Сергей Кара-Мурза - Советская цивилизация Страница 2

Эта книга написана именно в таком ключе. Название ее, скорее, задает цель всего проекта. На самом деле это пока что очерки советской цивилизации, пока что картину советского строя как цивилизации мы делаем очень грубыми мазками, возникающий образ слишком размыт. Но надо начинать.

Я писал эту книгу с любовью к советскому строю и советскому народу. Тот, для кого ненависть к СССР стала опорой в его духовной жизни, пусть лучше ее не читает. Разумному же критику советского строя читать будет не трудно, потому что у меня нет ни задачи, ни даже малейшего желания кого-то переубедить или куда-то повести.

Вся работа делится на две части, две книги. Первая охватывает период от зарождения советского проекта и строя до Победы СССР в Великой Отечественной войне. Вторая – послевоенный период вплоть до краха СССР в конце 1991 г. Части эти могут читаться и по отдельности, хотя, конечно, представляют собой вместе одно целое.

Книга эта – не научный труд, в ней много аргументов, не поддающихся критической проверке строгими методами. Но и нестрогие доводы полезно знать. Все же скелет книги я строил согласно принципам построения научного текста, и этот костяк при необходимости можно легко вычленить. Что же касается фактических данных, то я их по возможности брал из самых надежных источников. Думаю, больших ошибок, которые могли бы принципиально повлиять на выводы, в них нет.

Снабдить текст аппаратом ссылок, который отвечал бы научным нормам, стоило бы слишком большого труда, да и слишком затруднило бы чтение. Много цитат в тексте оставлено без ссылок. Я стал делать выписки и вырезки давно, еще не думая о книге. Все источники в принципе доступны, их можно было бы найти и привести, но это сильно затянуло бы издание книги. Приношу извинения за то, что решил пожертвовать качеством, которое для кого-то сделало бы текст более убедительным.

Благодарю всех, кто помог в работе над текстом, кто в прямой дискуссии или в Интернете поддержал высказанные в ней мысли или подверг их критике.

Глава 1

Развитие капитализма в России: как изменялись взгляды Ленина

Как сказал Плеханов, «нет ни одного исторического факта, которому не предшествовало бы, которого не сопровождало бы и за которым не следовало бы известное состояние сознания». Крушению советского строя, этому тяжелейшему удару по российской цивилизации, предшествовало то состояние сознания, которое Андропов определил четко: «Мы не знаем общества, в котором живем».

Это состояние сопровождает нас и сегодня, что и предопределяет тяжесть положения, в котором мы очутились. Незнание уже превратилось в непонимание. Когда сообщаешь сведения даже о хорошо изученных характерных чертах нашего общества, тебя слушают с недоумением, недоверием, часто со злобой. Это тяжелый случай – «структурно обусловленное непонимание», когда реальные факты не втискиваются в укорененную структуру мышления и просто отвергаются или не замечаются.

В советское время через поголовное образование и средства идеологического воздействия в наше сознание была внедрена жесткая парадигма для восприятия и понимания истории и общественных явлений в России, особенно в предреволюционное и революционное время. Парадигма – это свод правил, образцов, логических приемов, неприемлемых ошибок. Все то, что формирует наше мышление в отношении определенного класса явлений и проблем.

Огромную роль при построении этой парадигмы сыграл молодой В.И.Ленин и его фундаментальный, во многих отношениях замечательный труд «Развитие капитализма в России» (1899). Исполнилось уже 100 лет с момента его издания, но вспомнить его надо не ради юбилея. Он поразительно актуален сегодня, и вся история его переосмысления самим Лениным вплоть до его работ о нэпе дает нам сильные, прокаленные уроки. Почему же мы от них бежим? Почему предпочитаем копошиться на уровне Солженицына? Прокаленные уроки трудны, нужна сила и совесть, чтобы их принять.

История труда «Развитие капитализма в России» – драма культуры. Труд написан великим мыслителем и одновременно великим политиком – с большой интеллектуальной силой и со страстью. Это сочетание определило убедительность, мощь и длительность воздействия труда – и в то же время глубокую противоречивость этого воздействия.

По сути, этот труд завершил построение философско-политической парадигмы, в рамки которой была введена общественная мысль первой трети нашего века и которая в суженном виде была перенесена в официальную советскую идеологию. Появление парадигмы – революция в мышлении, она всегда дает поначалу большой толчок развитию, приводит к расцвету мысли. Как говорится, даже ошибочная теория лучше, чем никакой. Если есть теория, можно формулировать вопросы и ставить эксперименты (хотя бы мысленные).

Но слишком жесткая теория быстро начинает давить мысль и накладывает шоры – особенно если не появляется мыслителей такого же ранга, способных поставить под сомнение, а потом опровергнуть утверждения, ставшие догмой. Ленин как политик затвердил достроенную им парадигму слишком жестко – в ущерб себе как ученому. И попал в тяжелое положение: жизнь быстро стала опровергать выводы его труда, но созданная Лениным партия стала расти и набирать силу именно на основе теории, идеологии и языка, заданных этим трудом.

В начале века марксизм в России стал больше, чем теорией или даже учением: он стал формой общественного сознания в культурном слое. Поэтому Ленин как политик мог действовать только в рамках «языка марксизма», отступая ради этого даже от Маркса.

И Ленин совершил почти невозможное: в своей мысли и в своей политической стратегии он следовал требованиям реальной жизни, презирая свои вчерашние догмы – но делал это, не перегибая палку в расшатывании мышления своих соратников. Приходя шаг за шагом к пониманию сути крестьянской России, создавая «русский большевизм» и принимая противоречащие марксизму стратегические решения, Ленин сумел выполнить свою политическую задачу, не входя в конфликт с общественным сознанием. Ему постоянно приходилось принижать оригинальность своих тезисов, прикрываться Марксом, пролетариатом и т. п. Он всегда поначалу встречал сопротивление почти всей верхушки партии, но умел убедить товарищей, обращаясь к здравому смыслу. Но и партия сформировалась из тех, кто умел сочетать «верность марксизму» со здравым смыслом, а остальные откалывались – Плеханов, меньшевики, Бунд, троцкисты.

Для собирания России после Февраля 1917 г. оказалось жизненно важно, что Ленин в ходе революции 1905–1907 гг. и столыпинской реформы понял ошибочность главных выводов труда «Развитие капитализма в России». В чем же драма? В том, что не поняли и не задумались мы – ив результате «не знали общества, в котором живем». Так позволили его погубить и вновь разорвать Россию. Легко было бы оправдаться: виноваты ошибочные выводы Ленина и то, что он явно от них не отказался. Но принять такого оправдания нельзя.

Когда читаешь книгу Ленина, видно, что если бы он не заострил свои выводы, сделал их умеренными, с оговорками, то и выстрадать новое понимание России после 1905 г. у него бы не было острой потребности. Достоевский в своих романах заставляет героев доходить до «последних вопросов», ставя над ними experimentum crucis – жестокий, решающий эксперимент («эксперимент распятием»). Так, мне кажется, работала мысль Ленина – так он поступал со своими концепциями. Но рвать на себе рубаху и опровергать свои прежние выводы он позволить себе не мог, он был политик, а не доктор философских наук.

Мы сами виноваты в том, что под убаюкивающие лекции серых профессоров отбросили плодотворную противоречивость ленинской мысли. Но нельзя же и сегодня слушать колыбельные песни! Давайте хладнокровно обсудим выводы главной части книги «Развитие капитализма в России» – о капитализме в деревне.

Евроцентризм и народники. Структура мышления, созданная в течение последних ста лет для определенного понимания России, опирается на связный набор понятий и терминов, она логична и проста и, главное, она поддерживается авторитетом Запада. Нельзя сказать, что этот тип мышления политизирован (хотя в советское время в официальной идеологии была преувеличена и приукрашена роль одного течения – большевиков, а потом КПСС). В принципе, на одном и том же языке в начале века могли говорить и понимать друг друга и либералы-кадеты, и Колчак, и Савинков, и социал-демократы. Это язык евроцентризма, который отвергал существование иных жизнеспособных цивилизаций, кроме Запада. Россия должна пройти тот же путь, что и Запад! В конце XIX века это означало, что и в России должен быть капитализм. Россия сильно отстала, в ней много еще крепостничества и «азиатчины», но сейчас она наверстывает упущенное.

Из этого широкого течения выбивались наследники славянофилов – и консерваторы (из них выделились черносотенцы), и революционеры (народники). Против них встали и либералы, и марксисты. Их идейный разгром молодой Ленин считал в то время одной из главных своих задач. В работе 1897 г. «От какого наследства мы отказываемся» он так определил суть народничества, две его главные черты: «признание капитализма в России упадком, регрессом» и «вера в самобытность России, идеализация крестьянина, общины и т. п.».