Марина Сванидзе - Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953 Страница 2

Тут можно читать бесплатно Марина Сванидзе - Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953. Жанр: Научные и научно-популярные книги / История, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Марина Сванидзе - Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953 читать онлайн бесплатно

Марина Сванидзе - Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953 - читать книгу онлайн бесплатно, автор Марина Сванидзе

В 1932 году, в начале сентября, Мандельштам, проживавший тогда в общежитии Литинститута, потребовал у соседа, армянского поэта Амира Саргиджана, чтобы тот вернул давно взятые в долг 75 рублей. Настоящее имя Саргиджана — Сергей Бородин. В начале 30-х в Москве большой официальный спрос на представителей национальных литератур. И начинающие литераторы из русской глубинки из карьерных соображений часто берут армянские, грузинские, таджикские псевдонимы. Так вот, от Бородина-Саргиджана Мандельштам потребовал вернуть 75 рублей. Дело в том, что Мандельштам в окно увидел, как по двору Литинститута идет жена Саргиджана и несет корзинку с продуктами и двумя бутылками вина. В Москве в это время все по карточкам, а у нее в корзинке такая роскошь. Осип Эмильевич закричал на весь двор: «Вот, молодой поэт не отдает старшему товарищу долг, а сам приглашает гостей и распивает с ними вино». Началась ссора. В разгар ее жена поэта Саргиджана потребовала, чтобы муж побил Мандельштама. Саргиджан полез с кулаками на Мандельштама. Ударил он и жену Мандельштама. Мандельштамы потребовали товарищеского суда. Товарищеские суды в большой моде. В советском сознании тех лет товарищеский суд — это вполне достаточная мера защиты чести, по накалу страстей и зрелищности вполне заменяющая дуэль.

Председательствовал на товарищеском суде писатель Алексей Толстой. Перед процессом его проинструктировали в том смысле, что необходимо проявить снисхождение к молодому национальному поэту, который к тому же член партии. Молодого поэта обязали вернуть по возможности деньги. Но избиение жены Мандельштама порицания со стороны суда не получило.

А. Н. Толстой и А. А. Фадеев

Смешной человек Мандельштам коммунальную советскую склоку воспринял как пушкинскую ситуацию: жена оскорблена, это требует отмщения. Но в СССР пушкинская ситуация не может разрешиться по-пушкински. Речь не о дуэли, а о невозможности защиты достоинства вообще. Впоследствии защищать собственных жен никому и в голову не придет. Жен будут отправлять в лагеря, а их высокопоставленные мужья будут тем временем спокойно пользоваться всеми материальными привилегиями своего положения. Сталин эффектно закрепит это положение вещей в 1937-м, когда торжественно и празднично во всесоюзном масштабе будет отмечаться столетие со дня смерти Пушкина. Каждый человек должен будет усвоить: раз — Пушкин умер, два — вместе с ним навсегда похоронен пушкинский кодекс чести.

К весне 1934 года выясняется, что Мандельштам с пушкинскими понятиями о чести расставаться не собирается. Отмщение за жену становится у него идеей фикс. Причем его ненависть сконцентрировалась на фигуре председателя товарищеского суда Алексее Толстом. Мандельштам мечтает дать Толстому пощечину. Он вовлекает в это дело еще не посаженного Льва Гумилева, сына Анны Ахматовой и расстрелянного в 1921 году Николая Гумилева. Они на пару ходят возле особняка Толстого, это рядом с особняком Горького у Никитских ворот. Гумилев, завидев Толстого, должен подать Мандельштаму сигнал. Тогда не получилось.

В конце апреля 1934 года Мандельштамы едут в Ленинград. В начале мая в помещении «Издательства писателей» Мандельштам дает пощечину Алексею Толстому. «Вот вам за ваш товарищеский суд», — произносит Мандельштам.

Происшедшее получает широчайшую огласку. Известный поэт Перец Маркиш реагирует: «О, еврей дал пощечину графу». Высказался и Горький: «Мы ему покажем, как бить русских писателей». Это заявление Горького, дошедшее до нас в воспоминаниях современников, много говорит и о власти, и о Горьком. Горький всегда был ярым борцом с антисемитизмом. Если в 1934-м он до него опускается, значит, клещи сжаты до упора.

А. Н. Толстой

За Мандельштамом пришли в ночь с 13 на 14 мая 1934 года. Ахматова — свидетельница ареста: она гостила у Мандельштамов. Ордер на арест подписан ценителем литературы и в прошлом приятелем Маяковского зампредом ОГПУ Яковом Аграновым. Причина ареста — стихотворения «Горец», «Квартира», а также стихотворение «Холодная весна», написанное в Крыму в 1933-м. По поводу этого стихотворения в протоколе допроса от 25 мая 1934 года содержится следующее заявление Мандельштама: «В моем политическом сознании и социальном самочувствии — большая депрессия. Социальной подоплекой этой депрессии является ликвидация кулачества как класса. Мое восприятие этого процесса выражено в моем стихотворении „Холодная весна“».

На следующий день после ареста Мандельштама Анна Ахматова идет к Пастернаку. Пастернак — к Бухарину, тогда главному редактору «Известий». Ахматова доходит до секретаря ЦИК Авеля Енукидзе. Он выслушал Ахматову и не проронил ни слова. Ахматова пошла к писательнице Лидии Сейфуллиной, которая позвонила знакомому чекисту. «Лишь бы его не свели там с ума, — сказал знакомый чекист, — наши на этот счет большие мастера».

Мандельштама свели с ума. Тяжелейшее психическое расстройство со слуховыми галлюцинациями. Врачей в 1934 году это не удивляло. Женщина-врач в ссылке сказала жене Мандельштама, когда та требовала медицинской экспертизы: «Чего вы от меня хотите? Все они „оттуда“ приезжают в таком состоянии». И посоветовала не отдавать Мандельштама ни в какое лечебное заведение. «Там его загубят. Вы знаете, как у нас в таких местах». Другой врач уже на поселении сказал, что подобные психические состояния возникают после нескольких недель, а иногда даже нескольких дней ареста. Мандельштам тогда поинтересовался у врача, почему сейчас тяжело заболевают после нескольких дней внутренней тюрьмы, хотя раньше просиживали по многу лет в крепости и выходили здоровыми. Врач в ответ только развел руками.

Вследствие сильной природной возбудимости поэт Мандельштам был легкой добычей для следствия и особых, утонченных приемов не потребовалось. Действовали стандартно. Бессонный режим. На допросы водят по ночам. Большая часть времени уходит не на допрос, а на ожидание допроса у дверей следователя. Во время допроса направляют в глаза яркий свет. Кормят соленым. Пить не дают. Когда Мандельштам просил воды, на него надевали смирительную рубашку и тащили в карцер.

В камере с Мандельштамом второй, подсадной. Он говорит, что все близкие и знакомые Мандельштама уже арестованы, что всем будут предъявлены обвинения в терроре и заговоре. Однажды утром этот человек вернулся в камеру позже Мандельштама — якобы с допроса. Мандельштам заметил, что от него пахнет луком, о чем тут же ему и сказал. Подсадного немедленно убрали.

Это еще был социалистический гуманизм образца 1934 года" ближе к 1937-му одиночных камер с подсадными или без в помине не будет Уже совсем скоро одиночки будут битком набиты и люди в них сутками будут стоять на ногах.

Мандельштама не интересует, кто на него донес. Он человек своего времени, то есть отлично знает, что на Лубянку таскают тысячи и тысячи самых разных людей, как говорили в 1934-м, "всех таскают".

С этими бесчисленными мужчинами и женщинами на специальных квартирах беседуют и требуют, чтобы они информировали органы о мыслях и настроениях своих знакомых и соседей. Им сулят покровительство. Их запугивают. Другу Мандельштама биологу Кузину говорили: "Ваша мать не вынесет, если мы вас арестуем". Он отвечал, что желает смерти своей матери. Его собеседник зверел, орал: "Мы распустим слухи, что мы вас завербовали, и вы не сможете смотреть в лицо людям". Попутно с получением информации достигается еще одна, вероятно, более важная цель. Люди теряют доверие друг к другу. Ведь о приглашениях на Лубянку в Москве знают все. То же самое происходит в провинции. Люди перестают общаться, замолкают, нормальные связи рвутся, общество слабеет. И ослабевает совсем. В 1934-м это уже свершившейся факт. Именно в таком состоянии советское общество подойдет к 1937 году.

Мандельштам на первом же допросе признал авторство инкриминируемых ему стихов. Следователь интересовался тем, что послужило толчком к написанию этих стихов. Мандельштам ответил: "Больше всего мне ненавистен фашизм". Следователь потребовал, чтобы Мандельштам прочитал стихотворение о Сталине. Мандельштам прочитал.

Следователь Николай Христофорович Шиваров — Мандельштам, вспоминая, называл его Христофорыч. Христофорыч курировал в ОГПУ литературу и принадлежал к той части чекистов, которые отличались слабостью к литературе. Так что допрос большого поэта доставляет ему утонченное удовольствие. Христофорыч на допросе говорит Мандельштаму: "Вы рассказывали мне, что для поэта крайне полезно ощущение страха — оно способствует возникновению стихов. Так вот теперь вы получите полную меру этого стимулирующего чувства". Чекист Христофорыч не понял поэта. Страх, сопровождающий написание стихов, не имеет ничего общего со страхом перед ОГПУ. Мандельштам часто повторял: "Когда появляется примитивный страх перед насилием и террором, исчезает другой главный таинственный страх — перед самим бытием. С революцией, у нас на глазах пролившей потоки крови, этот страх исчез".

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.