Алексей Мартыненко - Зверь на престоле, или правда о царстве Петра Великого Страница 2

Теперь становится понятным, откуда в Западной Европе в те времена развелось столько бродяг! Ведь лишь сумасшедший, уже получив два удара указкой, станет дожидаться третьего!

Однако ж срывали их в бега с насиженных мест лишь затем, чтобы убить этих людей более безнаказанно:

«…в Средние века на европейских дорогах стояли патрули, и «попавшихся бродяг», то есть тех, кто не мог доказать, что он местный арендатор, тут же вешали» [87, с. 397].

Но здесь не следует чрезмерно удивляться. Ведь по части безнаказанного убиения людей Запад имеет несомненный опыт, прекрасную вышколенность катов и необычайную надежность в исполнении приговоров.

У нас же в кои-то веки не то чтобы за кражу носового платка, но за государственную измену с угрозой покушения на жизнь членов правящей династии решили все же предать смертной казни пятерых масонов-декабристов, причем:

«Сообразуясь с монаршим милосердием, в сем деле явленным смягчением казней, Верховный уголовный суд… приговорил: «Вместо мучительной смертной казни четвертованием… преступников за их тяжкие злодеяния повесить»» [66, с. 125].

То есть сама кара была уже изначально максимально по возможности смягчена. И вот:

«Во время казни на виселице оборвались две веревки. Один из декабристов бросил в сердцах: несчастная Россия — вешать и то не умеют!» [19, с. 128].

«Веревки оборвались, что ли? — хрипло спросил Чернышев.

— Никак нет… они, должно, отсырели… и телеса соскользнули…» [66, с. 139].

Так что дело не в неряшливости или разгильдяйстве штатных катов этой самой «несчастной России», и даже не в попытке темных сил оставить в живых своих подручных. Тут скорей наоборот: оставшиеся в тени фактические организаторы сорвавшегося переворота желали понадежней отделаться от неудачливых исполнителей с треском провалившегося мероприятия по смене самодержавной власти на революционный богоборческий режим, который четырьмя десятилетиями ранее им удалось установить в несчастной Франции. А чуть не сорвавшаяся казнь лишь подтвердила вопиющий непрофессионализм наших карательных органов в деле приведения в исполнение смертного приговора, являвшегося в нашей, якобы деспотической стране, чрезвычайно редким на тот момент явлением. А без хорошей практики, естественно, профессиональные навыки не приобретешь. Что и стало ясно во время казни декабристов.

«Да, не поднаторели. Не то что в «альма матер» демократии и масонских лож — туманном Альбионе. В те же самые времена там вешали за кражу, превышающую пять фунтов стерлингов. Даже детей!» [19, с. 128].

То есть каты «старой доброй Англии», столь нам на все лады разрекламированной в качестве передовой цивилизованной державы того времени, вешали детей не во времена кровавых деяний Вильгельма Завоевателя, а в середине вызывающего ныне у англичан приступы ностальгии по «хорошим временам» века — XIX-го!

Между тем и сами масоны эту невероятную жестокость родины своих лож достаточно однозначно подтверждают. Причем, не только когда речь идет о казни лиц, совершивших явные преступления. Но и о преступлениях, которые ну совершенно не вяжутся с их казалось бы материалистическими и просвещенными на тот день взглядами.

Розенкрейцер высоких степеней посвящения И. М. Херасков, свидетельствует: «В Англии еще в 1712 году вешали ведьм, а закон о них был отменен лишь в 1736 году» [5, с. 12].

То есть Средневековье в туманном Альбионе подошло к своему по крайней мере узаконенному завершению лишь тогда, когда косточки Петра, заимствователя их людоедских традиций, давно превратились в прах.

У нас же первой женщиной, удостоенной виселицы, стала замешанная не в связях с потусторонними силами колдунья и даже не причастная к покушению на чью-либо жизнь заговорщица, но женщина, замешанная в цареубийстве — Софья Перовская, «первая женщина, возведенная на российский эшафот!» [101, с. 361].

Это произошло лишь в 1881 г. А до этого женщин у нас не вешали — именно потому, что Средневековья у нас не было и в помине. То есть просто не было местностей, столь зараженных колдовством и чернокнижием, что требовалось бы учреждать безжалостные судилища инквизиции.

Что же Петр в таком случае ездил перенимать?

Так ведь именно то, что и век спустя у них отнюдь не только не выветрилось, но выветриваться вовсе не собиралось:

«Незадолго до декабристов в Британии казнили за инакомыслие некоего полковника Эдуарда Маркуса Деспарди и его друзей. Перед казнью им прочли следующее: «Каждый из вас будет взят из тюрьмы, и оттуда на тачках вас доставят на место казни, где вас повесят за шею, но не до смерти. Вас живыми вынут из петли, вам вырвут внутренности и сожгут перед вашими глазами. Затем вам отрубят головы, а тела будут четвертованы…» Надо думать, англичане все исполнили четко…» [19, с. 128].

Дореволюционный историк А. Нечволодов по этому поводу сообщает:

«Замечательно, что такое невероятное падение и ожесточение нравов в Западной Европе происходило в то время, когда науки, искусства и ремесла достигли в ней весьма большого развития и ученые пользовались повсеместно огромным влиянием, а многие города славились своими высшими учебными заведениями — университетами, которые вмещали в себе по несколько десятков тысяч слушателей» [81, с. 92].

Но, увы, как выясняется, не впрок: от знания риторики и зачаточных основ пиитики в их нравах людоедства не поубавилось. По сию пору западная палочная дисциплина заключает в себе все приметы полной сохранности этой дикой человеконенавистнической «культуры».

Уже во времена Второй мировой войны в английской армии: «…тайком от союзников применялись телесные наказания (удары плетью по обнаженным ягодицам)» [90, с. 36].

Это в тот самый момент, когда русские солдаты, ни на миг не задумавшись, за други своя грудью ложились на вражеские доты, летчики и танкисты шли на таран.

Англичане в это же самое время, как теперь выясняется, указывая на всю дремучесть своей рабовладельческой культуры, в кровь драли на конюшне плетками по ягодицам, стянув штаны, своих соотечественников, имеющих хоть на одну лычку меньше их самих!

Что тут скажешь?

Цивилизация…

Но не все народы на Западе подлежали наказанию: порке, четвертованию и казни через повешение. У судов фем: «…были и исключения: …евреи, язычники и им подобные — так как они не достойны принадлежать к солидному и уважаемому обществу…» [5, с. 244].

А остальных, значит, кто к этому пресловутому «обществу» имел неоспоримое право принадлежать, вешать всех подряд?!

Ну просто полная копия будущего СССР! Практически один в один!

«Официально эти ужасные трибуналы так и не были запрещены: разные монархи лишь пытались их реформировать. Утверждают, что суды святой Фем тайно действовали еще в XIX веке» [5, с. 252].

«…последний распорядитель тайного суда — фрайграф умер в 1835 году, но еще долго преступления, которые совершались под покровом тайны в Германии, молва связывала с деятельностью тайных судилищ» [23, с. 490].

Между тем, не подписавший и четырех тысяч смертных приговоров за все долгое время своего чрезвычайно насыщенного смутами и ересями правления Иван Грозный (за 51 год царствования, то есть более чем за полвека!) даже не оказался в числе русских правителей, изображенных на памятнике Тысячелетия Руси.

«По подсчетам «советского» историка Р. Г. Скрынникова, жертвами «царского террора» стали три-четыре тысячи человек» (см.: Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992. Книга являет собой весьма знаменательное сочетание фактологической полноты с традиционной концептуальной беспомощностью). С момента учреждения опричнины до смерти царя прошло тридцать лет. 100 казней в год, учитывая уголовных преступников. Судите сами, много это или мало. Притом, что периодическое возникновение «широко разветвленных заговоров» не отрицает ни один уважающий себя историк» [116, с. 154].

При этом и иной факт убедительно определяет всех этих единичных казней достаточно вескую причину. Степень виновности казненных никогда и ни у кого сомнения не вызывала: «…почти все они ранее бывали прощаемы под крестоцеловательные клятвы, то есть являлись клятвопреступниками, политическими рецидивистами» [65, с. 34].

То есть сначала, вместо чтоб четвертовать, замучить в застенке на дыбе или спалить на костре, их долго и упорно уговаривали прекратить изменять царю и Русскому государству. Но они, не вняв уговорам, повторяли предательства. И вместо того, чтобы преступников казнить, их опять уговаривали…

И это все у нас — в «царстве террора», высосанного из пальца «советскими историками», за полвека казнено около 4 тыс. политических и уголовных рецидивистов. У них же не за пол века, но за полночи произошел такой разгул убийств, который в России просто из-за отсутствия такого количества палачей технически является невозможным: