Борис Шуринов - Загадка Розуэлла Страница 18

И, поворачиваясь к Дюбоузу, четко, так, чтобы слышали все:

— Полковник Дюбоуз, отмените самолет на Райт-Филд».

А В ЭТО ВРЕМЯ САМОЛЕТ УЖЕ НАХОДИЛСЯ В ВОЗДУХЕ.

Впоследствии метеоролога Ньютона «достали» исследователи. Но он-то был ни при чем: его ввели в комнату, где находились журналисты и фоторепортеры, тут же лежали куски, которые, без всякого сомнения, были поврежденными частями шара-зонда с уголковым отражателем типа «Роин-мишень». (Другая его модификация известна под названием «Роин-зонд».) И Ньютон, убежденный в своей правоте, настаивал в разговорах с исследователями на том, что элита розуэллских офицеров, имевших допуск ко всему, связанному с атомной бомбой, должна была немедленно идентифицировать показанные ему куски, так как это был обычный шар-зонд.

В 1979 году Ньютон скажет У. Муру, что ему доводилось запускать тысячи подобных шаров-зондов и что увиденное им тогда, в 1947 году, было тем же самым.

Мур: — Но почему же люди в Розуэлле оказались не в состоянии опознать зонд сами? Ньютон: — Они не могли не опознать его. Это был обычный зонд. Они должны были видеть сотни точно таких же.

Мур: — Что произошло после того, как вы опознали предмет? Ньютон: — Когда я сказал, что это зонд, меня отпустили.

Мур: — Можете ли вы описать материал? Легко ли было порвать его?

Ньютон: Конечно. Нужно быть осторожным, чтобы не порвать его. Металлическое включение придает ему вид очень тонкого оберточного материала. Он очень непрочный[111].

Мы помним, однако, что подобранные на ранчо Брейзела куски были невероятно прочными. Майор Джесси Марсел и его коллеги отмечали именно эту удивившую их характеристику: как на столь тонком материале им не удалось оставить даже царапины! А из рассказа Ирвинга Ньютона следовало совсем иное: трудно было не оставить следов и не повредить этот непрочный металлизованный материал, применявшийся при изготовлении шаров-зондов. Это и понятно, поскольку он говорил о кусках, не имевших ничего общего с найденными на ранчо Брейзела.

(В 1994 году И.Ньютон выставит Джесси Марсела законченным дураком в интервью, записанном для «Отчета ВВС»[112]. Именно эту версию и пытаются теперь внедрить в сознание людей, ищущих правду[113]. Ньютон знает, что Марсела нет в живых, а мертвых можно «поливать» как угодно. Тут уж все перекосилось, и теперь живые «сраму не имут».

Кстати, что это за зонд, вокруг которого столько разговоров? Начиная со второй мировой войны оболочки шаров изготовлялись из синтетической резины неопрена, и надувались гелием. Затем перешли к оболочкам из полиэтилена, но в те времена это новшество встречалось довольно редко. Неопреновые шары имели не более 5 метров в диаметре до надувания.)

***

По всему видно, что к началу пресс-конференции с нестандартными ходами было покончено, и наступило время столь привычных приказов и окриков. Подобный резкий поворот в проведении операции мог означать только одно: Рэми уже знал, что в районе Розуэлла с самолета обнаружено место, где лежит сам неизвестный летательный аппарат. В зоне нет посторонних, ситуация под контролем. Теперь это знаем и мы. Известно также, что к объекту еще не подобрались.

Таким образом, все окончилось благополучно. Сенсационное заявление военных отвлекло внимание журналистов и просто любопытных и заставило их суетиться в контролируемых рамках по контролируемой дороге вокруг оцепленной фермы Брейзела. И никто не рыскал по землям, прилегавшим к ферме, в поисках самого объекта, так как военные заявили, что он уже у них в руках.

Тем временем все еще шел день 8 июля — эти нескончаемые сутки, наполненные удивительными событиями. Наступал вечер.

Рассказ Фрэнка Кауфмана

В 1995 году Фрэнк Кауфман впервые согласился рассказать перед камерой эпизод обнаружения разбившегося объекта. (Сюда вставлены также куски информации, полученной от Кауфмана Рэндлом и Шмиттом.)

— Это было очень поздно вечером. Мы перерезали колючую проволоку ограды (ранчо. -Б.Ш.) и поехали в указанном нам направлении. Участок был трудным, совершенно никакой дороги.

Издалека увидели какой-то свет. Остановились за 100 или 200 метров от точки, откуда он исходил. Мы тотчас поняли, что это был не самолет, не ракета. Это была странная машина, летающая машина, которая разбилась в широком овраге. (К самому кораблю подошла только небольшая группа, в которую вошли трое из Вашингтона — Томас, Флетчер и Лукас, несколько человек с полигона Уайт-Сэндз, а с розуэллской базы — Бланчард, начальник военной полиции Эдвин Исли, летчик Гендерсон, обнаруживший место катастрофы с воздуха, и я.) Аппарат имел в длину от семи с половиной до девяти метров при ширине до четырех с половиной метров. Он был наполовину расколот. Одно тело выброшено на скалистый склон оврага, другое наполовину свешивалось из аппарата. Когда мы подошли, то увидели, что было еще трое внутри. Мы вызвали по радио базу, чтобы нам направили грузовик, кран и необходимое оборудование. Мы все подготовили для очистки местности.

На одном из трупов заметили признаки разложения. Быстро положили тело в чехол и направили в госпиталь базы[114].

(Уже отмечалось, что Ф.Кауфман в конце концов признался: работал в подразделении военной разведки по проведению секретных операций. Он же оказался составителем отчета о находке разбившегося корабля и трупов. Интересно, что характеристика Ф.Кауфмана в первой книге Рэндла/Шмитта занимает три строки и начинается с того, что он — друг Р.Томаса[115]. На этом круг замыкается. В списке сотрудников разведки и контрразведки базы и 8-ой воздушной армии по состоянию на июль 1947 года Кауфмана нет ни под каким соусом, и это понятно: официально для всех его функции заключались в работе с кадрами. В то же время прилет вашингтонского уорэнт-офицера Р.Томаса отмечен в списке отдельной строкой по группе «контрразведка».

Настораживает, однако, почему вдруг Кауфман стал говорить? И говорить, с одной стороны, очень много, аж примелькался в 1995 году на телевидении, а с другой — чувствуется много недоговорок, и, главное, видно, что он стремится все свести к Розуэллу и заставить забыть о равнине Сан-Агустин, связанной с историей Барни Барнетта. «Есть только Розуэлл, — утверждает Кауфман, — все остальное — от лукавого». Да и число трупов то четыре, то пять. Нет, тут что-то не так.)

Но о том, что самое основное уже свершилось, знало только ограниченное число людей. Самолет, на котором летал Брейзел, вернулся на базу. Дело было сделано. Видимо, по этой причине интерес к нему на какое-то время спал. И воспользовавшись неожиданным безразличием к своей персоне, Брейзел ушел с базы, размышляя, вероятно, о массе событий, свалившихся на его голову за последние два дня.

А для многих все по-прежнему вращалось вокруг поля Брейзела. Главному патрону радиостанции KGFL Уитмору было ясно, что военные пытаются скрыть правду о происшествии; он предпринял поиски фермера и в конце концов нашел его у входа на базу. Что было как нельзя кстати, потому что Брейзелу не на чем было добираться до города, и он обрадовался предложению появившегося Уитмора подвезти и даже переночевать у него дома. Как много выпытал Уитмор у фермера? Находился ли он в том самом самолете, с которого обнаружили объект и лежавшие на земле тела? А в это время группа, о которой рассказал Кауфман, пробиралась к месту катастрофы. Там был и Бланчард, ушедший в «отпуск».

Ну, а огорченному и униженному Джесси Марселу предстояло провести сутки в Форт-Уэрте. Таким образом, все основное в Розуэлле произошло в его отсутствие. И похоже, что уровень секретности, определенный по розуэллскому случаю для не имеющих допуска по специально утвержденному списку, был жесток даже для сотрудников спецслужб: кто случайно не успел к развязке в Розуэлле, тот опоздал навсегда.

Поздно вечером на территорию розуэллской базы привезли грузовик сухого льда. (В то время в Розуэлле сухой лед не производился.) Часовой был удивлен столь поздней поставкой экзотического для базы продукта.

К месту катастрофы подогнали грузовики, в один из них положили тела. У грузовика поставили сержанта Мелвина Брауна (подразделение «К» 509-го авиаполка) и еще одного солдата. Им было приказано под брезент не заглядывать, но именно этот приказ все и предопределил: чем жестче запрет, тем больше желание его нарушить... Улучшив момент, Браун приподнял брезент и увидел тела с большими головами. Кожа казалась желтовато-оранжевой, но это, полагает он, могло быть результатом разложения или так показалось из-за плохого освещения. (Только перед самой смертью он раскроет свою тайну дочери[116].)