Дети гарнизона - Седов Сергей Юрьевич Страница 18

Неожиданно что-то захрипело на стенке каюты. Динамик внутренней связи выплюнул со

скрипом:

— Доброе утро, господа пассажиры! Дорогие сограждане, ровно в восемь в кают-компании

открывается избирательный участок. Хотя до выборов есть время, но мы решили по

телефонограмме из Киева потренироваться. Так сказать, для будущих экзитполов. Проверить, так

сказать, показатели голосов избирателей. Тренируемся, так что всем пассажирам с паспортом

Украины просьба прийти для проявления гражданского волеизъявления, — голос невнятно

коверкал буквы. Репродуктор крякнул еще пару раз и замолк.

«Вот бесы, и тут не дают покоя, — в сердцах сплюнул Нат. — Тренировка выборов

президента на корабле? Пьяный маразм капитана…»

Приоткрыл принесенный попутчицей альбомчик. С пожелтевшей фотокарточки на него

смотрела с веселым укором молодая женщина, очень похожая на его собеседницу. Но почему

попутчица так озабочена содержанием бабушкиной полумифической тетради, едва ли не

назначила старушечьи каракули себе в проводники по жизни. Что означают сии намеки?

У нее хорошая порода. Нат с интересом рассматривал пожелтевшие картинки. Ленина

бабушка на фото выглядела красивой, артистичной! В Москве на кремлевском концерте

познакомилась и по любви вышла замуж за народного героя, сталинского сокола. Красавец-муж

пропал на льдине вместе с самолетом. И вся страна скорбела, — так пишет. А как было на самом

деле? Нат раскрыл шелестящую папиросную бумагу на фотокарточке: гордый и благородный

мужчина в белом морском кителе, с кортиком, — другая половинка семьи, в Стамбуле. Скитанья

неприкаянного деда, душа всю жизнь на разрыв. Взял в руки другую, современную и цветную, на

которой седенькая старушка обнимала внучку, — несчастная бабулька, которая прождала

неизвестно чего всю жизнь. И дождалась. Это Лена так утверждает. А как было в реальной

жизни?

«Да, — подумал про себя Нат, — за какую ниточку ни потяни из биографии красавицы, ни

одна до конца не разматывается, обрывается… Бал в царском дворце, Графский замок, шаманская

корона, мангупский медальон... Разбитые судьбы, сломанные роком… Ух, — поежился он, — не

висит ли над ней самой таинственное родовое заклятие? — поморщился. — Напускаю на себя

такую тоску, а ты же с женщиной, с дамой эффектной общаешься, а женщинам — пустить пыль в

глаза — первейшее дело!»

Нат ворочался, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, оставленными ночной

собеседницей. Налил виски. Мысль обладать ею занимала все больше. Связать с ней судьбу?

Начать новую жизнь? Интересно, а он смог бы сделать ее счастливой?

Нат заснул успокоенный, умиротворенный.

Тигры Бенгалора

Спросонку воющая сирена корабельного ревуна больно ударила по барабанным перепонкам.

— Внимание! Всем пассажирам не выходить из своих кают! — по громкой связи треснуло,

как обухом по голове, резким приказанием капитана.

Грохот окончательно пробудил Ната Берлина. Ох, чуяло его сердце, чуяло: быть беде, коль

безоглядно так куролесит третьи сутки напролет. Выглянул в иллюминатор: по веревочным

лестницам с юркого катерка на палубу карабкались вооруженные люди. Надев «мариманский»

пыльник, Нат выскочил наружу.

В клубах утреннего черноморского тумана виднелись неподалеку серые остовы кораблей. На

мгновение солнечные лучи прорвались, разглядел на мачте подплывшего облезлого военного

эсминца флаг с ощерившейся тигровой пастью на фоне скрещенных русских автоматов.

«Господи, помилуй, наваждение какое— то! Мои вспыли эсминцы, проданные индусикам. Это же

«Тигры Бенгалора»!» — узнал, схватился за голову, машинально отмечая новую команду по

громкой связи: «Внимание! Всех, кто владеет английским языком, просьба подойти в кают-

компанию!»

Маеты бессонной ночи как и не бывало. Нат стремглав вернулся в свою каюту и резво

закрыл защелку. «Продолжение кошмара!» Первое желание было забыться. Рука сама потянулась

к раскупоренному джину. «Нет! — остановил первый порыв. — Я другой, я смелый, я сильный. И

потом, все мы, и эта славная молодая женщина Елена, и ее мальчишка-сын — в опасности!

Наверняка у безбашенных бенгалорцев еще и крышу снесло, пиратствовать начали в открытом

море. Я один на собственном свежем опыте знаю, как водятся с этими «тиграми»«.

Решительно прошел в кают-компанию и увидел, что сборище было в разгаре. Капитан

объяснялся с несколькими темнокожими вооруженными «калашами» бенгалорцами. Те кивали, не

соглашаясь, и жестами показывали: «Бух», и еще «Ням-ням». Все понимали так, что говорят о еде

и взрыве пассажирского теплохода. Капитан едва не рыдал, пытаясь объяснить на ломаном

английском, что «Григорий Сковорода» — мирное судно под флагом страны, которая не имеет

никакого отношения к тиграм, львам и крокодилам, а также и к их освободительным движениям.

В обвешанную кандидатскими постерами кают-компанию юркнула Лена.

— Женщина, вы куда? — рассердился старпом. — Все пассажиры уже проголосовали… за

кого надо…

— Я на выборы, за свободным волеизъявлением, — гордо ответила Хелен.

— Какие выборы! Корабль захватили террористы!..

На англоязычном термине «террористы» бенгалорцы занервничали, передернули затворы

автоматов и со страхом и ненавистью навели мушки на всех белых людей. Нат стремительно

соображал: с таким о серьезных вещах не договариваются. Лена тут, почему бы ему и не блеснуть

перед ней?

— Я вообще-то переводчик. Транслейтер. Переводчика вызывали? — сообщила

скороговоркой Лена.

— Да-да, проходите, — подозрительно щурился капитан. — Девушка, объясните им, что у

нас ничего нет. Новый год на носу, и трюмы загружены всякой мурой, несъедобными подарками.

Конечно, по стаканчику нальем, за праздник, президентские перегоны! По сто грамм нальем, но

не более того…

— Этого мало, — переводила Елена. — Вообще им не до ваших выборов. Они очень

обозлены и измучены. Говорят, что долго уже в море, эсминцы дали течь, у буксира топливо на

исходе, очень холодно, а капиталисты в Стамбуле споили их лидеров, и это происки их врагов, и

поэтому готовы на все, даже стать мучениками. Бедненькие…

Нат вышел вперед, удивляясь своей смелости:

— Донт ворри, спокойно, разберемся, — начал уверенно, по-милицейски. — У меня есть

опыт общения с этим людом. — Почувствовал превосходство, привлек из своего арсенала

«вешания лапши на уши» лучшие уловки: — Пусть объявят свои условия, и мы постараемся что-

нибудь для них сделать…

— Это я должен говорить, — приревновал усатый капитан «Григория Сковороды».

— Пожалуйста, сделайте милость, — парировал Нат. — Венок за вас в море сбросит

начальство…

— Ничего не дам. Это срыв государственного мероприятия. Ага, поить их, кормить... Чтобы

недостачу на меня навесили? — бурчал капитан, поеживая задом о табурет от внезапно

разыгравшегося геморроя, подозрительно косясь на Ната.

Елена не стала ждать, заговорила по-английски с бенгалорцами. Те, как малые дети,

общались, наперебой крича. «Окей, окей», — успокаивала.

— Так, господа-товарищи...— обратилась она.— Случай сложный, но не смертельный.

Первое — могут взорвать нас и пустить ко дну. Но готовы этого не делать, если дадим газолина и

продуктов, — переводила.

— У нас на борту практически весь газолин на исходе. Мертвый запас. Импосибл, —

неосторожно закончил капитан английским «невозможно».

Услышав «импосибл», маленькие бедовые бенгалорцы ощерились автоматами и быстро

залопотали по-своему:

— Эмансипейшл! Эмансипейшн!

— Посибл, посибл! Возможно! Давайте ни в чем им не отказывать, — занервничал Нат.

— Да откуда ты взялся такой добренький? — засопел капитан. — У нас ремонт скоро, что,