Сергей Руденко - Крылья Победы Страница 18

— Передайте их командованию фронта.

Кроме того, командир вручил летчику пакет с отчетом о боевой деятельности партизанского отряда.

У-2 благополучно возвратился на свой аэродром. Мешок с документами сразу же был доставлен в штаб фронта. Там оказались удостоверения, изъятые у убитых фашистов, в том числе у одного генерала, а также советские паспорта, отобранные у казненных партизанами предателей. Командующий фронтом приказал послать к старшему лейтенанту Соловьеву специальный самолет, передать партизанам благодарность Военного совета и узнать, как лучше связаться с другими отрядами народных мстителей.

…В середине февраля произошло событие, которое могло ослабить силу наших ударов с воздуха. В начале войны авиация, как известно, организационно делилась на армейскую, находившуюся в подчинении командующих ВВС армий, и фронтовую. В ходе тяжелых оборонительных боев почти все авиачасти армейского подчинения остались без самолетов. Для решения наиболее важных боевых задач Ставка организовала специальные авиационные группы, которые потом вошли в ВВС фронтов, и это усилило их мощь. А армейская авиация не усилилась.

Командармы настойчиво требовали машин для своих ВВС. Они обращались по этому вопросу и к командующему фронтом, и к представителям Ставки. Отдавать им самолеты — значило дробить Военно-Воздушные Силы, ограничивать возможности для использования их на решающих направлениях. Однако в феврале 1942 года Ставка все же приняла решение о передаче армиям авиачастей фронтового подчинения. Это, конечно, было шагом назад в боевом использовании авиации.

…Я получил запрос из Москвы. Заместитель начальника штаба ВВС вызывал комбрига Громова. На телеграмме я написал: «Громова командировать в Москву, в командование дивизией вступить Байдукову». Это соединение было укомплектовано по особым штатам. Кроме начальника штаба комдив имел еще заместителя. Такое указание дал И. В. Сталин, когда посылал на фронт прославленных героев Громова, Байдукова, Юмашева.

Прошел день. Организация полетов целиком захватила меня. А тут еще к нам прибыл командующий ВВС П. Ф. Жигарев. Я и забыл про ту телеграмму. И вдруг Москва вызывает меня к телефону. Заместитель начальника штаба ВВС спрашивает:

— Сергей Игнатьевич, кто снял Громова с должности командира дивизии?

— Громова никто не снимал, — отвечаю я.

— Подтвердите телеграфом этот разговор, — попросил заместитель начальника штаба ВВС. Я подтвердил.

Стало ясно, что произошло какое-то недоразумение, и я решил проверить, как оформил штаб мое приказание о командировании Громова в Москву. Через некоторое время принесли текст приказания: «Комбригу Громову сдать дивизию Байдукову и выехать в Москву в ВВС. Руденко. Ефимчук». Ефимчук был военным комиссаром ВВС Калининского фронта. Я удивился такому вольному изложению моей резолюции. Ведь мы с военкомом не подписывали такую телеграмму. Кто-то допустил серьезную оплошность. И как узел связи мог передать не заверенное мной распоряжение? Начали разбираться. Вот уже 5 часов утра, а концов никак не можем найти.

Заглянувший в нашу комнату генерал Жигарев удивился тому, что у меня собралось так много людей.

— Что у вас тут произошло? — спросил он.

Я доложил ему обо всем.

— Напрасно шумите, — с улыбкой заметил командующий ВВС. — Все правильно, кончайте шум. Докладывайте обстановку.

Началась боевая работа. А к вечеру из Москвы поступило приказание: «Жигареву немедленно явиться в Москву. Вызывает Верховный Главнокомандующий». Павел Федорович попрощался с нами, сел в машину и уехал.

На следующее утро он позвонил мне. Голос у него был озабоченный.

— Не волнуйтесь, — старался успокоить меня Жига-рев. — Все будет в порядке. К вам едут.

Я все понял… В дальнейшем моя догадка подтвердилась.

Комбриг М. М. Громов — выдающийся летчик — пользовался у И. В. Сталина большим авторитетом. Командовать дивизией он послал Михаила Михайловича для тою, чтобы тот приобрел на фронте боевой опыт. Когда закончилась Московская битва, Сталин вызвал Громова на беседу. В конце разговора Верховный сказал:

— Желаю вам успеха, возвращайтесь в дивизию.

— Мне некуда ехать, — ответил Громов.

— То есть как некуда?

— Меня сняли с должности.

— Кто снял с должности?

— Руденко!

Вот тогда-то и поступил к нам первый запрос: кто снял с должности Громова? Потом второй, третий… Мы едва успевали давать объяснения. Признав их неубедительными, Сталин решил снять с должности не только меня, но и военного комиссара, начальника штаба, начальника связи…

Как-то вечером ко мне на квартиру зашли Громов, Дагаев и Бабак. Я сразу догадался, что это новое командование ВВС Калининского фронта. Громов показал мне приказ Верховного: «Комбриг Громов назначается командующим ВВС Калининского фронта. Командующий ВВС Калининского фронта генерал-майор авиации Руденко направляется в распоряжение командующего ВВС». Снимаю телефонную трубку и докладываю И. С. Коневу о прибытии нового командующего ВВС.

— Завтра утром приезжайте ко мне вдвоем, — говорит Иван Степанович.

И вот мы у Конева.

— Очень сожалею, что так произошло, — говорит он. — Я просил Верховного за вас, но ничего не получилось.

Иван Степанович приказал мне сдать дела и убыть в Москву. На прощание посоветовал не унывать. И мы расстались.

Обидно и горько было уезжать с Западного направления. Здесь начался боевой путь нашей дивизии, пережиты тяжелые дни битвы под Москвой. В сражениях за столицу мы получили закалку и первый боевой опыт.

Как выросли бойцы, командиры и политработники за эти восемь месяцев войны! Прежде всего мы научились организовывать и осуществлять взаимодействие авиации с сухопутными войсками.

В горниле войны рождались новые тактические приемы Мы поняли и крепко усвоили, что для победы в бою нужно быть всегда новым, «неизвестным» для противника, добиваться внезапности, действовать исходя из конкретной обстановки. Командиры приобрели твердые навыки по организации управления частями и подразделениями.

Прибыв из Калинина, мы поселились в гостинице Центрального Дома Красной Армии. В штабе ВВС мне сказали: «Жди». Так прошло два дня. В Москве было осадное положение. После 10 часов вечера движение по улицам прекращалось .

Чтобы мы не скучали, мне и другим прибывшим в столицу товарищам дали билеты на концерт в Дом Союзов. Поехали все вместе. Там я встретил двух однокашников по академии имени Жуковского, в то время уже эвакуированной на Урал. Они служили в академии и приехали в Москву в командировку. В антракте мы покурили, побеседовали.

Один из них и говорит: «Концерт серенький, не хочется больше слушать, поедем к нам, посидим часок-другой». Я согласился. Оделись и поехали. Заговорились и не заметили, как промелькнул вечер. Друзья говорят: «Ты сейчас не доберешься, уже одиннадцатый час, оставайся у нас. Переночуешь, а завтра утром поедем вместе. Нам тоже нужно явиться в ВВС».

— Ну хорошо, — дал я согласие.

Переночевали, а рано утром выехали. Я решил сначала заглянуть в гостиницу. Прибыл туда часов в восемь. Поднялся к себе на этаж, а на доске ключа не оказалось. Пошел к дежурной. Она с кем-то разговаривала по телефону. Увидев меня, воскликнула:

— А вот он сам. Передаю трубку.

Звонил порученец Жигарева:

— Командующий уехал из штаба недавно, уже из дома позвонил и сказал: как вас найдут — предупредить, чтобы никуда не уходили.

Примерно часов в двенадцать дежурная снова позвала меня к телефону. Опять звонил порученец Жигарева.

— За вами послана машина. Павел Федорович скоро будет в штабе.

Когда я приехал в штаб, командующего еще не было там. Порученец стал рассказывать, как меня искали всю ночь. Вскоре появился Жигарев и жестом пригласил меня в кабинет.

— Понимаешь, какой скандал получился, — заговорил он озабоченно. — Был я у Сталина на докладе. Принял он меня примерно в двенадцать ночи. Когда кончил докладывать, Сталин сказал: «Ну-ка, покажите мне этого Руденко». Позвонил в штаб — там тебя не оказалось. В гостинице — тоже. А уже час ночи. Стали тебя искать. Сталина я заверил, что ты сейчас будешь. Сижу у Поскребышева и жду.

Звонок от Сталина. Спрашивает:

— Нашли?

— Нет, товарищ Сталин.

— Ищите.

Проходит час, другой, третий. Поскребышев всех поднял на ноги: пропал генерал. В пять утра меня вызывает Сталин, спрашивает:

— Где Руденко?

— Не найдем, товарищ Сталин.

— Пьянствует где-нибудь ваш генерал.

Я ему говорю:

— Товарищ Сталин, он не пьет.

— Ну так где же он?

— Не знаю.

Словом, влетело мне по первое число. А твое дело, по-моему, совсем труба. Никуда не отлучайся, жди вызова. Жигарев вызвал порученца и предупредил:

— Его никуда не выпускать, пусть сидит здесь. И сразу выезжает, если Сталин позвонит.