Рене Фюлёп-Миллер - Святой дьявол - Распутин и женщины Страница 2

Прошло совсем немного времени, и женщины из всех слоев общества, начиная с дам высшего света, кончая служанками, крестьянками и швеями, увидели в Распутине лицо высокое и божественное. Мужчины всех сословий и профессий также толпились вокруг чудотворца: министры и служащие, маклеры и шпионы. Григорий Ефимович был безмерно избалован всеми, им восхищались, ему поклонялись.

По мере того как улучшалось социальное положение Распутина, изменялся его внешний облик. Он стал носить дорогие рубахи, сшитые специально для него самыми знатными дамами из бледно-голубого, красного, розового или ярко-желтого шелка и расшитые цветами. Простой крестьянский кожаный ремень сменился на малиновый или небесно-синий шелковый кушак с большими кистями. Распутин носил штаны только из полосатой английской ткани или из черного вельвета и сапоги из мягчайшей кожи; зимой он был одет в дорогую меховую шубу, на голове - бобровая шапка, на ногах - английские теплые сапоги.

Но и в этой красивой одежде, к которой его приучили почитательницы, он не изменил свою крестьянскую, прямую, неунывающую сущность и оставался по-прежнему мужиком с неухоженными волосами и бородой, грязными руками и самобытным, даже неприличным языком крестьянина.

Его грубая манера поведения в петербургских салонах приобретала в глазах фанатичных поклонниц особое значение.

Собравшиеся ожидали его с восторженным напряжением. Как только открывалась дверь, чтобы впустить Распутина на порог, присутствующие испытывали трепетную дрожь, как будто происходило что-то чудесное. Если Распутин останавливался перед женщинами, чтобы по обычаю странствующих монахов, склонив голову, трижды расцеловаться, они дрожали в религиозном экстазе и называли его именами, подобающими только святому. Теперь все были уверены, что его устами говорил Бог, во взгляде его маленьких водянисто-голубых глаз им виделся Дух Святой. Прикосновение святого передавало его благость их грешным телам, а поцелуи и объятия освящали каждую из его верующих учениц. Подчас он вдруг поднимался посреди разговора и неожиданно без какой-либо связи, звал женщин, которые должны были петь ему грустные народные песни, те, напоминающие церковные песнопения, которые он особенно любил. Тогда он делал несколько шагов вперед, останавливался в кругу собравшихся, засовывал руки за шелковый кушак, опоясывавший бедра, начинал медленно покачиваться в такт пению, вдруг с силой топал крестьянским сапогом о паркет и начинал плясать. Слегка раскачиваясь, с видом обольстителя он приближался к дамам и приглашал их танцевать: борода развевалась, ноги топали в такт мелодии, а острые глаза изучали партнершу, смущенную, словно очарованную, следовавшую за его взглядом. Остальные мужчины и женщины благоговейно и взволнованно смотрели на пляшущего мужчину, как будто присутствовали на богослужении.

Однако некоторые пытались сопротивляться чарам Распутина, они хотели сохранить благоразумие и боролись всеми силами с его властным влиянием. Но даже те немногие, кому удавалось сохранить ясность взгляда под непосредственным воздействием Распутина, в пьяном угаре наполненного восторженным экстазом, видя в нем земного человека с обычным лицом, маленькими хитрыми глазками и неухоженной бородой, все-таки не могли полностью освободиться от его внушающей силы.

Одни говорили о "гипнозе" и пытались развеять удивительные чары чудотворца с помощью науки, но это мало помогало против живого влияния личности Распутина.

"Как необыкновенны его глаза", - признает одна дама, пытавшаяся противостоять его влиянию. Каждый раз, когда она с ним встречалась, она всегда удивлялась силе его взгляда, который не могла выдерживать продолжительное время. Что-то гнетущее было в этом добром, мягком и одновременно хитром и лукавом взгляде, обрекающем беспомощно стоять под обаянием могущественной воли, которая исходила от всего существа Распутина. Если очень устанешь от его чар и захочешь уйти от него, то чувствуешь, будто что-то словно притягивает и сдерживает тебя.

Одна молоденькая девушка, услышав о новом удивительном святом, приехала в столицу из провинции и нашла его, чтобы получить у него назидание и духовное поучение. До этого она не видела ни его, ни его портрета и встретилась с ним впервые на его квартире. Как только он к ней приблизился и заговорил, то показался ей одним из тех крестьянских проповедников, каких она часто встречала у себя в родной деревне. Его мягкий монашеский взгляд и гладкие, разделенные на прямой пробор темно-русые волосы, обрамляющие простое лицо, исполненное внутреннего достоинства, все это поначалу вызывало в ней доверие к нему, но по мере того, как он к ней приближался, она чувствовала, как в глубине его глаз, светящихся добротой и мягкостью, таинственно, хитро и обольстительно проглядывал второй, совсем другой человек.

Он сел напротив нее, наклонился к ней, и в тот момент его светло-голубые глаза вдруг потемнели. Острый взгляд устремился на нее, проник в нее и приковал к себе. Свинцовая тяжесть сковала ее члены, в то время как большое морщинистое лицо, искаженное жаждой, приблизилось к ее лицу. Она чувствовала его горячее дыхание на своей щеке и заметила, как его горящий взгляд медленно скользил по ее скованному телу до тех пор, пока он с чувственным выражением не опустил веки. Его голос перешел в страстный шепот, он нашептывал ей странные, сладостные слова.

Когда она была уже готова поддаться чарам этого соблазнителя, в ней шевельнулась мысль, глухо и как-то издалека, что она пришла сюда расспросить его о Боге. По мере того как она осознавала первоначальную причину своего прихода, тяжесть уходила из ее членов, она начала сопротивляться его чарам.

Он тотчас заметил нарастающее внутреннее сопротивление, его полузакрытые глаза открылись, он встал, склонился над ней, легко погладил ее по-девичьи гладко причесанные волосы и запечатлел на ее лбу бесстрастный, мягкий, отеческий поцелуй. Его лицо, искаженное похотью, полностью разгладилось и снова приняло лик благостного странствующего проповедника.

Доброжелательным, покровительственным тоном заговорил он со своей посетительницей, поднял, благословляя, правую руку ко лбу. Он стоял перед ней в той позе, в которой на старинных русских иконах изображен Иисус Христос. Его взгляд снова стал мягким, дружелюбным, почти покорным, и только в самой глубине этих маленьких глаз скрывалось едва заметно другое, похотливое, бесстыдное.

Разочарованно и до боли смутившись, поднялась молодая девушка, попрощалась и покинула квартиру Распутина. В сердце своем она унесла робкий вопрос, был ли этот человек святым или развратником.

Другая женщина, дама из высшего петербургского общества, объясняла французскому послу с нескрываемой иронией, что у Распутина грязные руки, черные ногти и всклокоченная борода. "Фу!", - воскликнула она, говоря о нем, но уже после нескольких слов вынуждена была признать, что необычная, не поддающаяся описанию игра взгляда Распутина, жестов и слов, то умное, таинственное, доброе, святое, доверительное, покоряющее, возвышенное и язвительное, составляющее его сущность, не может никого оставить равнодушным.

* * *

Влияние Распутина не ограничивалось только женщинами: французский посол испытал на себе влияние чудотворца, когда встретил его в первый раз. Месье Палеолог получал от своих доверенных лиц только неблагоприятные сведения о Распутине, принимал его за шарлатана и ненавидел, особенно за выступления за мир, а значит, за предательство России по отношении к ее французским союзникам.

Однажды посол был с визитом у одной знакомой дамы, вдруг дверь в приемную распахнулась с сильным грохотом: шумно вошел Распутин, обнял хозяйку и долгое время разговаривал с ней. Палеолог наблюдал за ним со смешанным чувством напряженного внимания и недоверия, с которым дипломат привык относиться к любой сомнительной политической личности. Он установил, что у "чудо-монаха" обыкновенное лицо, но властное выражение голубых, цвета льна, глаз. На какое-то мгновение посол был сам подчинен им и должен был признаться, что глаза Распутина одновременно и проникающие, и наивные, и строгие, и блуждающие. Когда его речь оживлялась, можно было подумать, что зрачки были "наполнены магнетизмом". Месье Жильяр, француз-воспитатель наследника престола, встречался с презренным шарлатаном и ненавистным противником войны Распутиным всего один-единственный раз, в приемной царского дворца. Странное, неприятное чувство охватило учителя. Когда их взгляды встретились, в нем возникло твердое убеждение: он находится рядом с могущественным и опасным человеком. Обеспокоенный до глубины души, он поспешил исчезнуть из поля зрения Распутина и покинул комнату.

Но даже человек, который ненавидел Распутина с самого начала, который встретился с ним, имея предвзятое о нем мнение, считавший этого чудотворца несчастьем для России, тот самый князь Юсупов, одержимый лютой ненавистью, который холодно и расчетливо вкрался в доверие к Распутину, чтобы подготовить покушение на него, и то с трудом мог противостоять колдовскому влиянию, которое оказывал и на него Григорий Ефимович.