Лев Гумилев - Конец и вновь начало Страница 2

I. Этнос: его свойства и особенности

ЧЕЛОВЕК В БИОСФЕРЕ

Поставим вопрос так: почему эта проблема нам интересна? Ведь простое коллекционирование каких-либо сведений никогда не западает человеку в голову и не вызывает интереса. И если уж мы учим что-нибудь и тратим на это силы, то надо знать — для чего? Ответ, по-моему, прост.

Человечество, существующее на Земле совсем немного, каких-нибудь 30–50 тысяч лет, тем не менее произвело на ее поверхности перевороты, которые В. И. Вернадский приравнивал к геологическим переворотам малого масштаба. А это очень много. Каким образом один из видов млекопитающих сумел до такой степени видоизменить, и не в лучшую сторону, Землю, на которой живет?

Эта проблема актуальна для нашего поколения, а особенно актуальной станет она для наших потомков, потому что если мы не вскроем причины тех перемен, которые ныне совершаются на всей Земле и которые всей мыслящей частью человечества считаются проблемой номер один, то тогда незачем выходить замуж, жениться, рожать детей, ибо биосфера погибнет, и погибнут все и вся. Но для того, чтобы разобраться в этом вопросе, нужно исследовать его историю.

Человек как существо биологическое относится к роду Homo. Для этого рода при его появлении на Земле было характерно довольно большое разнообразие видов. Это касается и тех видов Homo, которые мы, строго говоря, не вправе считать за людей, а именно: питекантропов и неандертальцев.

Почему же вид Homo sapiens распространился по всей суше Земли и всю ее превратил в свою Ойкумену — место, где он живет? За счет чего человек смог распространиться повсюду? Ведь все животные живут в определенных для каждого вида условиях. Так, волк — степной зверь. Он живет в степи или в перелесках, где скрывается, но в глухой тайге волка нет; медведь — лесной зверь, в степи ему делать нечего. А белый медведь? Это другой вид, относящийся к роду медвежьих. Он настолько уже отдалился от своего какого-то прапрапредка, что к современному лесному бурому медведю относится так же, как человек к неандертальцу. Белый медведь приспособился жить в арктических льдах, питается тюленями и рыбой.

Но, кроме того, есть гималайский медведь, который так приспособился есть плоды, что живет только на деревьях.

Итак, мы констатируем, что животные, для того чтобы занять другие ареалы, чтобы жить в иных ландшафтных условиях, эволюционируют за пределы вида. Человек же остался в пределах одного вида. Все люди, ныне живущие на Земле, относятся к одному виду, но тем не менее они распространились от Арктики до тропиков. Они живут и в сухих местностях, и в высокогорных, и во влажных, в лесах Севера и в тропических джунглях — где угодно, везде адаптируясь в ландшафте.

И ведь человек сумел добиться победы не только за счет техники. В период палеолита техника была еще небогатой. Надо признать, что у человека есть какая-то особая способность — не только социальная, но и природная, которая также отличает его от животных. Эту способность мы можем характеризовать как повышенную лабильность, пластичность, даже способность к реадаптации, повторному приспособлению. За счет чего такая мобильность?

МОЗАИЧНАЯ АНТРОПОСФЕРА

Обратим внимание на одно обстоятельство. Антропосфера мозаична,[9] и правильнее называть ее «этносферой». Антропосфера делится на сообщества, которые мы называем попросту народами, либо нациями, либо этносами, «Народ» — термин неудобный, он слишком полисемантичен. Термин «нация» принято применять только к условиям капиталистической и социалистической формаций, а до этого считается, что наций не было. Не будем спорить о термине. Но термин «этнос» очень пригоден для того, чтобы им обозначать сообщества, на которые распадается все человечество.[10]

Когда мы сталкиваемся с этой проблемой, кажется, что никакой загадки нет, все очень просто — есть немцы и французы, англичане и итальянцы. Какая разница между ними? Какая-то есть. Когда возникает вопрос, какая же именно разница, то оказывается, что найти ответ сверхтрудно.

Конечно, на то и существует Институт этнографии, и возник он тогда, когда сложность проблемы не стала еще очевидной; каждому было ясно, что есть разные народы и надо их изучать.

Но наука развивается. Многое, ранее ясное, сейчас надо объяснять. Поэтому было избрано самое легкое решение. Как известно, человек — животное общественное. Никто этого оспаривать не собирается. Но верно ли все отношения людей между собой определять только как общественные, т. е. социальные?[11] Раз люди делятся на этносы, рассуждают этнографы, то и это тоже явление социальное.

На первый взгляд, это как будто звучит убедительно и логично. Но что мы при этом подразумеваем под социальными отношениями? Классики марксизма нас учат, что человек развивается сообразно с развитием производительных сил. Верно. Сначала человек жил в первобытнообщинной формации, потом появились рабовладельческая, феодальная, капиталистическая… Но мы говорим о другом о развитии этносов. Но при таком формационном делении есть ли место для этнических делений? Феодалом может быть и француз, и англичанин, и сельджук, и китаец, и монгол, и русский.[12]

Точно так же и с крепостными, рабами, наемными рабочими. Словом, социально-экономическая характеристика человека игнорирует этническую. Но значит ли это, что нет ни французов, ни китайцев, ни персов, что разница между ними иллюзорна, что есть только феодалы и крепостные, буржуа и наемные рабочие — все остальное не существенно? Если так, то зачем нужен Институт этнографии? Да и сама этнография? И все-таки оказывается, что этнография нужна.

Итак, что такое этнос? Каковы переходы из одного этноса в другой? Какова разница между этносами? Некоторые говорят, что никакой разницы нет. Мол, что написано в паспорте, то и хорошо. Но ведь в паспорте можно написать все, что угодно. Скажем, любой может записаться малайцем, но от этого он малайцем не станет.

Есть еще одно определение — лингвистико-социальное. «Все люди говорят на каких-то языках, и поэтому, — сказал мне член-корреспондент АН СССР А. А. Фрейман, — французы — это те, которые говорят по-французски, англичане — те, которые говорят по-английски, персы — те, кто говорит по-персидски, и т. д.». «Прекрасно, — сказал я ему, — а вот моя собственная родная мама в детстве до шести лет говорила по-французски, а по-русски научилась говорить уже потом, когда пошла в школу и стала играть с девочками на царскосельских улицах. Правда, после этого она стала русским поэтом, а не французским. Так была ли она француженкой до шести лет?» «Это индивидуальный случай», — быстро нашелся ученый. «Ладно, — говорю я, — ирландцы в течение 200 лет, забыв свой язык, говорили по-английски, но потом восстали, отделились от Англии и крови не пожалели на это отделение — ни своей, ни чужой. Если судить «по языку», то эти 200 лет они были настоящими англичанами?»

Итак, что есть разные этносы — все знают. Этносы — это французы, немцы, папуасы, масаи, эллины, персы. Но на вопрос: что же это такое? — толкового ответа не было. И я его сразу дать не могу. Если бы я мог это сразу сделать, я ограничился бы небольшой статьей, а не предложил бы вниманию читателя книгу.

Поставим и другой вопрос: имеет ли проблема этноса практическое значение? В бытовых случаях мы не путаемся. Если к нам, допустим, приедет английский ученый, мы сразу видим, что это человек иной, чем мы: хоть он говорит по-русски, но не по-нашему, и костюм он носит по-иному. Но в тех случаях, когда эти внешние различия скрадываются, возникает сомнение в значении этнической принадлежности. Например, в трамвай входят четыре человека — одинаково одетых, одинаково хорошо говорящих по-русски и т. д. Допустим, один из них русский, а другие: кавказец, татарин и латыш из Прибалтики. Есть между ними разница или нет? Казалось бы, каждому понятно, что есть. Однако один мой оппонент заявил, что если между ними не произойдет какого-нибудь глупого, надуманного национального конфликта, никто и не узнает, что между ними есть разница, и вообще, реально ее нет. «Нет, ответил я, — никакого национального конфликта здесь может и не быть. Просто любое событие может вызвать у этих людей разную реакцию, разный стереотип поведения». Влезает, например, в тот же трамвай буйный пьяный и начинает хулиганить. Что произойдет? Ну, русский, допустим, посочувствует, скажет: «Ты, земляк, выйди, пока не забрали». Кавказец, скорее всего, не стерпит, может и ударить. Татарин, по всей вероятности, отойдет в сторону и не станет связываться. Западный человек попытается прибегнуть к милиционеру.

Итак, именно стереотипы поведения у разных этносов всегда более или менее различны, но и эти различия при близких условиях жизни часто скрадываются либо исчезают постепенно.