Борис Джонсон - Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир Страница 2

Ведь там было и про Уинстона Черчилля, про Красные стрелы, Джеймса Бонда, была королева, прыгающая с вертолета, а начиналось все Итонской песней гребцов. Куда же еще больше пафоса и официоза?

Да, на завершающий фейерверк мы не потратили эквивалент военного бюджета страны (как, очевидно, сделали в Пекине), но я не думаю, что мы недодали миру хоть одну хлопушку. Это была эпическая демонстрация артиллерийской мощи, после которой мы высыпали в холл и все выглядели как контуженные, а неутомимый Пол Маккартни в это время запевал вместе со зрителями современный эквивалент Оды к Радости — ла, ла, ла, которым заканчивается песня «Хей, Джуд». Мы машинально поздравили друг друга, хотя каждый, не признаваясь самому себе, сомневался: «Как же все прошло, а? На самом ли деле все было так хорошо, как показалось? Успех или нет?»

На следующее утро нас попросили показать королеве вид с вершины здания Арселор Миттал Орбит, я пришел загодя и прогуливался по дорожке вдоль реки Ли. Десять лет назад это место было примером постиндустриальной разрухи, диким скопищем выброшенных холодильников и ржавых автомобильных кузовов, а сама река — потоком зловонной жижи из канализационных стоков и аккумуляторной кислоты. Теперь это был прибрежный рай с васильками, медуницами и десятками других полевых английских цветов, специально высаженных в июне, чтобы цвели в конце июля. Все это было сделано не просто заботливо. Это было сделано с любовью. Так я и стоял там, в поэтическом забытьи, и вдруг почувствовал, что кто-то смотрит на меня с моста.

«Эй, Борис, — крикнули какие-то люди на лондонском кокни, — молодец, отличная церемония!»

Я принял застенчивый вид, будто не имел к этому событию никакого отношения (как оно, собственно, и было).

«Просто фантастика!» — сказал еще кто-то. Стала собираться толпа, и все в общем-то разделяли это мнение. После того как мы окончили обзор со здания Орбит, мы повели Лакшми и Ушу Миттал в самый большой в мире «Макдоналдс», и оно того стоило — просто чтобы увидеть, как самый богатый в мире человек расплачивается за макфлурри 50-фунтовой купюрой, и увидеть лицо не верящей своим глазам сотрудницы «Макдоналдса» индийского происхождения.

Пока мы стояли в очереди, я пытался подслушать, что говорили люди. Похоже, всем нравился парк с его атмосферой Леголенда, пружинящее покрытие игровой площадки с разноцветными бесформенными фигурами. Все говорили, что стадион «крутой», и никто не жаловался, что его «обертка» — белоснежные треугольные полосы пластика — была поставлена компанией Dow Chemical. Всем нравилось здание Орбит, и все хотели забраться на его вершину Все как один хвалили церемонию открытия.

И тут у меня появилась робкая надежда, что, может быть, в конце концов все будет хорошо.

Сейчас некоторые СМИ, изначально скептически воспринимавшие Олимпиаду, раздувают миф о том, что она всегда была просто обречена на успех и ни малейшей угрозы каких-либо инцидентов даже не предвиделось.

Я всего лишь могу сказать, что такого ощущения не было и что те же самые журналисты на протяжении всех лет, месяцев, недель и дней до начала Олимпиады утверждали совсем обратное. Один влиятельный и известный редактор одной очень популярной семейной газеты перед церемонией открытия, по слухам, собрал своих рядовых сотрудников и, обращаясь к ним, как всегда по-дружески бесцеремонно, сказал: «Вот что, вы, дуралеи, вся эта Олимпиада будет катастрофа на катастрофе. И я жду, что именно так вы об этом и напишете. А я поехал в отпуск».

Он при этом выражал мнение многочисленного меньшинства, которое отрицательно относилось к идее проведения Олимпиады (и Паралимпиады) еще до 2005 года, когда Лондон только выиграл заявку на проведение.

Этим людям очень не нравились предстоящие расходы, и они пришли в ужас, когда Гордон Браун поднял планку расходов до 9,3 миллиарда фунтов. Один из них, в остальном вполне разумный парень, заявил мне: «Почему бы не истратить эти деньги на что-нибудь полезное, ядерные боеголовки например?»

Некоторым из них не нравилось то, что решение МОК отдать Игры Лондону стало серьезным успехом лейбористов — таких как Тони Блэр, Тесса Джовел и Кен Ливингстон. Скептикам была невыносима мысль, что этот город должен прогибаться перед наднациональными бюрократами от спорта. Их возмущало и оскорбляло, что городу придется выделять на забитых автомобилями дорогах специальные полосы, откуда затонированные олимпийские лимузины будут забрызгивать грязью несчастных прохожих.

Любая мелочь вызывала презрительную реакцию скептиков. Им не нравилась необузданно смелая геометрия логотипа Игр-2012, утвержденная Комитетом по организации Олимпиады, некоторые конспирологи утверждали даже, что вместо цифр «2012» логотип нес надпись СИОН. Им не нравилась пурпурная униформа волонтеров. Они поднимали на смех их шляпы-котелки. Они кривились на представлении символов Олимпиады-2012 Венлока и Мандевиля, утверждая, что их циклопические образы вызовут у детей кошмары. Даже в Восточном Лондоне, куда и вкладывалась большая часть денег, существовали группы, которые утверждали, что «улучшения» только лишь чуть приукрасят городской пейзаж. Они обвиняли Комитет по организации в том, что он ведет себя с безразличием оккупанта. Они утверждали, что Пентагон размещает роботы-беспилотники на крышах, была даже какая-то группа «Южный Лондон против ракет», вызывавшая в памяти антиракетные протесты женщин на базе ВВС США Гринэм-Коммон.

По мере приближения дня открытия тон публикаций становился все мрачнее. В апреле А. А. Джил сообщил читателям газеты New York Times, что все британское общество готово отвергнуть эту навязанную нам Олимпиаду. «Мы постепенно и сознательно пришли к коллективному мнению, что мы ненавидим Олимпиаду», — заявил он, тогда как корреспондент журнала Spiegel в Лондоне предрек, что город «несется к катастрофе олимпийского масштаба. Лондон и Олимпиада явно не уживутся. Зрителям понадобится вся их решимость и, главное, все их терпение, чтобы вообще добраться до объектов. Что же до местных жителей, они ждут не дождутся, когда все это кончится».

И ведь такой убийственный приговор еще какое-то время назад был почти оправдан. Конечно, никто из нас в тот непростой период не принимал этих обвинений — по крайней мере, публично. Мы уверенно говорили о «предстартовом волнении» и настаивали, что Лондон готов так же, как любой принимающий город до него, если не лучше.

Это была чистая правда, но правдой было и то, что у нас было три серьезных проблемы, которые вызывали глубокую озабоченность, по крайней мере у меня. Это были транспорт, безопасность и погода.

В следующем, 2013 году лондонскому метро исполнится 150 лет. Это старейший метрополитен мира, и, естественно, он проводит масштабное и дорогостоящее обновление. Мы вводим новые поезда, обновляем рельсовые пути и сигнализацию, перевозя при этом ежедневно миллионы жителей Лондона, — что слегка напоминает операцию на сердце пациента, который продолжает играть в сквош. Мы давно пришли к пониманию, что обновление Юбилейной линии с увеличением ее пропускной способности на 30 % — важнейшее условие успешного проведения Игр. Чтобы перевозить такое количество людей до объектов в Стратфорде, требовалось установить новую систему управления, а замена старой системы и «детские болезни» новой системы вызывали частые поломки.

От днища поездов отваливались какие-то детали, систему управления «коротило», подводило программное обеспечение, и то и дело это приводило к тому, что сотни людей пешком шли по адски мрачным тоннелям к аварийным выходам. У этих аварий не было очевидных причин, и избежать их не удавалось. «Можем ли мы быть уверены, что такое не случится во время Игр?» — часто спрашивал я тогда, и я помню, какие мрачные предчувствия охватывали меня, когда я понимал, что честный ответ на этот вопрос — нет.

Кроме того, за считаные дни до прилета олимпийских гостей в аэропорт Хитроу (где могли возникнуть очереди, что нас очень беспокоило) оказалось, что Управление автомобильных дорог сомневается в удовлетворительном состоянии шоссе М4 в районе Бостон-Мэнор. Какой-то инженер вдруг решил провести последнюю проверку виадука и, попыхивая трубкой, заявил, что этот виадук не прочнее, чем овсяная печенька, опущенная в чай. Его, значит, придется срочно закрыть, а уж потом — капитально ремонтировать.

Закрыть?! Основную артерию по доставке десятков тысяч спортсменов, журналистов, дипломатов и официальных лиц из Хитроу в центр Лондона? У нас было семь лет, чтобы проверить несущую способность этого чертова автовиадука, все семь лет мы знали, что это важнейшая часть сети олимпийских маршрутов, — и теперь они хотят закрыть его?

Затем забастовали водители автобусов, требуя оплаты той «дополнительной» нагрузки, которую придется выполнять во время Игр. Потом таксисты забастовали против выделения спецполос движения для «випов», так называемых «ЗиЛ-полос». Я симпатизировал водителям такси: Игры, конечно, разрушали их привычную жизнь, поэтому мы всячески старались им помочь. Но я не верил, что они дерзнут парализовать движение во время события государственной важности, когда взгляды всего мира обращены на Лондон.