Роберт Грейвз - Белая Богиня Страница 2

Но даже после того, как Александр Великий совершил деяние, имевшее величайшее нравственное значение, хотя это редко признается, и разрубил гордиев узел, древний язык выжил в своей первозданной чистоте только в тайных мистериях в Элевсине, Коринфе и Самофракии, а когда и там до него добрались беспощадные ранние христианские императоры, ему продолжали обучать в поэтических школах Ирландии и Уэльса и на шабашах ведьм в Западной Европе. Как народная религия он исчез в конце семнадцатого столетия, и если в индустриальной Европе кто-то еще изредка пишет магические стихи, это происходит скорее благодаря вдохновенному и ничем не объяснимому возвращению к первоначальному языку (дикому обретению речи на Троицу), чем скрупулезному изучению его грамматики и словарного запаса.

Постижение английской поэзии должно начинаться не с «Кентерберийских рассказов», и не с «Одиссеи», и даже не с «Книги Бытия», а с «Песни Амергина»[6] — древнего кельтского календаря-алфавита, найденного в нескольких, естественно несовпадающих ирландских и валлийских вариантах и коротко суммирующего поэтический миф в его рассвете.

Я попробовал восстановить текст:

Я — олень: семи отростков,Я — поток: пересекающий равнину,Я — ветер: на глубоком озере,Я — слеза: разрешенная солнцем,Я — сокол: над утесом,Я — колючка: под ногтем,Я — восторг: среди цветов,Я — колдун: только у меняХолодная голова окутана дымом пожара.

Я — копьё: охочее до крови,Я — лосось: в пруду,Я — приманка: райская,Я — гора: где гуляют поэты,Я — вепрь: красный, жестокий,Я — бунтовщик: грозный рок,Я — волна: уносящая к смерти,Я — младенец: только яВыглядываю из-под неотёсанной арки дольмена.

Я — чрево: всех холмов,Я — огонь: на всех холмах,Я — королева: всех ульев,Я — щит: всех голов,Я — могила: всех надежд.

Жаль, что, несмотря на глубоко мифологическую основу христианства, «мифическое» стало означать «сказочное, нелепое, неисторическое», ибо фантазия играла несущественную роль при создании греческих, римских и палестинских мифов, равно как и кельтских, пока нормандско-французские труверы не превратили их в занимательные и пустые рыцарские романы. Все эти мифы являются очень точным воспроизведением религиозных обычаев или событий и достаточно достоверны с исторической точки зрения, стоит лишь познать их язык и сделать допущения на ошибки в написании, на непонимание исчезнувших ритуалов и неизбежные поправки нравственного или политического характера. Одни мифы дошли до нас почти в первозданном виде, другие — в более измененном. Например, «Мифы» Гигина, «Библиотеку» Аполлодора и ранние сказания валлийского памятника «Мабиногион» читать гораздо легче, чем обманчиво простые хроники «Книги Бытия», «Исхода», «Книги Судей» и первые две «Книги Царств». Наверное, самая большая трудность в решении всего комплекса мифологических проблем заключается в том, что:

Боги берут, победив, званья врагов,Им оставляя в удел — участь рабов.

Гораздо важнее, чем имя божества в том или ином месте или в то или иное время, знать, какие жертвы приносили ему или ей. Власть бога не была неизменной. Например, греческий бог Аполлон скорее всего начинал как демон-мышь в доарийской тотемистической Европе, постепенно поднимаясь с помощью силы, шантажа и обмана до покровителя музыки, поэзии и искусств, а в некоторых районах он даже вытеснил своего «отца» Зевса из подвластной ему вселенной, отождествляясь с Белином, интеллектуальным богом света. У Иеговы, бога иудеев, история еще более запутанная.

«Какова суть или функция сегодняшней поэзии?» — этот вопрос не становится менее мучительным оттого, что его задают множество дураков, и оттого, что множество дураков на него отвечают. Функция поэзии — в религиозном обращении к Музе, а ее суть — в ощущении восторга и ужаса, вызываемых присутствием Богини. «Сегодняшней»? Да, функция поэзии и сегодня остается той же, изменилось лишь ее применение. Когда-то поэзия служила предостережением мужчине, который должен был жить в гармонии со своей семьей, подчиняясь желаниям хозяйки дома, а теперь она служит напоминанием о том, что он оставил без внимания это предостережение, все перевернул вверх ногами в своем доме из-за ненужных экспериментов в философии, науке и промышленности и разрушил себя и свою семью. «Сегодня» — это цивилизация, которая обесчестила первичные символы поэзии. Змей, лев и орел стали выступать в цирке. Вол, лосось и вепрь — продукция консервных заводов. Конь и борзая участвуют в бегах и на них держат пари. Священный лес отправляют на лесопильню. Луну презирают как сгоревший спутник Земли, а женщину считают «неполноценным гражданином государства», в котором на деньги можно купить все, кроме истины, и всех, кроме истинного поэта.

Если хотите, назовите меня лисом, потерявшим свою нору. Я не хочу быть ничьим слугой и потому предпочел поселиться в горной деревне на Майорке, католической, но антицерковной, где жизнь все еще подчиняется древнему сельскому распорядку. Вне моей норы, то есть в урбанистической цивилизации, все, что я пишу, должно быть неправильно и неуместно для вас, все еще привязанных к промышленному прогрессу, будь вы рабочим, менеджером, торговцем, служащим рекламной фирмы или чиновником, издателем, журналистом, учителем, сотрудником радиокомпании. Если вы поэт, то поймете, что принятие моего исторического кредо заставит вас признаться в своей неверности, ибо вы избрали себе работу, обещавшую вам доход и немножко времени, которое вы хотели бы посвятить обожаемой вами Богине. Кто я такой, спросите вы, чтобы твердить вам, будто она требует все или ничего? Думаете, я уговариваю вас бросить работу и за неимением капитала превратиться в романтического пастушка (наподобие Дон Кихота после того, как у него не получилось найти общий язык с современным миром) на какой-нибудь отдаленной и немеханизированной ферме? Нет, потеряв свою нору, я также потерял право предлагать что-нибудь практически полезное. Я лишь занимаюсь исторической стороной проблемы, а как вы поладите с Богиней, не мое дело. Я даже не знаю, насколько вы серьезны в своем выборе поэтической профессии.

Р. Г.

Дейя, Майорка, Испания

Глава первая. Поэты и менестрели

Поэзия стала моей главной страстью лет с пятнадцати, и с тех пор я никогда намеренно не брался за дело и не вступал в отношения, которые были несовместимы с моими поэтическими принципами, тем самым зарабатывая себе репутацию эксцентрика. Проза давала мне средства к жизни, но я также использовал ее для оттачивания своего понимания совершенно другой природы поэзии, поэтому темы, которые я выбирал, всегда были связаны в моем сознании с важнейшими поэтическими проблемами. Теперь, когда мне стукнуло шестьдесят пять, я все еще не перестаю удивляться живучести поэзии, даже в условиях современной цивилизации. Хотя эта профессия — удел образованных людей, она — единственная, которой не обучают в академиях и для которой не придумали хоть какого-то мерила, оценивающего ту или иную техническую специальность. «Поэта ми рождаются, а не становятся». Смысл этого утверждения в том, что природа поэзии слишком таинственна, чтобы ее можно было исследовать, гораздо таинственнее, чем природа королевской власти, потому что королями можно не только родиться, но и сделаться, да и цитируемые высказывания покойного короля не имеют никакого веса ни для проповедника, ни для адвоката.

Сей парадокс можно объяснить тем великим почетом, которым пользуется в обществе звание поэта, подобно, например, королевскому титулу, а также уверенностью, что поэзия, поскольку она бросает вызов научному анализу, уходит корнями в некое колдовство, имеющее дурную репутацию. Европейская поэзия в самом деле основывается на магических принципах, начатки которых составляли многие века религиозную тайну, но в конце концов были искажены, оболганы и забыты. Теперь духовное возвращение к прошлому случается крайне редко, и поэты почти не пишут строк, имеющих магическую силу, в древнем смысле этого слова. Кроме того, современная практика писания стихов напоминает фантастические и обреченные эксперименты средневековых ал химиков, желавших обратить в золото неблагородные металлы, правда, алхимик хотя бы узнавал чистое золото, когда оно попадало ему в руки. Истина заключается в том, что только золотоносная порода одаривает золотом, и только поэзия — стихотворениями. Эта книга о поиске и возвращении утерянного и о принципах поэтического колдовства, на которых зиждется поэзия.