Ирина Роднина - Негладкий лед Страница 2

Именно с рабочими, с рядовыми энтузиастами впервые встречается, приходя в спорт, ребенок. Именно они закладывают основу его спортивной морали. И тем, что в так называемом Большом спорте, где много нравственных соблазнов и моральных испытаний, люди в основном все-таки хорошие, мы обязаны "низовым тренерам". Моим друзьям-заочникам.

II

Потом кончается май, и начинается отдых.

Раньше я любила отдыхать весело, а теперь мне нужна тишина.

В тренировочный период, когда кончается очередная пятидневка, выходным, по-настоящему свободным чувствуешь только предвыходной вечер, а будущий день -- это заботы и хлопоты, и ты ничего не успеваешь: хочется куда-то бежать, к кому-то зайти в гости, но на полчаса, не больше, потому что не успеваешь. Хочется в театр, но театр -- это тоже возбуждение и волнение, он вызывает в тебе какие-то идеи по поводу новой программы (если это балет) или другие какие-то мысли -- о себе, своих обязанностях, о предстоящем... Иначе быть не может;

это естественно для человека, и если это не так, то для чего театр?

Я когда-то спросила у Станислава Алексеевича Жука, моего прежнего тренера:

-- Почему вы меня особенно нагружаете, особенно гоняете во вторник, через день после выходного?

-- Эх,-- он сказал,-- какая ты наблюдательная. Это я тебя за воскресенье. В понедельник я тебя сразу перегружать не хочу, а во вторник ты у меня расплачиваешься за воскресенье.

-- За что я расплачиваюсь?

-- А за то, что вдруг ты в воскресенье минут пятнадцать не думала о фигурном катании! Я этого не знаю, но это я для профилактики.

Татьяна Анатольевна Тарасова, мой нынешний тренер, Таня, она до такого не додумается. Она может расшуметься, накричать, потом будет переживать, принимать седалгин, седуксен, но до такого не додумается.

...В первую неделю отпуска хочется отоспаться и начитаться. Отпуск -это когда спокойные сны. Не сны усталого спортсмена, когда ты камнем проваливаешься в черноту или совсем не можешь уснуть и гонишь от себя мысли, а они тебя мучают. Нет, спокойные сны или какие-то... видения, когда представляешь себе фигурное катание чем-то сказочно красивым, когда в полудреме воображаешь нечто неконкретное, может быть, идеальное или даже несбыточное...

В общем, от фигурного катания отвлечься и хочется и невозможно. Я потому и не люблю, когда у меня перед отпуском готова музыка новой программы, что, если она есть, она весь отпуск и будет в тебе звучать, словно ограничивая твое воображение.

Тем более что музыку чаще всего тебе подбирает тренер. Здесь больше его творчества, чем твоего. Исключение я знаю одно -- Олег Алексеевич Протопопов: он сам находил то, что требовало его сердце, и потому все на льду выглядело у них с Белоусовой так естественно, без малейшей фальши в движениях. Это была их музыка, его музыка, выстраданная еще во время поисков.

А в сезоне -- в сезоне ты видишь во сне только будущие соревнования и катаешь свои программы, катаешь их без конца.

Мне хочется отоспаться, сказала я, и хочется всласть начитаться. Когда идет сезон, читаешь только урывками: пять минут в автобусе по дороге на тренировку или немного вечером. Но вечером в голове маячит тренировка, свербит то, что недоделано, недоработано, и ты начинаешь фразу, скользя глазами по строчкам, и теряешь ее... Иногда целый абзац... Только в отпуске можно сесть за книгу с утра и просидеть до вечера, не думая о том, что это неправильно,-- так сидеть, что день должен быть распланирован.

Мне часто дают книги -- люди читающие вообще добры:

если сам прочел и понравилось, хочется этим с другими поделиться. Именно так я со многими хорошими книгами и познакомилась.

Во вторую неделю отпуска начинаешь понемножку появляться на людях. До этого появляться не хочется, потому что общение с окружающими невольно заставляет тебя постоянно быть подобранной. Ты ощущаешь, что люди следят за каждым твоим словом и движением, они испытывают к тебе интерес, и это, наверное, не может быть иначе. Ведь если и я в компании встречаю человека, о котором много говорят или пишут, у меня тоже возникает желание всмотреться в него, вслушаться в манеру говорить, в интонацию, понять, что сделало его известным, чем он отличается от остальных, от всех нас. Так и мне устремленные на меня взгляды все время напоминают, что я Роднина, "та самая, которая", и от этого хочется отдохнуть, хотя бы неделю.

Но вот проходит вторая неделя, когда появляется желание двигаться, например, танцевать. Не отсчитывая такт, не следя за партнером, да и не со своим обычным партнером...

А из-за горизонта потихоньку выглядывает неделя третья, неся привычное мышечное томление.

Хорошо бы кроссики, что ли, побегать...

Правда, в последнее время я лишь думаю об этом, не больше. Устала все-таки. И не только физически. Бывало, я в отпуске отдыхала и отсыпалась всего дня четыре, а все остальное время тренировалась.

Весной семьдесят второго года, через месяц после начала работы с Зайцевым, Станислав Алексеевич Жук, закончив тренировку, посадил меня в свою машину, отъехал немного от Лужников, затормозил за мостом окружной железной дороги и сказал, что не хочет с нами больше заниматься.

Это было как раз перед отпуском, в отпуск я поехала с мамой и с сестрой, с нами был Саша, а поделиться тем, что тогда кипело во мне, было не с кем. Маму не хотелось расстраивать, сестра в общем далекий от наших дел человек... Саша... Тогда ведь его сорвали с места, вселили какие-то надежды, да и не разбирался он в сложностях наших отношений... Тогда я могла только работать, и в Гурзуфе мы тренировались зверски -- делали по двести поддержек за тренировку...

Из отпуска возвращаешься с грустью. Не знаешь, что ждет тебя впереди, то есть знаешь, что ждет еще один год жизни, а что он принесет, неизвестно. Всем, наверное, свойственно себя жалеть: во всяком случае, таких, кому это несвойственно, я не встречала. В этом отношении оба моих партнера, я считаю, добивались большого совершенства.

По-моему, вообще мужчины жалеют себя сильнее и чаще, чем женщины. Это естественно: все-таки мужчины -- более слабый пол. Они, конечно, талантливее, они приспособленнее к большим и серьезным делам, потому что они независимы. А в женщине всегда развито ощущение, что она от кого-то зависит, от нее кто-то зависит, и ее обязанности по отношению к другим людям словно сковывают ее. Она привыкла подчинять себя кому-то и чему-то, ей некогда жалеть себя -- она чаще жалеет других. Может быть, чувству жалости, как и другим чувствам. в душе человека положен какой-то предел, и если жалость простирается на других, то на себя ее не остается, она исчерпана.

III

Мне жалко себя, когда я уезжаю, когда сажусь в машину, в автобус. Но это первые двадцать -- тридцать минут. А когда приезжаешь, скорее хочется на лед -- просто всех увидеть, просто покататься, потому что соскучилась по льду, по конькам, по тому, к чему привыкла, что стало необходимым и что приносит радость. В сезоне ты эту радость испытаешь не часто.

Тренировка, как жизнь, только очень короткая. Она напряженнее, насыщеннее, чем соревнования.

Соревнования -- это как первый бал Наташи Ростовой. К нему долго готовятся, шьют новое платье...

Первый бал не всегда бывает удачным, и это даже хорошо, даже нужно, чтобы он не был совсем уж удачным. Нужно, чтобы после него оставалась неудовлетворенность, чтобы он посеял сомнения в чем-то, потому что без этого нельзя совершенствоваться.

Каждое соревнование -- как первый бал. Но тренер должен воспитать в спортсмене чувство, что бал -- это сладкое, это праздник, а тренировка -жизнь, это хлеб и соль... Мне кажется, что многим нынешним молодым спортсменам соревнования бывают в тягость: то ли слишком много этих соревнований, они приедаются, то ли спортсмены к ним не готовы. А когда ты не готов, это тяжело и отбивает ощущение праздника.

Тяжелое надо уметь перетерпеть. Самое главное, учил меня Станислав Алексеевич,-- уметь ждать, знать, чего ждешь, идти к этому и терпеть.

Сколько лет ждал признания Протопопов: в 1960 году на Олимпиаде он был девятым, в 1964-м стал первым, и не в том дело, что иные, кто стоял выше его в строчках протоколов, покинули лед, и до него, так сказать, дошла очередь. В начале 60-х годов мы только выходили на мировую арену фигурного катания, и нужно было работать так, совершенствоваться так, чтобы сперва догнать, а потом обойти.

Протопопов сумел.

...Тренировки начинаются с радости и нетерпения, а потом приходит момент, когда у тебя все болит, все тело. Это нужно именно перетерпеть, но через это ты каждый год хочешь словно перепрыгнуть, хотя и понимаешь, что иначе не может быть, что нужно время, чтобы вкататься, чтобы организм физиологически вошел в работу. Тем более что твой тренер тоже стосковался по работе, он жаждет за день сделать все, что предстоит в целом сезоне.

Меня учили два тренера. Один -- более опытный, другой -- менее. Вообще они во всем разные -- Станислав Алексеевич Жук и Татьяна Анатольевна Тарасова. И подход к спорту, к работе, к программам у них разный.