Лебедева Н.С. - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999) Страница 2

Действия в соответствии с приказом начальника и тем более главы государства или правительственного ведомства также, по мнению защиты, не были наказуемыми. В результате получался замкнутый круг — члены правительства действовали от лица государства, а остальные выполняли их приказы и, следовательно, ни те, ни другие не несли уголовной ответственности. Трибунал в своем приговоре отверг эти доводы, констатировав:

«Уже давно было признано, что международное право налагает долг и обязанности на отдельных лиц так же, как и на государства... Преступления против международного права совершаются людьми, а не абстрактными категориями, и только путем наказания отдельных лиц, совершающих такие преступления, могут быть соблюдены установления международного права... Тот, кто нарушает законы ведения войны, не может остаться безнаказанным на основании того, что он действует в соответствии с распоряжениями государства, если государство... выходит за пределы своей компетенции, предоставляемой ему согласно международному праву»[6].

Положение же ст. 8 Устава МВТ о том, что наличие приказа или распоряжения начальника не освобождает от ответственности лицо, совершившее преступные действия, по мнению Трибунала, соответствует законам всех наций.

Ни подсудимые, ни их адвокаты не решились открыто выступить в защиту национал-социализма, более того, они старались уйти от вопросов, касавшихся сущности германского фашизма, откреститься от Гитлера. Последний изображался роковой, демонической личностью, сумевшей подчинить себе всех и вся. Не будь Гитлера, твердили они, не было бы ни нацизма, ни лагерей уничтожения людей, ни порабощенных народов. Непосредственными исполнителями всех изуверских приказов Гитлера, по их версии, были Гиммлер и подчиненные ему профессиональные убийцы из СС. Армия же в преступлениях не участвовала и даже якобы не знала о них.

Среди аргументов защиты был и тезис, что все страны в своей практике допускали противоправные действия, что западные державы способствовали приходу Гитлера к власти и перевооружению Германии, что именно они в период Мюнхена лишили Чехословакию возможности отстаивать свою независимость, и т.д. Обвинители западных держав, предвидя возможность подобных аргументов, приняли определенные меры для их недопущения. Еще до начала процесса по инициативе представителей США и Великобритании Комитет обвинителей вынес решение не допускать политических выпадов со стороны защиты против стран — учредителей МВТ. При этом Трибуналу должен был быть передан перечень вопросов, обсуждение которых не следовало допускать на процессе[7].

В конце ноября 1945 г. советская делегация составила свой «черный список», но по каким-то причинам не передала его Комитету обвинителей. Англичане же 1 декабря представили «меморандум о возможных политических выпадах», где перечислялись вероятные обвинения против Великобритании, начиная от англо-бурской войны и до второй мировой войны, обсуждение которых они предлагали пресекать. 3 декабря Главный обвинитель от США Р. Джексон напомнил о необходимости получить предложения и от других делегаций, дабы занять единую позицию и представить ее Трибуналу[8]. Этот вопрос стал особенно актуальным, когда по завершении обвинительной стадии процесса защита начала выдвигать встречные обвинения против стран антигитлеровской коалиции. Чтобы помешать этому, обвинители от четырех стран стали еще бопее тщательно координировать свою деятельность. 8 марта 1946 г. Р. Джексон напомнил, что советская и французская делегации так и не представили свои списки. Он дал понять, что защита намеревается нападать на советскую политику, «называя ее агрессивной в отношении Финляндии, Польши, Балкан, государств Прибалтики», а также на политику Франции на Западе и ее обращение с военнопленными[9].

11 марта советская делегация представила свой список, который включал: «1) Вопросы, связанные с общественно-политическим строем; 2) Внешняя политика Советского Союза: а) советско-германский пакт о ненападении 1939 года и вопросы, имеющие к нему отношение (торговый договор, установление границ, переговоры и т.д.); б) посещение Риббентропом Москвы и переговоры в ноябре 1940 года в Берлине; в) Балканский вопрос; г) советско-польские отношения; 3) Советские прибалтийские республики»[10].

Ни одна из делегаций стран — учредителей МВТ не использовала создаваемые защитой щекотливые ситуации, чтобы представить политику правительств союзных стран в неблагоприятном свете. Так было, когда поднимались вопросы мюнхенской . эпопеи, советско-германского пакта, Катынского депа и др. Тем не менее полностью избежать их обсуждения на процессе обвинению не удалось.

Взаимодействие и поддержка обвинителями друг друга особенно зримо проявились при обсуждении пакта Риббентропа — Мопотова от 23 августа 1939 г. и секретного протокола к нему. Защитник Р. Гесса А. Зейдпь представил суду аффидевит бывшего начальника юридического отдела германского МИДа Фр. Гауса, сопровождавшего своего министра в Москву в августе 1939 г., с описанием хода переговоров и изложением текста секретного протокола . Р. Руденко, не имея перевода аффидевита, не воспротивился его представлению Трибуналу в качестве доказательства защиты. Зейдль попытался предъявить и копию текста секретного протокола, однако отказался сообщить, от кого он ее получил. В результате Трибунал запретил оглашать текст этого документа и последовательно придерживался данной позиции. Тем не менее вопрос о секретном протоколе вставал при допросе вызванного Зейдлем статс-секретаря германского МИДа Э. Вейцзе-кера, при даче показаний Риббентропом и др.

Поскольку защита не прекращала усилий включить в число доказательств текст секретного протокола, Комитет обвинителей 1 июня 1946 г. обратился к Трибуналу с совместным посланием. В нем указывалось не только на «дефектность» документа, который Зейдль намеревался представить суду, но и на необходимость противостоять принятой защитой тактике отвлечения внимания Трибунала с выяснения личной вины подсудимых на исследование действий государств, создавших Трибунал. Лишь через 50 лет среди бумаг Сталина были обнаружены и представлены на суд общественности подлинные тексты секретных протоколов к советско-германским договорам от 23 августа и 28 сентября 1939 г.[11].

Другим камнем преткновения для советской стороны в Нюрнберге стал Катынский вопрос. Несмотря на предостережение Р. Джексона, советское обвинение настояло на включении в Обвинительное заключение тезиса об ответственности гитлеровцев за расстрел польских офицеров в Катынском лесу. Советские представители в Нюрнберге и сталинское руководство были уверены, что застрахованы от неожиданностей — ведь в соответствии со ст. 21 Устава Трибунал был обязан принимать без доказательства доклады правительственных комиссий по расследованию злодеяний гитлеровцев. Именно таким документом и являлся доклад Комиссии Н.Н. Бурденко, обвинявший германские власти в расстреле 11 тыс. польских офицеров-военнопленных в Катынском лесу. Однако по настоянию защитника Геринга О. Штамера МВТ все же разрешил вызвать по три свидетеля от обвинения и защиты[12] (в данном томе впервые на русском языке публикуются пассажи защитников, касающиеся секретных протоколов и катынского преступления сталинского руководства, которые изымались из всех советских изданий материалов Нюрнбергского процесса).

Одним из методов защиты было затягивание процесса до бесконечности в надежде, что начавшаяся «холодная война» приведет к раскопу в стане недавних союзников. Она надеялась на возникновение такой трещины в отношениях между союзниками, в которую «мог бы провалиться весь Нюрнбергский процесс».

Однако эти надежды оказались напрасными. Заключительные речи главных обвинителей от СССР, США, Великобритании и Франции отличались единодушием, которое не смогла поколебать набиравшая обороты конфронтация между двумя мировыми системами. Оценка деяний лиц и фактов, вопросы соответствия нюрнбергских принципов нормам международного права и морали, требование сурово покарать главных военных преступников «третьего рейха» звучали в унисон в заключительных речах четырех главных обвинителей. Они не только опровергли аргументы защиты о несоответствии норм Устава международному праву, неосведомленности и непричастности их подзащитных к преступлениям нацистского режима, но и вновь убедительно и ярко создали образ величайшего из зол нашего времени — фашизма. Главные обвинители вскрыли внутренний механизм фашистской диктатуры, основу которого составляла национал-социалистская партия и ее полувоенные организации, показали разрушительные последствия тоталитарной системы гитлеризма.