Глеб Благовещенский - Всемирная история пиратства Страница 19

Такая дерзость изумила испанцев. Начальник их, дон Альфонсо дель-Кампо-и-Эспинола, послал к Моргану формальный письменный ответ, в котором говорил откровенно: что он послан унимать и карать флибустьеров, и теперь наступила удобная для того минута, причем доказывал Моргану невозможность спастись со своей флотилией, но если он согласен возвратить всю добычу: золото, серебро, драгоценности и товары, всех пленных и невольников, – то простит его, в противном же случае все флибустьеры будут изрублены, ибо храбрые воины его пламенно желают отомстить за своих замученных соотечественников. На требование о выкупе за город дон Альфонсо отвечал словесно: „Скажи Моргану, что я могу выплатить ему требуемую сумму только пулями и ядрами и что сам привезу ему эту монету“.

Морган не ожидал другого ответа и потому составил уже план действия. Получив ответ, он собрал всех пиратов на маракаибском рынке и, сообщив им письмо и словесный ответ, спросил, хотят ли они возвратить свою добычу и получить за нее свободу или биться за то и другое? Все объявили единодушно, что лучше хотят сражаться до последней капли крови, чем малодушно уступать купленное трудами и кровью. Но эта восторженность уменьшилась несколько при хладнокровнейшем обсуждении их положения и при ближайшем сравнении взаимных сил. Никогда еще ни они, ни другие флибустьеры не были в таком критическом положении, которое, так сказать, парализовало их мужество и счастливое избавление от которого казалось невозможным. Поэтому они уговаривали Моргана сделать на другой день адмиралу следующее предложение: „Мы согласны очистить Маракайбо, не причиняя городу вреда и не требуя за него выкупа, отпустить всех пленных, половину невольников и всех заложников, взятых из Гибралтара, тоже без выкупа“.

Дон Альфонсо с презрением отверг эти предложения, давая флибустьерам только два дня срока для принятия первых требований его, если же они не согласятся, то узнают его силу и месть. Итак, корсарам оставался выбор между постыдной свободой с лишением всей добычи и битвой не на жизнь, а на смерть.

Морган принудил всех употребить величайшие усилия, приказал связать и бдительно стеречь пленных, заложников и невольников, собрать всю смолу, деготь и серу, какую можно было найти, весь лишний порох и переделать одно из самых больших судов в брандер. На него перенесли все горючие материалы, причем старались наперерыв выдумывать разные скоровоспламеняющиеся снаряды из смолы и серы, которые обмазывали дегтем и назначали к метанию на вражеские корабли. Все эти вещества были расположены в таком порядке, в каком могли произвести сильнейшее и выгоднейшее действие. Потом утонули бока корабля, и весь корабль после этого едва держался на своих связях. Целью этого было усилить действие пороха. На палубу поставили колоды, покрытые платьями, шляпами, с ружьями, саблями и знаменами, так что они издали походили на людей. В боках прорубили несколько окон, в которые выставлялись, вместо пушек, раскрашенные чурбаны, на главной мачте подняли большой английский флаг. В целом судно имело вид хорошо вооруженного военного корабля. Этот корабль должен был открывать шествие. На одном из следующих находились пленные мужчины, на другом пленные женщины со всеми похищенными драгоценностями: серебром, золотом и проч. Остальная добыча была распределена по другим кораблям. Перед отъездом все поклялись Моргану сражаться до последней капли крови и не просить пощады.

Разгром Морганом испанского флота у Маракайбо

Испанский генерал дал флибустьерам только два дня срока на принятие его предложения, но по истечении этого времени не показывал и вида, что хочет напасть на них. Надеясь на свое превосходство, он не почитал нужным торопиться и, по-видимому, совершенно забыл, с какими людьми имеет дело. Эта-то беспечность дала Моргану время приготовиться к отчаянному отпору.

Через шесть дней все было готово, и 30 апреля 1669 года флибустьеры сами пошли навстречу испанцам. Еще не светало. Адмирал, корабль которого находился на самой середине узкого канала, поспешно стал готовиться к встрече пиратов и спокойно подпускал брандер, считая его главным неприятельским кораблем. Но этот корабль приближался без выстрела, да он и не мог стрелять, потому что на нем не было ни одной пушки. Это бездействие на таком близком расстоянии и палуба, казавшаяся в сумерках покрытой множеством народа, заставили адмирала подумать, что флибустьеры хотят приняться за свой любимый маневр: идти на абордаж, поэтому адмирал велел прекратить пальбу и приготовиться к отчаянному отпору. Это приказание было счастьем для пиратов, которым оно вообще благоприятствовало во многих случаях, доказывая справедливость поговорки, что „смелым Господь благоволит“: несколько хорошо нацеленных выстрелов неминуемо потопили бы брандер. Теперь же желание флибустьеров подвести его как можно ближе к адмиральскому кораблю исполнилось сверх чаяния, и даже сами испанцы помогали им при этом. Последние заметили свою ошибку только тогда, когда брандер подошел уже так близко, что все старания остановить его были тщетны. Флибустьеры прицепили брандер и тотчас бросились в лодку, которая поспешно удалилась.

Однако же адмирал не потерялся: он приказал отряду испанцев перейти на брандер, срубить мачты и, если можно, не давать пламени вспыхнуть, но деятельные враги предупредили его и уже перед отъездом своим зажгли судно. Адмиральский корабль в минуту был объят пламенем и с большей частью экипажа погрузился в бездну морскую. Многие испанцы бросались в море, стараясь вплавь достигнуть берега, но и эта попытка не удалась им. Иные из них могли спастись на судах флибустьеров, которые предлагали им свою помощь, но все испанцы отказались от этого средства и только весьма немногие вышли на берег, где уже находился адмирал, спасшийся на шлюпке.

Флибустьеры только и ждали этой минуты смущения неприятеля, чтобы напасть на второй военный корабль, который после слабого сопротивления взяли на абордаж. На нем-то они огласили воздух кликами победы, между тем как адмиральский корабль исчезал в волнах подобно тени. Испанцы на третьем корабле до того были поражены этим зрелищем, что, не выжидая нападения, перерубили якорные канаты и бросились к крепости, под стенами которой сами потопили свой корабль. Флибустьеры бросились было туда же, чтобы спасти хоть что-нибудь, но испанцы, бывшие на берегу, заметив намерения пиратов, сожгли остатки. Все это совершилось в течение одного часа.

Флибустьеры, спасшись таким чудесным образом от страшной опасности и не потеряв при решительной победе, ими одержанной, ни одного человека, едва верили глазам своим. Опомнившись, они хотели штурмовать также крепость, сильно защищенную спасшимися экипажами, и не из-за добычи, а чтобы показать испанцам свое непоколебимое мужество, однако это не удалось им. Испанцы, под начальством только что разбитого адмирала, защищались так отчаянно, что пираты, не имевшие ни пушек, ни осадных лестниц, должны были отступить, оставив на месте 30 человек убитыми и унося с собой 40 человек раненых.

Пленный испанский штурман объяснил все Моргану. Флот из шести военных кораблей был нарочно отправлен из Испании для уничтожения флибустьеров. Из числа этих шести кораблей два самые большие, в 66 пушек каждый, признанные неудобными для плавания у этих берегов, отправлены были обратно, а третий погиб во время бури. Дон Альфонсо, на главном корабле которого „Святой Людовик“ находилось 350 человек, искал флибустьеров в Испаньоле, Кампеше, Сан-Доминго и Каракасе и обрадовался несказанно, встретив их, наконец, при Маракайбо. За два дня до решительной катастрофы беглый негр известил его о брандере, но дон Альфонсо отвечал, презрительно улыбаясь: „Возможно ли, чтобы у этих мерзавцев достало ума соорудить брандер! Да и где им взять материалов и инструментов?“ Штурман прибавил, что на потонувшем корабле находилось 40 000 пиастров, частью деньгами, частью серебряными слитками.

Это известие произвело между флибустьерами сильную деятельность и желание спасти, если можно, это сокровище из волн морских. Морган назначил для этой цели один корабль, которому и удалось спасти двадцать центнеров (2000 фунтов) слитками и пиастрами. Между тем предводитель флибустьеров возвратился с остальными судами в Маракайбо, где взятый испанский фрегат о 22 пушках назначил своим командорским кораблем и снова предложил разбитому адмиралу дать выкуп за город, если не хочет видеть его сожженным. Глубоко пораженный своим несчастьем, дон Альфонсо имел сочувствие только к своей потере, а так как пожар города не мог причинить ему никакого личного убытка, то и не хотел слушать о выкупе. Однако несчастные жители думали иначе: не спрашивая адмирала, они вступили в переговоры с Морганом и заплатили ему 20 000 пиастров и 500 штук скота.