Джек Коггинс - Оружие великих держав. От копья до атомной бомбы Страница 2

У каждого всадника была по крайней мере одна верховая лошадь, а порой их число доходило до полудюжины.

Монгольские степные лошади не отличались особой красотой или статью, но были крепкими и выносливыми — могли добывать зимой еду из-под снега и существовать на самом минимуме съестного. Невозможно заподозрить монголов даже в каком-либо подобии сострадания ни к одному живому существу, но, как широко использовавший коней народ, они, без сомнения, тщательно ухаживали за своими лошадьми, насколько это позволяли обстоятельства. Без подобного ухода никакие переходы конницы на дальние дистанции с той скоростью, которую развивали орды Чингисхана, были бы невозможны.

Перед сражением войско выстраивалось в пять рядов на значительном расстоянии один от другого. Копьеносцы и лучники сочетались таким образом, чтобы достичь максимального эффекта от обстрела и удара конницы. Копьеносцы, занимавшие два первых ряда, были облачены в полный доспех, их кони также несли на себе кожаное защитное облачение. Три последних ряда занимали лучники. В начале боя они выдвигались вперед через промежутки в передовых рядах, чтобы осыпать врага стрелами и снова занять свои места позади копьеносцев до начала атаки.

В войске царила строжайшая дисциплина. Каждый воин должен был помогать своим товарищам, отбивать их, если тех пытались взять в плен, помогать им в случае ранения и никогда не поворачиваться спиной к врагу, если только не давался сигнал к отходу. Каждое самое малое подразделение из десяти человек, таким образом, было тесно сплоченной группой, образованной из людей, годами живших вместе и вместе сражавшихся, могущих всегда надеяться на товарищей. Современники отмечали, что «если один, или два, или три воина из десятка пустятся в бегство вдень битвы, все остальные будут казнены… и если двое или трое из группы в десять человек пустятся в притворное бегство, а остальные не последуют за ними, то отставшие также будут казнены».

Мусульманский летописец писал: «Столь велик был страх, который Аллах вселил во все сердца, что случалось так — один-единственный татарин въезжал в селение, в котором жило много людей, и убивал их одного за другим, причем ни один человек не осмеливался оказать сопротивление». Смирение не присуще людям Запада, и европейцу трудно представить себе состояние людей, покорно идущих на бойню.

Пленники, захваченные монголами, либо отправлялись в долгий и тяжкий путь на их родину — причем в пути они умирали тысячами, — либо использовались в качестве живого щита при взятии следующего города. Когда монголы возвращались в свои степи, они обычно убивали всех тех, кого несколько раньше щадили, чтобы те служили им.

Такова была политика монголов — основы которой были заложены самим Чингисханом, — что никаким людям не позволено было выжить, чтобы организовать какое бы то ни было сопротивление. Города и селения, которые могли бы стать объединяющими центрами, разрушались, а их системы орошения, сады и возделанные поля методически уничтожались. Часто трудившиеся на полях жители щадились до того момента, когда созревал урожай, а потом они и их семьи также уничтожались.

Во время своих завоевательных походов монголы настолько тщательно соблюдали этот принцип поголовного истребления жителей, что даже внезапно появлялись в уже обезлюженных районах, проверяя, не остались ли выжившие их обитатели и не вернулись ли они в руины своих жилищ.

Такой же террор применялся ими и в отношении правителей страны или племени — те члены правящего дома, которые пытались сопротивляться волне монгольского нашествия, преследовались и уничтожались. Такая судьба постигла Мохаммеда, шаха великого Хорезмского ханства. Один из столпов ислама, он в конце концов смог найти укрытие на острове Каспийского моря, где вскоре и умер, сломленный и нищий. О его преследовании известно, что погоня за ним была столь яростной, что несколько разгоряченных ею монголов, преследуя верхом его уплывающую лодку, въехали на своих конях в воду и рвались за ней до тех пор, пока не утонули.

Другие правители погибали в бою или во время бегства их приверженцев. Бела, король Венгрии, сумевший спастись во время рокового для него сражения на реке Сайо (так называемая Мохийская битва), когда были уничтожены его армия и его королевство, был вынужден постоянно скрываться, меняя укрытия, а его преследователи гнались за ним вплоть до побережья Далмации. Когда же король попытался скрыться на одном из прибрежных островов, монголы достал и лодку и последовали за ним. Король все же смог оторваться от них и вернуться на материк, но погоня продолжилась и там. Загнанный монарх скрывался от своих преследователей, переезжая из города в город, и в конце концов снова попытался скрыться в архипелаге островов. Нет сомнения, что неумолимые преследователи в погоне за ним были готовы обыскать всю Адриатику, но получили приказ вернуться и присоединиться к общему отходу монгольских войск, возвращавшихся на родину.

Ленивые некогда кочевники, ставшие уже испытанными воинами, обрели теперь то, чего им раньше недоставало — дисциплину и организацию. Нелегко было обитателям вольных степей научиться этому, но над ними довлела железная воля их предводителя, и их энергия многократно умножилась. Против их объединенной силы не могло устоять никакое отдельно взятое племя, и по мере того, как возрастала их мощь, соответственно ей росли и самонадеянность и амбиции того неукротимого человека, который предводительствовал ими. Они уже больше не были презренными пастухами, с восхищением взиравшими на китайских императоров, правивших за Великой Китайской стеной, и обреченных быть натравливаемыми друг на друга. Теперь все эти племена — ойроты, тангуты, меркиты, татары — с гордостью называли себя монголами. И по мере того, как объединенная армия уходила все дальше и дальше, в их родных степях воцарялся мир, женщины и дети пасли стада скота и играли среди юрт, твердо зная, что. когда на горизонте появятся верховые воины, это будут друзья, а не враги. Поскольку прежние враждовавшие между собой племена слились в великую монгольскую армию, старые разногласия и кровная вражда теперь были забыты. А чтобы вселить уверенность в то, что они не оживут вновь, их хан провозгласил, что все межплеменные споры должны быть прекращены, а вражда монгола с монголом будет отныне считаться преступлением.

Долгое время существовали враждебные отношения между номадами, жившими вне пределов Великой Китайской стены, и цивилизованными китайцами, укрывавшимися за ней. Теперь силы номадов были объединены. Воля одного человека сковала из них смертельно опасное оружие. Но, как и всяким подобным оружием, им нельзя было бесконечно только размахивать, даже такому человеку, как хакан. Будучи обнажено, оно должно было быть пущено в ход — и вождь кочевников без колебания нанес им удар по могучей империи Сун.

Поэтому гумены развернулись на север, и вскоре флаги с девятью хвостами белых яков уже развевались в пределах Великой Китайской стены. Задачей /той стены было не пропускать небольшие банды мародеров, но ей не дано было остановить армию вторжения под предводительством такою военачальника, как Чингисхан. Начальные нашествия были всего лишь крупного масштаба набегами — наносящими поражения высланным против них армиям и сеющими широкомасштабные разрушения, — но не трогающими крупных, обнесенных высокими стенами городов. Так, однако, не могло долго продолжаться. По мере того как монголы приобретали опыт (они также нашли разумное применение захваченным в плен или перешедшим на их сторону китайским солдатам и инженерам), они начали успешно осуществлять осаду многих городов. Такие осады стали все более частыми, и слабый правитель, занимавший трон китайского императора, пришел от них в ужас и пустился в бегство (1214). В последовавшем за этим смятении монголы снова вторглись в Китай, и великая империя Сун утонула в крови и огне. К счастью для обитателей страны, отважный и мудрый Елюй Чуцай, плененный Чингисханом, произвел на хакана глубокое впечатление своей смелостью и верностью своему бежавшему владыке. Этот человек приобрел вскоре большое влияние на монгольского правителя (вернее, правителей, поскольку он служил также и Огудаю). Его сдерживающее влияние на диких и жадных варваров смогло спасти миллионы жизней. Как советник и, впоследствии, ведущий министр новой Монгольской империи, он в течение тридцати лет многое делал для смягчения разрушительной политики ханов по отношению к народам завоеванных стран. Именно благодаря ему сохранены остатки империи Чин и создана система управления на вновь завоеванных территориях. «Вы можете завоевать империю, сидя в седле, — сказал он, согласно легенде, хакану, — но вы не можете таким образом управлять ею». И именно в традициях его учения Кубла-хан, внук Чингисхана, правил своей громадной империей, включавшей в себя весь Китай. Корею, Монголию. Тибет и значительную часть Сибири.