Николай Леонов - Крестный путь России Страница 2

Появление такого человека на политическом Олимпе было бы невозможно, если бы действовали нормальные правила естественного отбора лидеров. Лишь крайняя ограниченность круга лиц (Политбюро ЦК КПСС), их физическая изношенность, забота о своих личных интересах могли вынести на вершину власти заурядного, серого партийного функционера.

Истины ради следует сказать, что к этому времени интеллектуально и нравственно деградировала и большая часть верхушки партийно-государственного руководства. Воспитанная в духе беспрекословной дисциплины и подчинения Центру, она утратила бойцовские качества прежних революционеров, способность к честному беспристрастному анализу обстановки и, что самое страшное, стала нецелесообразной. Это особенно наглядно проявилось во время работы последнего Пленума ЦК КПСС, состоявшегося 24-25 апреля 1991 года, на котором решался вопрос о выборе пути развития страны. Среди вариантов был предложен и так называемый "китайский" образец перехода к управлению посредством экономических и рыночных инструментов, но с сохранением сильной государственной власти, в рамках закона и законными методами. На М. Горбачева обрушились потоки жесткой критики, "партократы" уже чувствовали запах приближающегося к ним пожарища, дали волю своему раздражению... Но когда вконец измотанный М. Горбачев поставил вопрос о своей отставке с поста Генерального секретаря, члены ЦК дрогнули, испугались своей "смелости" и стали даже просить Горбачева остаться на капитанском мостике. Именно на этом Пленуме была потеряна последняя возможность сбросить с ног изношенные вконец горбачевские лапти и попробовать пойти, как встарь, босыми ногами по росистой траве. Но сил уже не было... Мало кто заметил, что на Пленуме забыли, что собрались для того, чтобы наметить пути развития страны. Наступал маразм.

На этом фоне в стране сформировался и быстро рос центр оппозиционных сил, возглавляемых Борисом Николаевичем Ельциным, который с 12 июня 1991 г. был уже конституционно избранным президентом РСФСР. На его стороне концентрировались высшие партийные сановники, которые демонстративно вышли из КПСС, - вроде А. Н. Яковлева и Э. А. Шеварднадзе, они со все более крепнущим убеждением критиковали партию, в которой десятилетиями кропотливо делали свою карьеру. Плечом к плечу с Ельциным стояли выдвинувшиеся в годы перестройки молодые политики типа А. Собчака, Г. Попова (первый избранный мэр Москвы), Г. Старовойтовой и др. Усилиями А. Н. Яковлева почти все средства массовой информации к лету 1991 г. оказались в руках оппозиции. Социальной и материальной опорой оппозиционного блока стала новая, родившаяся в годы перестройки российская буржуазия. Б. Ельцин пользовался широкой популярностью и поддержкой в кругах массовой интеллигенции - врачей, учителей, сотрудников научно-исследовательских учреждений, работников культуры и т. д., которые чувствовали явное несоответствие между своей ролью в обществе и приниженным социальным положением, полунищенским существованием. Оппозиционный блок был достаточно разношерстным, но его прочно объединяло неприятие таких "ценностей" советского строя, как отсутствие демократических свобод, цензура, ограничение прав личности. Подавляющее большинство людей, симпатизировавших оппозиционному блоку, плохо представляло себе, что означало понятие "рыночные отношения", но им опостылела постоянная нехватка продуктов питания и предметов первой необходимости, очереди, талоны, пайки. Б. Ельцин строил свою политическую борьбу на резкой критике существовавшего строя, на отрицании всего и вся. Демонизация социалистической системы носила тотальный характер, и это находило эмоциональный отклик в душах людей.

Никакой позитивной программы оппозиция не предлагала, боясь вызвать на себя огонь критики. В общем, работа велась в соответствии со словами из "Интернационала": "Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим..." и т. д.

Личное противостояние Б. Ельцина и М. Горбачева привнесло во внутриполитическую борьбу бездну византийского коварства, лжи и лицемерия. Оба были озабочены в первую очередь своим личным местом в политической табели о рангах в России, в их действиях не просматривается искренняя озабоченность о судьбах страны и народа. Начали они свою публичную свалку под публичные заявления о том, что хотят раскрыть с большей эффективностью преимущества социалистического строя. Каждый доказывал, что он хочет и умеет сделать это лучше других. Ельцин пошел на разрыв с Горбачевым в 1987 г., заявив, что он стремится к ускорению перестройки. Это уже потом политическая стихия понесла его по пути мимикрии в "демократическое", а потом и в открыто антикоммунистическое поле, где травы оказались и гуще и сочнее для амбиций и карманов. М. Горбачев продержался на своих симпатиях к "социалистическому выбору" ровно до тех пор, пока эта позиция давала ему личные карьерные преимущества. Как только "социализм" оказался не кошельком в кармане, а камнем на шее, М. Горбачев сразу же отказался от него, а потом потихонечку, бочком-бочком пробрался в те же антикоммунистические пампасы, где и щиплет травку по сей день. Оба закончили свою карьеру как отъявленные антикоммунисты. Субъективно они руководствовались карьерными соображениями, а объективно стояли во главе противостоящих социальных и политических сил. Б. Ельцин поднял знамя реставрации буржуазных порядков в России, а М. Горбачев вяло размахивал флагом сохранения социализма в реформированном виде.

Невиданное доселе ослабление центральной власти в Москве не могло не породить возникновения мощного сепаратистского движения в национальных республиках, входивших в состав СССР. Руководители союзных республик довольно быстро сменили свои костюмы коммунистов-интернационалистов на националистические свитки, халаты, бешметы. Каждому хотелось, по старой поговорке, стать Иваном Ивановичем в своей деревне, чем оставаться Ванькой в городе. Давно известно, что проще всего можно зажарить для себя яичницу, разводя огонь межнациональных конфликтов. История наций всегда хранит столько пожароопасного хлама, что стоит поднести к нему спичку, как заполыхает с таким трудом выстроенный дом. Бывший премьер-министр СССР В. Павлов вспоминал, что в 1989 г. руководители всех союзных республик, входивших в СССР, представили в правительство расчеты, "неопровержимо" свидетельствовавшие о том, что национальный доход, произведенный на их территории, вывозился в другие республики. Ни одна республика не получала помощь и поддержку, а все только ее кому-то оказывали. Грузия, например, насчитала, что каждый год превышение вывоза с ее территории в Россию над ввозом составляло 4 млрд. рублей (тогда рубль был почти равен доллару). Сейчас можно только горько усмехнуться, читая дикие свидетельства тех дней. Все видели решение большинства своих проблем в отделении от Союза ССР. Закоперщиками в этой кампании были, естественно, прибалтийские республики, но не уступали им и закавказские. К лету 1991 г., опираясь на положения Конституции СССР, предусматривавшие право союзных республик на свободный выход из состава СССР, многие и поставили вопрос о предоставлении им полной самостоятельности. Возникла проблема создания нового государственного образования вместо СССР. Начался так называемый Новоогаревский процесс (заседания проходили в госособняке, находившемся в Ново-Огареве, под Москвой), в ходе которого предполагалось разработать новый Союзный договор, который заменил бы Договор о создании СССР, подписанный в 1922 году. Проект нового договора составлялся в спешке и втайне от общественности, ибо его содержание было настолько шокирующим, что не удалось бы избежать сокрушительной критики со стороны самых широких масс народа. Главное, что вызывало неприятие нового договора, было полное несоответствие его содержания воле народов СССР, выраженной в итогах Всесоюзного референдума, проведенного 17 марта 1991 г. Подавляющее большинство участников референдума (74%) высказалось за сохранение Советского Союза в реформированном виде. В Новоогаревском проекте договора речь шла о превращении СССР в федерацию суверенных государств. Но и под этим договором вовсе не собирались подписываться представители республик. Их лидерам давно надоел коварный, вертлявый Горбачев, но им внушал недоверие и напористый, бульдозерный характер Б. Ельцина.

На 20 августа 1991 г. по решению Горбачева было намечено открытие процедуры подписания нового договора, текст которого был только за три дня до этого опубликован в печати и сразу вызвал взрыв недовольства. По логике вещей крупный государственный деятель не бросает своего поста в столь критический момент, когда на повестке дня стоит упразднение великого государства, однако М. Горбачев решил, что он чрезмерно утомился, и 3 августа уехал из Москвы в Крым, где уединился с семьей на роскошной, специально для него недавно построенной вилле недалеко от Фороса. Между прочим, следует отметить, что советские, а потом и российские государственные мужи никогда не обращали внимания на бедственное положение финансов страны, на прогрессирующую нищету населения, ставя при этом во главу угла заботу о личном комфорте и роскоши. Стало давно нормой, что очередное верховное лицо в первую очередь было озабочено строительством и обустройством новых резиденций с учетом своих вкусов и капризов своих домочадцев. Никто из них не желал жить в домах своих предшественников. Поэтому Россия с каждой волной обновления своих руководителей приучалась запоминать новые названия резиденций как под Москвой, так и на юге. Вот в такой девственной приморской вилле под Форосом и заперся М. Горбачев, "оставив на хозяйстве" вице-президента СССР Г. Янаева, который был малоизвестной личностью, выделявшейся даже на сером фоне тогдашних советских руководителей своей бесцветностью. Горбачев упорно добивался избрания именно этого человека на пост вице-президента СССР, исходя из известного принципа подбора кадров, гласившего: "чем темнее небосвод, тем ярче звезды". Маховик разрушения государства тем временем раскручивается все быстрее и быстрее. СССР уже находился в коматозном состоянии. И вот тогда в головах оставшихся в Москве руководителей КПСС и правительства с огромным опозданием родилась мысль, что с Горбачевым невозможно ни искать, ни тем более выстраивать какой-либо путь выхода из затягивавшейся петли кризиса.