Валерий Киселев - Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку Страница 2

Константин Ращепкин («Красная звезда», 4.12.2004 г.)

Мнения ветеранов полка, насколько тогда часть была подготовлена к новому походу, оказались разными…

«Не ехать с полком я не мог…»

Сергей Юдин, командир полка, гвардии полковник:

– Для меня лично получение Директивы Генштаба на переброску полка на Северный Кавказ было неожиданностью, потому что мои документы лежали на представление меня на начальника штаба 3-й мотострелковой дивизии. Ко мне пришли из штаба армии и сказали: «Сергей Сергеевич, вы можете, конечно, не ехать, и это ваше право. Но мониторинг офицеров показал, что люди говорят: «Поедем воевать, если с Юдиным». Поэтому не ехать с полком в Чечню я не мог.

Офицеры полка в этот период – это были очень надежные люди. Штаб был сильный. Всех офицеров я хорошо знал лично. Единственное, смалодушничал командир первого батальона. Командир второго батальона как раз получил назначение на Дальний Восток, вместо него должны были назначить другого. Третьим батальоном командовал подполковник Найденов. Танковый батальон с нами не поехал, потому что в нем не было необходимости.

Когда в первом батальоне появились несколько отказников, спрашиваю комбата: «Почему у вас офицеры отказываются воевать?» Он начал что-то невнятно объяснять. Я остановил его и говорю: «Ты сам-то едешь?» И я увидел в его глазах страх. «Марш отсюда!» Я его просто выгнал. На эту должность прислали майора Геннадия Илюхина, бывшего начальника отдела кадров 201-й дивизии. Он только что окончил академию. Но Илюхин был назначен на второй батальон. Поскольку не поехал командир первого батальона, то капитана Булавинцева назначили на второй батальон. Генерал Пронин, почувствовал мою тревогу, что стоит батальон, и я должен представить ему Булавинцева, у которого даже на лице было написано: «Куда солдаты, туда и он». Да и его солдаты плакат написали: «Куда комбат, туда и мы». Я стою чуть не в слезах, Пронин подходит: «Что такое?» Я рассказал ему о ситуации. Пронин все понял, и Илюхин стал командовать первым батальоном, а Булавинцев был назначен комбатом второго.

Мы были на полигоне, где полк провел генеральную репетицию и в общем-то был готов к выполнению боевой задачи. Это был совсем другой полк! Практически мы были готовы воевать. Артиллерия у нас в полку была прекрасная. За работу штаба я был полностью уверен. Уровень подготовки солдат вполне соответствовал тем требованиям, которые тогда предъявлялись. Нам повезло, что на войну мы поехали прямо с учений. Может быть, этим и были обусловлены успехи полка.

«Вот эти люди и возьмут Грозный…»

Сергей Булавинцев, командир 2-го мотострелкового батальона, гвардии капитан:

– Я был зам. комбата перед отправкой – и комбатом стал при необычных обстоятельствах. Наш командир батальона как раз должен был уезжать на новое место службы, на Дальний Восток. Ждали нового командира. Как потом оказалось, в ночь перед строевым смотром солдаты моего батальона написали большой плакат и повесили на въезде в лагерь. На плакате было написано, что на войну поедут только со мной. На строевой смотр приехали генерал Сметана, полковник Юдин, наш командир полка, а в «уазике» сидел новый комбат, подполковник, в парадной форме. Машина остановилась перед въездом в лагерь. Я жду их, волнуюсь, а они не идут. О плакате и его содержании я еще ничего не знал. Вижу – следом едет второй «уазик», с подполковником Васильевым, зам. командира полка. Машина останавливается, он выходит с какими-то бумагами в руках. Он ехал из расположения первого батальона, который стоял в другом месте. Там, как оказалось, комбат и семь офицеров написали рапорта о нежелании ехать воевать. Их тут же уволили из армии. Решение о моей судьбе было принято тут же. Комбата, которого они привезли, оставили в «уазике», а генерал Сметана с командиром полка пошли проверять мой батальон. Генерал Сметана сказал тогда: «Какой интересный батальон… Вот эти люди и возьмут Грозный». Он оказался пророком… Генерал приказал мне исполнять обязанности командира батальона до получения письменного приказа. Когда мы вошли в Чечню, пришел письменный приказ о назначении меня комбатом.

Как боевая единица, батальон – это три мотострелковые роты, минометная батарея, взводы – гранатометный, связи, обеспечения. Все штаты полностью укомплектованы. Летом отработали вопросы рекогносцировки, управления боем, прошли учения с боевой стрельбой. Отработали темы: батальон в обороне, батальон в наступлении, на марше. Провели генеральную репетицию перед показными учениями, назначенными на сентябрь.

«Совершенно уверенно себя чувствовал…»

Александр Дрозд, заместитель начальника штаба полка, гвардии майор:

– Август 99 года… Все лето я жил в поле, не вылезая из него. Полк готовился к проведению учений. Меня и жена тогда потеряла. Домой по телефону только иногда удавалось позвонить.

Во второй кампании все было более организованно. Если в первую кампанию технику в полк собирали со всей дивизии, а людей со всей страны, то сейчас полк к ведению боевых действий был практически готов. С учений – и на войну. Помню, на личные сборы командир полка офицерам управления дал полсуток.

Собираясь на войну, взял с собой все необходимое для работы, т. к. знал, что буду делать на своей должности, и совершенно уверенно себя чувствовал.

Когда начались боевые действия, был постоянно с командиром полка. В мои должностные обязанности входило: систематический и достоверный контроль тактической обстановки, подготовка данных для принятия решений, выработка предложений, систематизация информации для управления боем, подготовка и разработка соответствующих документов. Вся обстановка была как на ладони: знал, кто, где стоит, кому и какие указания отдает командир полка. Да и в радиоэфире бой всегда хорошо было слышно. Я вел и Журнал боевых действий полка. Во время боя, чтобы не забыть, для себя записывал в блокнот текущее время важных событий: кому, когда, где и что приказывает командир полка. В определенное время поступали и боевые донесения от комбатов – откуда, куда, с кем и как они действовали за день. На основе этого и делал записи в Журнал боевых действий полка. Старался не пропустить ничего. Думаю, что всю военную эпопею полка я зафиксировал нормально.

«Надо это, надо то…»

Федор Сергеев, правовед полка, гвардии майор:

– Вскоре после того как полк вывели из Чечни после первой кампании, всех офицеров усадили описывать боевой опыт, чтобы выработать общие рекомендации. Оказалось, что Афганистан вообще ничему не научил! Каждый из нас по своей службе написал очень подробно. Отправили все наши предложения в Москву.

Многие предлагали прежде всего поменять штатную структуру. В первую очередь, чтобы в каждой мотострелковой роте была своя грузовая машина. В танковой роте боеприпасы, кухню – возить было не на чем! Танком цепляли прицеп и везли, так же и кухню таскали. Писали мы тогда: «Надо это, надо то…»

Началась вторая кампания – опять тот же цирк со сборами, как и в первую кампанию! Хорошо еще, что мы были на полигоне – солдаты и техника. Это нам помогло. Не заезжая в полк, все с полигона повезли на погрузку, мимо парка. Солдаты два месяца прослужили, только приняли присягу. «Куда?» – спрашивают. «В Чечню!» Ночью привезли оружие на всех, борта машин открыли, каждому – автомат и боеприпасы.

Приезжаем на станцию погрузки, а на платформе уже стоят генералы. И началась точно такая же эпопея с загрузкой техники, как и в первую кампанию… Солдаты первый раз сели за штурвал БМП, пришлось опять офицерам и прапорщикам загонять технику на платформы. Офицеры загоняют технику, подошел какой-то генерал: «Почему офицеры? Пусть солдаты загоняют!» – «Хорошо, пусть солдаты…» Первая же БМП под управлением солдата рухнула между эстакадой и платформой. Генерал нам: «Ну, делайте что-нибудь! Мужики, ну так нельзя!» – «А вы спросите солдата: был ли он в учебке?» – «Не был!» Грузим колесные машины, солдат-водитель говорит: «Товарищ капитан, у меня тормозов нет!» Это был и смех и грех… На пятьдесят процентов техника была небоеготова.

Оказалось, что танкистов с собой в Чечню на этот раз не берем! Едут только два мотострелковых батальона. И опять проблема с транспортом: оказалось немало неготовых боевых машин… Заезжаем в парк, аккумуляторы снимаем с другой БМП, пулемет на нее кинули, а эту машину, неисправную, оставили в парке.

По штату в разведроте пятьдесят два человека, а пулеметчика – не положено! Начальник разведки Северо-Кавказского округа, когда мы приехали в Чечню, схватился за голову: «Как воевать… Я такого дебилизма еще не видел!» В инженерно-саперной роте по штату, как это ни абсурдно, всего один сапер на всю роту. Штатный состав саперной роты был такой: командир, трое взводных, шесть водителей автомашин, крановщик, потому что есть кран, землеройная машина, один БТР, водитель на него и пулеметчик. И отделение разминирования, в котором один сапер. Если он подорвался – все, больше разминировать некому! А чтобы работать им в батальонах – некому! Начальник инженерных войск округа, когда посмотрел штаты саперной роты, сказал: «Это же полнейшее издевательство!» В первую кампанию у нас в полку был огнеметный взвод, во вторую – его не было вообще. Был один офицер-химик на весь полк, у него три «Урала», как хочешь на них один и езди. Он и ездил, раздавал огнеметы по подразделениям.