Неизвестен Автор - Протоколы заседаний ЦК Партии социалистов-революционеров (июнь 1917 - март 1918) с комментариями В М Чернова Страница 18

Однако нашлись и на противоположном крыле партии элементы, которые потребовали утилизировать в собственных интересах прецедент, созданный допущением существования крайне правого "Организационного совета". Образовался "информационно-деловой центр левых социалистов-революционеров интернационалистов". Ему не пришлось прибегать к тем средствам, которые испробованы были правым "Советом".

В то время как приверженцы "Совета" не имели в своих руках ни одной местной партийной организации, но были разбросаны повсюду отдельными единицами и кружками, у левых было серьезное, а кое-где даже и доминирующее влияние (Петроград, Псков, Рязань, некоторые фронты, многие украинские центры). Поэтому лишь в двух-трех случаях появились параллельные партийным "левые" списки кандидатов в Учредительное собрание, и собрали они совершенно ничтожное количество голосов. Впрочем, и правые параллельные партийным списки, несмотря на украшавшие их огромные имена, вроде Е.К. Брешковской, Савинкова и других, ни в одном месте не имели успеха и не получили на свою долю ни одного депутатского места; особенно чувствителен был провал их списка в Харьковской губернии, где "бабушка русской революции" в сопровождении Лебедева и Огановского приняла в избирательной кампании самое живое личное участие вплоть до объезда ряда сел и деревень.

Дело центра левых было передано той же комиссии, которая обследовала дело правого "Совета" (из Ракова140, Зензинова и Рихтера). Но представители левых, не виновные в конкуренции с партией на выборах, оправд[ыв]али свою сепаратную организацию допущением со стороны ЦК существования такого же правого центра; когда же им было сообщено, что "Организационный совет" будет или распущен, или объявлен вне партии, они немедленно согласились распустить свое левое "деловое бюро".

Однако на этот раз и со стороны левых имело место поведение неискреннее и нелояльное по отношению к партии. Хотя гласное левое "бюро" и было ликвидировано, но оно продолжало свое существование в строгой тайне и уже начинало переговоры с большевиками о тактическом союзе. Среди левых с[оциалистов]-р[еволюционеров] созревало намерение созвать перед общепартийным IV съездом свою собственную сепаратную конференцию, в то же время отделив группу наиболее энергичных членов на партийный съезд, с целью воспользоваться первым удобным случаем для демонстративного ухода с него и постараться увлечь за собою возможно большее число недовольных партийной тактикой.

В этих условиях и левоцентровые члены ЦК, вместе с такими же из Петроградской организации, нашли необходимым начать свои совещания, на которых, однако, было решено: организационно из партии не выделяться; заявить ЦК, что левоцентровый курс партийной политики, продиктованный III партийным съездом, не находит более адекватного выражения в практике ЦК; что тем не менее, рассчитывая на неизбежное выпрямление партийной линии будущим, IV съездом партии, группа левого центра (Чернов, Раков, Евгения Ратнер141, Флеккель142, Фейт, Рихтер и многие другие) с целью показать пример дисциплинированности свои личные силы предлагает всецело в распоряжение ЦК и своей особой организации в организации заводить не будет. Левоцентровой группе удалось -- хотя и стоило больших трудов -- отвлечь от левой группы, готовившейся отклониться и образовать самостоятельную партию, целый ряд партийных работников и с[оциал]-р[еволюционной] молодежи и удержать их в партийных рядах.

Последние два заседания ЦК перед большевистским переворотом заняты, кроме обычных дел, докладом "о готовящемся выступлении большевиков", который постановлено "принять к сведению". Из конкретных мер на первом из этих заседаний принято лишь составление воззвания, которое в следующем заседании и утверждено. На 22 октября -- день, в который, по сведениям правительственных сфер, ожидалось вооруженное выступление большевиков, -были назначены специальными "дежурными по ЦК" -- Раков, Фейт, Тетеркин143, Герштейн и Веденяпин. Характерно, что при господстве в ЦК правого течения, эта боевая противобольшевистская пятерка была составлена из четырех левых и одного (Веденяпина) правого, уже эволюционизировавшего влево. То же явление мы будем наблюдать и в дальнейшей истории партии: левое крыло его не менее правого враждебно относится к большевикам и гораздо более склонно к тактическому активизму в борьбе с ними; правое крыло ЦК в тактике своей настроено нерешительно и выжидательно.

Здесь следует отметить, что на Чернова частным порядком в эти дни было оказано большое давление с целью склонить его отложить своей отъезд по крайней мере до сакраментального дня 22 октября, когда весь Петербург ждал попытки большевиков захватить власть. Ему указывалось, что его отъезд почти накануне этого дня будет понят как несолидарность с противящимися перевороту антибольшевистскими силами. Скрепя сердце, В.М. Чернов согласился еще раз отложить отъезд, но с тем, что это будет в последний раз. 22 октября прошло мирно. Создалось впечатление, что на этот раз "гора родила мышь" и что большевики будут дожидаться если не Учредительного собрания, то, по крайней мере, II съезда Советов144, на котором они, рассчитывая на сильную "левую сецессию" в рядах с[оциалистов]-р[еволюционеров] и с[оциал]-д[емократов] меньшевиков, надеются получить в коалиции с последнею большинство. Чернов был настроен пессимистически и считал, что после всех ошибок правой коалиционной тактики победа большевиков становится неотвратимой.

22-го вечером В.М. Чернов покинул Петроград и после успешных выступлений в казармах войск Московского гарнизона поехал на съезд крестьянских секций Западного фронта в г. Минске145, куда его призывали партийные товарищи, опасавшиеся на этом съезде "засилия" большевистских и союзных с ними элементов.

Через три дня после его отъезда неожиданно началось -- всего за два-три дня перед открытием II съезда Советов -- большевистское восстание.

В официальном собрании протоколов заседаний ЦК между протоколом от 21 октября и протоколом от 14 ноября имеется перерыв. А так как только что перед тем, на заседании 15 октября, обсуждался вопрос "о форме ведения протоколов заседания ЦК" и было решено "писать протоколы на отдельных листах и подшивать", -- то приходится заключить, что внезапным coup d' tat146 со стороны большевиков ЦК партии с[оциалистов]-р[еволюционеров] был совершенно дезорганизован.

За это время всю тактику ЦК определило два решающих шага: 1) демонстративный уход с[оциалистическо]-р[еволюционной] фракции со съезда Советов, и 2) несчастное юнкерское восстание147, непосредственно руководимое крупным деятелем военной секции ЦК Брудерером148. Оба эти шага были предприняты без предварительного формального собрания и решения ЦК.

Первый шаг был решен в составе с[оциалистическо]-р[еволюционной] фракции Советов, руководимой А.Р. Гоцем, после окончательного раскола в ней и решении "левых с[оциалистов]-р[революционеров]-интернационалистов" остаться. Что касается до второго шага, то ЦК объявил публично о своей полной непричастности к нему. Руководителем восстания Брудерером было объявлено распоряжение о вооруженном выступлении юнкерских училищ за подписью Гоца и Авксентьева, причем один фигурировал в качестве вице-председателя ВЦИКа рабоче-солдатских советов (первого созыва), а второй в качестве председателя Исполкома крестьянских Советов. Однако оба они отрицали (впрочем, под дамокловым мечом большевистских репрессий и, быть может, ради "конспирации") подлинность своих подписей. В протоколах ЦК есть даже постановление о "следственной комиссии", которая должна выяснить вопрос о происхождении юнкерского восстания. Возможно также, что Брудерер превысил свои полномочия и дал подписи Авксентьева и Гоца "авансом", имея лишь их "принципиальное" сочувствие самой идее выступления, но не конкретное одобрение времени, места и способа.

Волнение, возбужденное делом о юнкерском восстании, объясняется не только тем, что "стратегически" восстание было явно "покушением с негодными средствами" и могло кончиться лишь тем, чем кончилось, т[о] е[сть] самым настоящим "вифлеемским избиением младенцев"149, но еще и тем, что, по позднейшим следственным данным, юнкерские училища оказались реально во власти белой контрреволюционной монархической организации Пуришкевича150, которая готовилась использовать и советскую и партийную эсеровскую "фирму" лишь как прикрытие для собственных реставраторских планов.

Таким образом, период самого конца октября и начала ноября 1917 г. должен быть охарактеризован как период "организационного междуцарствия", в течение которого бывали лишь летучие совещания отдельных членов ЦК, причем самые влиятельные из них действовали не только на свой страх, но и с чрезвычайною организационною нечеткостью.

Первое большое формальное заседание ЦК, 14 ноября, в составе тридцати членов -- еще без участия В.М. Чернова, находившегося на фронте, но уже и без участия бежавших из Петербурга Авксентьева и Гоца -- особенно важно тем, что оно является признанием полного банкротства "правого" руководства политикой ЦК. С участием таких видных представителей правой половины ЦК, как Зензинов, Гендельман, Архангельский, Затонский, Гуревич, была принята резолюция, являющаяся полною капитуляцией и "сменою вех". "Коалиционная" программа и тактика была молчаливо похоронена и принята "необходимость немедленного образования однородного социалистического правительства" (одновременно такая же "смена вех" была произведена и в Москве, под руководством таких лидеров правого течения, как Руднев и Минор). Похоронен был и злосчастный "Предпарламент", это живое воплощение коалиционной идеи; он был в резолюции заменен "Народным советом", в который должны были войти новый советский ВЦИК, пополненный представительством ушедших со съезда Советов фракций (иными словами, принципиально был ликвидирован и этот демонстративный "уход на Авентинскую гору"151 с советской арены, а с ним предрешен и самороспуск ВЦИКа152 первого созыва, незадолго перед тем объявившего II съезд и его исполнительный орган незаконными) в паритетном соотношении с представительством будущего, подлежащего избранию на новом съезде, ВЦИКа крестьянских советов; кроме этого в "Народный совет" допускались представители Викжеля153 (союзного с большевиками), почтово-телеграфного союза154 и двух столичных муниципалитетов. Таким образом, был принципиально принят союз с большевиками в новом Временном правительстве, лишь с условием ограничения его правомочий временем до открытия Учредительного собрания. Что касается до программы такого коалиционного с большевиками правительства, то в нее вошло заключение скорейшего демократического мира, демократизация армии, отмена смертной казни и передача земель в ведение земельных комитетов; взамен от большевиков требовался лишь "роспуск военно-революционных комитетов и восстановление гражданских свобод".