ДЕНИС АБСЕНТИС - СРЕДНЕВЕКОВАЯ ЕВРОПА. ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ Страница 19

В современных словарях пишется, что галеты делаются из пшеничной муки. Кажется более чем сомнительным, что галеты всегда делались из пшеницы — если знать о постоянном голоде в Европе. Ржаной муки не хватало, не то что пшеничной. Да и в холоде «малого ледникового периода» теплолюбивая пшеница выживала минимально. И эти сомнения оправданны. Дело в том, что теперь галеты, применяемые в экспедициях, действительно делают из пшеничной муки, а о более старых галетах мы можем узнать из «Объяснительного морского словаря» известного русского капитана дальнего плавания В. В. Бахтина, изданного в Санкт-Петербурге в 1874 году: «Галета — сухарь из ржаной или пшеничной муки, употреблявшийся на кораблях военного парусного флота при отсутствии хлеба». Можно также раскопать указ 1894 г., которым предписывалось в норвежском флоте «в целях улучшения питания личного состава, вместо ржаных сухарей выдавать белый хлеб». А еще раньше в Европе о пшенице никто и не вспоминал. Так что основной пищей в море по прежнему оставался черный хлеб. Как и на суше, он был едой практически сакральной:

Пожалуй, больше всего обычаев связано с хлебом у моряков. В доме каждого из них в течение года обязательно висел хлебец в виде кораблика. Пока он цел, ничто не грозит судну, на котором бороздит воды хозяин дома или его дети. В великий четверг на страстной неделе вся семья собиралась у кораблика, с пением церковных гимнов спускала его и предавала огню. А на «рейд» вставал новый корабль. Английские моряки придавали большое значение тому, как разрезать буханку. Считалось, что, если перевернуть ее верхней коркой вниз, тут же где-то в море обязательно перевернется судно. А если буханка раскрошится в руках, значит, не миновать неприятностей… (О. Ставбунская)

Что касается крошащейся буханки, то грядущие «неприятности» вполне объяснимы: «Нередко зерно ржи невозможно одним веянием отделить от спорыньи. Мука со спорыньей бывает синеватая, темная, „дурно“ пахнет. Тесто из нее также расплывается, а хлеб разваливается». (Милов Л. В. Великорусский пахарь «В мужицком брюхе и болото сгниет»). Ржаная мука на кораблях была та же, что и на берегу. Отсюда и видения всевозможных «морских дьяволов», «морских змеев» и прочих чудо-юдов. Под галлюциногенным действием спорыньи и обычные «огни Святого Эльма» на мачте корабля могли вселять дикий суеверный ужас. Хоть за борт прыгай. Скорее всего и прыгали — неспроста развелось столько «Летучих Голландцев».

Кстати, среди версий о гибели «Марии Селесты» в 1872 г., одного из самых известных мистических «покинутых кораблей», отравление спорыньей всплывало довольно часто. А уж до того времени, зная о качестве средневекового хлеба, такое объяснение просто напрашивается.

Средневековая Европа. Штрихи к портрету

Часть III

В первой части этого опуса я не стал описывать Испанию, ограничившись ссылкой на то, что Мадрид «называли самой мрачной и грязной европейской столицей», за что получил упреки в необоснованности такого взгляда — ведь ссылка была на какой-то туристский сайт. Хорошо, исправляюсь:-) Тем более, что есть определенные различия в испанском подходе к общим тогда проблемам.

Испания

В Мадриде уснувшем, под тёмным окном Колумб дамам песни дарил. Но в полночь глухую помоев ведром «Всевышний» его наградил. И, в рыбьих костях, потряся бородой Уплыл он в Америку смело Решив — первым делом — душевный покой А бабы — последнее дело.

Иваныч, 2002

Мадрид был маленьким городишком, где, как и по всей Европе, ночные горшки привычно выливались прямо на улицу. Но хотя Мадрид по части выливания помоев, которые текли по мостовой, вызывая зловоние и заразу, ничем не отличался от Лондона и Парижа, все же интересно отметить разницу в регулировании этого обычая. Если в Париже выпускали указы о предупреждении зазевавшихся прохожих, в Лондоне ставили сторожей, то в Мадриде издавна были отведен специальный час, когда королевским указом появляться на улицах было запрещено, поскольку в данный час на городские улицы выливали помои.

Позже у испанцев с выливанием нечистот возникли известные проблемы — в XVI веке на окна в Мадриде стали ставить решетки. Избавляться от дерьма при решетке на окне не слишком удобно, если живешь не на первом этаже. Ведь спускаться часто, чтобы выплеснуть горшок через дверь всем было, понятно, лень. Неужели власти озаботились чистотой и таким образом боролись с выливальщиками? Нет, конечно — выливать то, кроме как на улицу, все равно было некуда. Горшки просто стали выносить немного реже, улицы от этого чище не стали, а в домах аромата еще прибавилось. В чем же был смысл? Этот загадочный вопрос о решетках даже часто входит в викторины «Что? Где? Когда?». Вот в таком виде:

Вопрос: При Филиппе II на окна в Мадриде стали ставить решетки. Этот обычай пришел от арабов — таким способом они отучали испанцев… Что делать?

Правильный ответ: Входить в дом через окно — так было принято в Европе, и окна первого этажа были низкими.

(http://db.chgk.info/cgi-bin/db.cgi?tour=ukbr01sh.2)

Почему именно арабы стали прививать испанцам «приличные манеры», и почему именно испанцам, коль вообще «входить через окно было принято в Европе» — об этом «знатоков» никто не спрашивает. Самим же знатокам обычно сперва приходит в голову другой ответ: «лазать к женщинам» (http://www.glaschat.ru/game-www-log/game-www-16-stat.htm).

Ну да, Испания, серенады… Впрочем, если ты замечаешь, что на тебя сейчас выльют помои те соседи этажом выше, которые почему-то от твоих полуночных серенад никак не в восторге, то, чтобы избежать такой неприятности на узкой улице, действительно лучше прервать песнопения и заскочить в окошко побыстрее. Заодно и повод для оправдания перед Дамой за невежливый визит. Не даст же Дама так опозориться незадачливому Кавалеру.

Но мы все же можем предположить, что «знатоки», как обычно, ошибаются и мифические арабы здесь не при чем, поскольку трудности с выливанием нечистот испанцам были созданы указом короля Филиппа II (исп. Felipe II, 1527-1598). А этот монарх, как известно, любил две вещи — свою библиотеку и решетки. Королевская библиотека, или как называл ее тогдашний папа Римский — «собрание запрещенных наук», была предметом особой гордости монарха. Король Филипп, как и его предшественники, ревностно искореняли всяческую ересь (в переводе с церковного — грабил подданных). Но, конфискуя имущество еретиков, книги не сжигал, а собирал у себя во дворце, где один из монахов заведовал библиотекой. Одних только арабских и еврейских рукописей (собранных после массовых казней морисков, мавров, марранов) насчитывалось более пяти тысяч томов (там, кстати, и была обнаружена книга сирийского эмира Усамы, процитированная выше). Ну а на решетках король был просто помешан.

Кумиром короля был св. Лаврентий[5] — раннехристианский мученик, по христианской легенде сожженный римлянами на решетке-жаровне. Жестокий фанатик, царствование которого было золотым веком для инквизиции, Филипп II решил построить монастырь, который одновременно служил бы и королевским дворцом (король хотел жить в окружении монахов, а не придворных). Так возник Эскориал — огромное сооружение, построенное и разделенное в виде гигантской решетки. Как пишут историки, «в строгой геометрии плана отчетливо заметно „решетчатое“ начало — дань уважения страданиям св. Лаврентия на раскаленной решетке и одновременно репрезентация „идеальной“ структуры государства Филиппа II, защитника веры и союзника Церкви». Монастырь-дворец Эскориал был построен так, чтобы набожный католический король, один из самых жутких мучителей в истории человечества, имел возможность видеть главный алтарь церкви прямо со своего ложа. Королевские покои, примыкающие к восточному приделу церкви, как бы «выпирают» из основной части ансамбля, размер у них меньше, чем у основного прямоугольника, поэтому их называют «рукоятью» решетки Святого Лаврентия. Увековечив таким образом память «гриль-мученика», фанатично религиозный король решил, что этого недостаточно для памяти Святого, и дополнительно повелел закрыть решетками окна всего Мадрида.

«Обрешетить» весь Мадрид король не успел, умерев в своем инвалидном кресле, а его наследники решетками не прониклись и даже отказались жить в королевских покоях Филиппа, не горя желанием всегда и непременно видеть перед собою главный алтарь и вечно помнить о поджаренном св. Лаврентии. Решетки в Мадриде ставить перестали (и куда только тотчас же подевались пресловутые культурные арабы?), а облегченно вздохнувшие горожане продолжили привычно выливать на улицу нечистоты.