Валентина Брио - Поэзия и поэтика города: Wilno — װילנע — Vilnius Страница 2

Наряду с названным выше Петербургским, а также Московским, существуют уже Крымский, Итальянский, Киевский, Двинский, Кенигсбергский, Пермский и др. тексты (называемые так, впрочем, в некоторых случаях условно) литературы. Как ни заманчиво, я все же воздерживаюсь от включения в этот ряд Вильно — в том плане, конечно, в котором его здесь рассматриваю. Пожалуй, он складывается в текст (отчасти с теми признаками, которыми определяет это понятие В. Н. Топоров) в польской литературе: в ней он становится, в свою очередь, существенной и принципиальной частью другого культурного и литературного единства «literature kresów» («литература пограничья»)[17].

Вдохновляющими для этой работы явились размышления о Wilno — Vilnius'е замечательных поэтов Чеслава Милоша и Томаса Венцловы, прежде всего изложенные в своеобразном диалоге (а этот город вызывает на диалоги, обмен мнениями) — обмене письмами 1979 г., в котором авторы попытались определить специфические общие «вильнюсские черты» и очертили круг основных проблем. Об этом мною была опубликована специальная статья «Вильно — Вильнюс как проблема самосознания» (1995), что можно считать началом работы над темой.

Разумеется, невозможно в одной работе охватить все особенности, аспекты, вопросы, которые лучами расходятся от одного упоминания имени этого города (даже в сужающих тематических рамках). Здесь обозначены лишь некоторые, являющиеся, как думается, важными, характерными, обладающие тем особенным духовным и творческим зарядом, который присущ Вильно. Эта книга — лишь одно из приближений к поистине огромной тематике, связанной с многоликим, «многокультурным» Вильно; огромной — но, как кажется, недостаточно известной русскому читателю.

Следует объяснить выбор имени города. Для меня, как автора, в моем тексте это Вильно — написанное по-русски, это имя (подобно «городу без имени») тоже как бы не относится ни к одной определенной виленской культуре. Говоря о конкретных литературах и писателях, я пользуюсь тем именем, которым они этот город называли. Считаю, что так не будет разрушаться цельность образа их памяти и воплощения, он не будет отрываться от сущностных для него связей. Вероятно, на это можно возразить: у города есть имя сейчас, которым и следовало бы его называть, тем самым соединяя воедино все. И тем не менее я придерживаюсь избранного подхода, ибо за представлением об имени открываются слишком значительные исторические, метафизические, мистические глубины.

Моя сердечная благодарность людям, помогавшим мне советами, замечаниями, ободрявшим и поддерживавшим — прежде всего моим коллегам из Центра русской и славянской филологии Еврейского университета в Иерусалиме профессорам Илье Захаровичу Серману, Роману Тименчику, Дмитрию Сегалу, в беседах с которым сложился замысел этого труда, Самуилу Шварцбанду, Вольфу Московичу, Йосефу Гури; д-ру Зое Копельман (также Еврейский университет); Людмиле Берлович, Рае Кульбак-Шавель, Шуламит Шалит, Маше Гольдман (Израиль); профессору Василию Щукину (Краковский Ягеллонский университет); Ларисе Лемпертене, Галине Михайловой, Раисе Панковой (Вильнюсский университет), Татьяне Скварнавичене (Вильнюс); Нине Ставиской (Лондон); Евсею Цейтлину (Чикаго).

Благодарно и светло вспоминаю ушедших — Руфь Александровну Зернову и Розу Фридман.

Нежная признательность моей семье — за понимание, сочувствие, поддержку.

Я прожила в этом городе более 30 лет и считаю его родным, хотя родилась в другом месте. Этот город много мне дал, многому научил; и, как кажется теперь, был в нем явлен и знак судьбы, — ведь после двух первых лет, прожитых в старой его части, на ул. Руднинку (Рудницкой; на территории бывшего еврейского квартала), и позднейших лет в разных новых районах, 10 лет было прожито в пригороде Вильно, который называется Ерузалимкой, а по-литовски Jeruzalé, что в точности соответствует имени того единственного города, в котором я имею счастье жить сейчас, — ЕРУШАЛАИМ, ИЕРУСАЛИМ.

WILNO

Alma Mater Vilnensis

1. Университет

В изучении города, феноменологии места, урочищ правомерно выделить университет: ведь с ним связывается прочное единство духовных, научных, культурных и архитектурно-топографических представлений. Особенно интересны в этом плане старые европейские университеты с богатой историей, традициями, с сопутствующими преданиями и легендами. Одним из них, несомненно, является Виленский университет, который всегда имел большое значение в жизни города. Поэтому представляется уместным принять его за одну из отправных точек в странствиях с целью увидеть город глазами разных поэтов и писателей, в разные эпохи. Многие из обсуждаемых ниже авторов учились в этом университете.

В топографии города Вильнюсский университет расположен в центре, в старой части, и включает в себя несколько зданий, соединенных внутренними двориками. Он занимает значительную территорию в форме неправильного четырехугольника, ограниченную четырьмя улицами: Universiteto (Университетская), Skapo (Скапо, Скопувка), Pilies (Пилес — Замковая), Šv. Jono (св. Иоанна). В состав университетских кварталов входят костел Св. Иоанна и 13 внутренних двориков различной величины и формы (один из них, в отличие от остальных, открытый, фактически это небольшая площадь у главных входов), придающих особенный уют и таинственность «лабиринта» и старины (так же как и мощные стены, толщину которых можно видеть в оконных проемах). В этих двориках и зданиях, кроме собственно архитектуры, сосредоточено немало ценных художественных произведений, как сохранившихся со старых времен, так и работы современных литовских художников, украсивших отреставрированные интерьеры. Именно здесь сосредоточены самые старые здания университета, о которых и пойдет речь в дальнейшем; современный же университет имеет еще несколько зданий в разных частях города и новый кампус на северо-восточной окраине (Антакальнис).

Виленский университет начинает свою историю от иезуитской коллегии XVI в. В 1579 г. польский король Стефан Баторий возвел коллегию в ранг академии, и вскоре университет стал влиятельным центром образования и науки для Великого княжества Литовского и соседних католических стран Европы. Языком преподавания была, конечно, латынь. В 70-80-е годы XVIII века, после кассации ордена иезуитов, академия была преобразована в Главную школу Великого княжества Литовского и оставалась в этом качестве до 1803 г. После третьего раздела Польши (1795 г.) Вильно стал провинциальным городом Российской империи, наименование Литвы и вовсе фактически исчезло, теперь эта территория входила в Северо-Западный край. Указом Александра I в 1803 г. академия переименована в Виленский Императорский Университет, который получил автономные права[18]. Александр I, как известно, в то время в отношениях с поляками выступал в роли либерала; он поддержал европейский статус университета, который довольно скоро стал реальным, отнюдь не формальным центром духовной и культурной жизни своего времени, в особенности после войны 1812 года. Автономность университета как особого центра в городской жизни очевидна: прежде всего он выступал как общность преподавателей и студентов, собравшихся в нем с определенными целями. В этом качестве он и является «специфическим продуктом западной цивилизации»[19].

В повышении уровня университетской науки и преподавания была немалая заслуга возглавившего учебный округ и очень энергично взявшегося за дело Адама Ежи Чарторыйского. Были приглашены известные профессора и ученые не только из Польши, но и из Европы. Самым известным был историк Иоахим Лелевель: слушать его лекции по всеобщей истории ходили не только студенты; его гражданская позиция, яркая, творческая личность воодушевляли слушателей.

Очень серьезными были семинары по античной филологии Готфрида-Эрнеста Гродека; во всем городе были известны медики Людвик Боянус, отец и сын Петр и Юзеф Франк; славу ученых скоро приобрели Ян и Енджей Снядецкие, занимавшиеся и точными науками, Шимон Малевский — юрист и экономист, филологи Леон Боровский и Эйзебиуш Словацкий (отец поэта Юлиуша Словацкого). Авторитет университета возрастал, и скоро Вильно, единственный в это время в «русской» Польше, приобрел характер университетского города[20].

Провинциальный Вильно в XIX в. стал городом студенческой и поэтической юности Адама Мицкевича. Город вспоминался позднее (и описывался) неизменно в романтическом ореоле. Вероятно, город и в самом деле был таким, и в первую очередь благодаря университету. В значительной степени именно эти молодые люди своеобразно «открыли» Вильно как эстетическую, историческую и культурную ценность. «Поколение Мицкевича, воспитывавшееся в атмосфере культа старины, увидело ценность „живого музея“… в путанице улочек, в кривизне переулков, в накренившихся под тяжестью веков домах», — пишет польская исследовательница той эпохи Алина Витковская[21].