Борис Флоря - Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления Страница 19

Вопрос о посредниках на переговорах должен был быть предложен на обсуждение властей Речи Посполитой дьяком Григ. Богдановым, отправленным в эту страну в феврале 1665 г. Речь шла об официальном приглашении посредников на мирные переговоры, которые должны были возобновиться летом 1665 г. Иначе, – должен был доказывать посол в Варшаве, – «спорных статей между ними успокоить будет некому». Позиция русского правительства к этому времени определилась. Поступившие сведения о связях «военной партии» с Францией способствовали тому, что кандидатура Людовика XIV в числе желательных для русской стороны посредников не фигурировала. В качестве посредников на переговорах в наказе Г. Богданову фигурировали император и датский король. При этом Алексей Михайлович соглашался и на участие в переговорах посредников, которые предложит другая сторона, без каких-либо ограничений. Первоначально в черновике инструкции было указано «опричь папиных послов», но затем эти слова были зачеркнуты[328].

Одновременно с посылкой Г. Богданова в Варшаву была предпринята попытка побудить к действиям самих возможных посредников. 16 февраля 1665 г. с такой миссией из Москвы был отправлен П. Марселис. Он должен был посетить Австрию, Данию и Бранденбург[329]. Как предлог для обращения было использовано то обстоятельство, что на переговорах в Дуровичах комиссары – представители Речи Посполитой не отклонили предложения о посредничестве и обещали «то богоугодное дело на сейме известити». Поэтому Алексей Михайлович просил императора Леопольда I и Фредерика III «миротворением вечной мир учинить и война успокоить»[330]. У императора П. Марселис должен был добиваться, чтобы тот «неотложно… своих великих и полномочных послов для того богоугодного дела в посредство слал»[331]. Курфюрста, учитывая особенности его положения, следовало просить лишь о содействии мирным переговорам («приводя к миру… дружную свою соседственную любовь к помочному делу показал»)[332]. Весну 1665 г. П. Марселис провел в Бранденбурге[333], в июне находился в Вене[334], а завершил свою миссию в Копенгагене в начале осени 1665 г.[335]

В то время как П. Марселис весной – летом 1665 г. вел в разных европейских столицах переговоры о посредничестве, Григ. Богданов в Варшаве вел переговоры на ту же тему с королем и сенаторами. Переговоры о посредниках проходили в неблагоприятной для русских предложений ситуации, так как еще до их начала рада сената приняла решение не соглашаться на участие посредников[336]. На переговорах в мае – июне 1665 г. Г. Богданов, следуя своим инструкциям, упорно настаивал на том, что мирным переговорам должна предшествовать договоренность о том, какие посредники будут в них участвовать, так как иначе «кроме споров дела никакова не чаять» и «на съезд посылать будет ненадежно»[337]. Не решаясь прямо выступить против участия посредников или высказаться отрицательно о кандидатах, предлагаемых русской стороной, сенаторы прибегали к разным маневрам, чтобы отклонить русские предложения. Так, в качестве посредников с польской стороны были предложены папа и французский король. Очевидно, полагали, что такие кандидаты будут для русской стороны неприемлемы, но Г. Богданов, следуя наказу, ответил согласием[338]. Заслуживает внимания в этой связи важный эпизод, не нашедший отражения в текстах официальных писем, которыми обменивались Богданов и сенаторы[339]. 1 июня 1665 г. дьяка посетил один из приближенных коронного канцлера М. Пражмовского, Александр Гоишевский, познакомившийся с ним во время пребывания в русском плену, и «тайным обычаем» объяснял ему, что король и сенаторы не согласятся на посредничество императора, так как он, по их убеждению, будет мешать успеху мирных переговоров[340]. В этом небольшом эпизоде очень показательно отразились те перемены в сфере международных отношений, о которых уже шла речь. Речь Посполитая переставала быть единственным союзником Австрии на востоке Европы и более не ориентировалась на тесный союз с этим государством. Эти обстоятельства способствовали начинавшемуся русско-австрийскому сближению.

Главный аргумент сенаторов состоял в том, что поиски посредников потребуют много времени и усилий и это будет способствовать затягиванию мирных переговоров[341]. В итоге русское предложение о том, что выбор посредников и договоренность с ними должны предшествовать началу переговоров, не было принято, но вопрос об участии посредников не был снят с повестки дня, вопрос о выборе посредников и их участии в переговорах о заключении вечного мира должен был стать предметом обсуждения между комиссарами и «великими послами»[342].

Сохранилось мало данных о переговорах, которые вел П. Марселис. Так, известно, что наместнику курфюрста в Восточной Пруссии Богуславу Радзивиллу он говорил, что царь желает заключить не перемирие с Речью Посполитой, а «вечный мир» и союз против Крыма и Османской империи – «врагов христианства»[343]. 25 апреля Марселис, находившийся во владениях курфюрста «инкогнито», получил у Фридриха Вильгельма тайную аудиенцию[344]. Курфюрст, стремившийся сохранить мирные и дружественные отношения с Россией, обещал убеждать короля и сенаторов, чтобы они «о мирных переговорах порадели и посилков татарских… впредь лишались»[345]. В своей грамоте он также сообщал, что «Петру Марселису мы высокую честь, вежство и милость показали»[346]. Это соответствовало истине[347]. Хуже обстояло дело с содействием курфюрста успеху мирных переговоров. В действительности всё ограничилось тем, что Фридрих Вильгельм переслал Яну Казимиру копию царской грамоты[348]. Впрочем, многого курфюрст и так сделать не мог. К весне 1665 г. его отношения с Яном Казимиром и его окружением стали весьма прохладными, так как в Варшаве не без оснований подозревали, что курфюрст поддерживает тайные контакты с главой оппозиции королевским планам Е. Любомирским[349].

9 мая П. Марселис поехал из Берлина через Дрезден в Вену[350]. Здесь ответ на русские предложения был вполне благожелательным. В ответе советников императора на русские предложения говорилось, что австрийские дипломаты готовы участвовать в мирных переговорах, если Ян Казимир «цесарское посредство примет». Император поручил Августину Майербергу, ставшему к этому времени австрийским резидентом в Варшаве, выяснить это[351]. В условиях, когда император предоставил Любомирскому приют во Вроцлаве и выделил ему средства для набора армии, чтобы сражаться с королем и его сторонниками, – было еще меньше оснований, чем в 1661 г., что Ян Казимир согласится на австрийское посредничество. О его реакции ко времени возвращения Марселиса уже знали от Г. Богданова.

П. Марселис располагал хорошими связями в Дании[352], но дело не пошло так быстро, как он, вероятно, думал. Марселис был принят королем 27 июля и смог изложить свои предложения[353], но в Копенгагене не торопились с ответом, и 25 августа Петру Марселису пришлось снова обратиться к датским властям[354]. В итоге Фредерик III согласился выступить в роли посредника и обещал обратиться по этому вопросу к польскому королю[355]. Понятно, что такое обращение, даже если оно имело место, не могло привести к успеху из-за отрицательного отношения властей Речи Посполитой к самому ведению переговоров при участии посредников.

Одновременно с отправкой миссий Г. Богданова и П. Марселиса была предпринята попытка возобновить переговоры о посредничестве со Швецией. В марте 1665 г. перед отъездом на воеводство во Псков А. Л. Ордин-Нащокин ходатайствовал предоставить ему полномочия вести переговоры со шведскими властями о посредничестве на мирных переговорах[356]. К делу А. Л. Ордин-Нащокин приступил в мае, отправив своего гонца Феофила Бобровича к генерал-губернатору Б. Оксеншерне. Ф. Бобрович сообщил губернатору о желании своего патрона Речь Посполитую «привести до общего покою к доброи дружбе соседственной с Великою Россией через посредников от Короны свейской». Он предлагал губернатору от имени воеводы сноситься с ним по этому вопросу «надежными писмами». Б. Оксеншерна ответил, что сейчас едет в Стокгольм и будет вести переговоры на эту тему по возвращении[357], но за этим заявлением ничего не последовало[358].

Обращение с просьбой о посредничестве к Швеции на первый взгляд вызывает удивление. Швецию в Москве явно не относили к числу государств, дружественных по отношению к России. Здесь, как показано выше, хорошо знали об имевших место в Варшаве переговорах о заключении польско-шведского союза, направленного против России. Может вызвать удивление и поддержка такого предложения со стороны А. Л. Ордина-Нащокина, который в эти годы, как также показано выше, считал Швецию одним из главных врагов Русского государства. В одной из отписок он сам правильно обращал внимание царя на то, что продолжение войны между Россией и Польшей выгодно шведским правящим кругам, так как это дает им возможность «всякими промыслы и пострахами… боясь их, шведов, мир с твоей, великого государя стороны, убыточной провесть»[359]. Однако в таких действиях была своя логика. Если бы регенты, управлявшие Швецией в малолетство Карла XI, согласились на посредничество, они не смогли бы продолжать переговоры о союзе с Речью Посполитой и шантажировать этим русскую сторону. Более того, можно было ожидать, что на мирных переговорах они не станут поддерживать комиссаров, так как Швеция не заинтересована в укреплении Польско-Литовского государства[360].