Константин Станюкович - Свадебное путешествие Страница 2

Начались пожатия рук, объятия, поцелуи и пожелания.

- Счастливец Никс! - говорили приятели.

- Прелестная пара! - заметила какая-то дама.

Все посторонились, когда пожилой господин в фетре подошел к племяннице.

Он три раза поцеловал Мету, наскоро перекрестил ей лоб и сказал:

- До свидания, Мета... Если удосужишься, напиши - как погода в Крыму.

- Непременно, дядя... Будь здоров!

- Какое тут здоровье? - недовольно промолвил его превосходительство, точно Мета осмелилась желать здоровья человеку, который постоянно считает себя нездоровым и все-таки работает с утра до ночи, удивляя по временам авторов восторженных статеек "железной энергией и неусыпным трудолюбием" его превосходительства.

- Ты, дядя, взял бы отпуск... Нельзя так работать! - с трогательным участием проговорила Мета. - Приезжай в Крым...

- Отдохни ты за меня, Мета! - шутливо сказал дядя.

Мета уж была в объятиях матери, а пред его превосходительством словно выплыл из-за жены Никс, почтительно наклонив обнаженную, коротко остриженную белокурую голову.

- Ну, доброго пути, Николай Иваныч! - довольно равнодушно говорил пожилой господин, и взгляд его стал еще застланнее и, казалось, непроницаемее.

Он протянул маленькую руку в лайковой желтой перчатке и, слегка пожав руку нового родственника, не внушавшего доверия ни к его способностям, ни к его средствам, ни к его основательности, прибавил чуть-чуть мягче, но все-таки деловым тоном:

- Благоразумно сделали, что везете жену в Крым. Отдыхать и тратить деньги лучше дома, чем за границей!

Никс согласился и поспешил отойти, чтобы проститься с родными и приятелями.

Его превосходительство не стал ожидать третьего звонка.

Он сделал общий любезный поклон, сделал приветствие рукой Мете и твердой, быстрой походкой направился к выходу.

"К себе не возьму!" - бесповоротно решил он о Никсе.

И его превосходительство стал думать о весьма важной записке, которая лежала на столе в его кабинете. Его лицо оживилось. Он не сомневался, что запиской "подложит свинью" одному из своих коллег.

С уходом пожилого господина в фетре почти все провожавшие Руслановых словно бы почувствовали облегчение от необходимости льстить и от невозможности позлословить насчет его превосходительства.

Тотчас же пошли сдержанные обмены впечатлений.

Сестра его превосходительства, молодящаяся генеральша, первая же шепнула дочери:

- Я думала, что он хоть теперь тебе даст пакет, Мета... Он ведь знает, что мои дела не блестящи... И я не могла...

- Скряга! - ответила Мета...

- Эгоист был, эгоист и остался!

Какая-то родственница Меты говорила блестящему офицеру:

- Кажется, мог бы подарить что-нибудь приличное племяннице... А то скверненький браслет в сто рублей... И ведь одинок... Старый холостяк...

- Ну, не совсем одинок, - заметила другая дама.

- Не очень-то ему стоит эта дама.

- Скуп!

- И жалуется, что, кроме жалованья, ничего.

- Знаем мы эти "ничего"... И вдруг где-то имение в триста тысяч.

- Не мудрено. Рыцари без страха и упрека обязательно выигрывают на свой билет двести тысяч! - проговорил какой-то статский смеясь.

Красивый седой генерал говорил другому генералу.

- Ты знаешь... Я командовал полком, а он был в то время каким-то незначительным "чинушей".

Красивый генерал подернул плечами, точно был обижен и удивлен.

- А ловкая шельма... Слышал, недавно? - ответил генерал.

И не без завистливого смеха говорил что-то на ухо другому.

- Неужели?

- Все говорят.

Пробил третий звонок. Поезд тихо тронулся.

Мета и Никс весело кивали из открытого окна купе в ответ на поднятые шляпы мужчин и воздушные поцелуи дам.

Генеральша, отирая слезы, крестила в воздухе дочь и воскликнула:

- Да хранит тебя бог! Пиши, Мета!

Разбившись на группы, провожающие пошли к выходу. Слышались замечания о новобрачных.

- Никс прогадал... У Меты ничего.

- А пензенское?

- Один из воздушных замков матери... Кругом должна.

- А у Никса?

- Долгов еще больше.

- Бедная Мета... Она так любит.

- Этого мало... Бедняга Никс!

- Толком узнай, что получает.

- Влюбились...

- Никс!? Едва ли...

- Но как они будут жить?

- Дядя устроит... Заплатит долги Никса ради Меты...

- Не из таких американских дядюшек.

- Никс сам виноват. Не женись!

- И зачем Мета пошла за нищего?

III

Никс волновался... "Что даст ему женитьба?"

Он прибрал к месту букеты, коробки с конфетами, саки и чехлы с зонтами.

Мета сняла шляпу, посмотрела на себя в зеркало, сняла перчатки и взглянула на свои красивые руки с кольцами на длинных тонких пальцах.

Оба сели рядом.

"О делах еще рано!" - подумал Никс и поцеловал Мету.

Мета приникла к нему. Никс не без сентиментальности гладил ее волосы.

Мета, казалось, предпочла бы более серьезные доказательства счастия Никса. Когда он был женихом, не гладил головы, а целовался.

И, переполненная чувством, она почти умиленно, восторженно прошептала:

- О, как я люблю тебя! И как я горжусь тобой. Никс.

Что Мета, давно желавшая семейных радостей и считавшая флирт одним из приятных видов спорта, была как кошка влюблена в дьявольски красивого блондина, это было естественно и понятно. Но почему она могла гордиться Никсом, - этого не мог понять даже и при всей своей наглости Никс.

Кроме лица и сложения, он никакого повода для гордости не подавал.

Но это ему было приятно, - пусть гордится мужем!

И Мета, на которой он женился с специальной целью, ему очень нравилась. Кроме "души", у нее была и красота... Двадцать семь, правда, но моложава и свежа. Сложена отлично. Целуется вкусно, - видно, выучилась на флирте. Читает даже журналы. Умеет вести умные разговоры без претензий bas bleu*. Умеет одеваться. Влюблена и влюбится сильнее. С матерью не особенно дружна. Генеральша слишком афиширует своего юнца любовника, невозможного балбеса.

______________

* Синего чулка (франц. фигур. - ученой женщины).

Вот все или почти все, что знает Никс о жене.

Он подумал, что пока еще не может ею гордиться.

Вот когда убедится, что даст пензенское имение...

Никс не сомневался, что оно "серьезно" и Мета обеспечена... Она не девчонка и не дура, понимает, что порядочным людям жениться нельзя только на влюбленных девушках... И теперь домашний очаг казался Никсу такой прелестью... И Мета так мила в своем проявлении горячего порыва, что Никс как будто и не совсем лживо смягчил свой мягкий голос до влюбленной нежности, когда, крепко сжимая руку Меты в своей, говорил:

- Любимая... Родная... Моя красавица... И как хорошо мы поживем в Крыму... Море... Горы... Тепло... Прогулки... И вместе... вместе...

И Никс прибавил:

- В Москве остановимся. Хочешь, Мета?

- Конечно. Я не была в Москве... Там хорошо?

- Гостиницы недурны. Остановимся в "Дрездене". Завтракать в "Большом Московском"... Обедаем в "Эрмитаже"... Кормят хорошо... А вечером...

Никс сообразил, что в его словах нет обязательно поэтического настроения. Он говорил с женой почти так, как говорил с легкодоступной женщиной, когда возил такую в Москву дня на три. Он обещал роскошный номер, обеды в "Эрмитаже" и вечер у Омона.

И Никс понимал, что, во всяком случае, нужна "поэзия".

И он сказал:

- Мы будем счастливы, Мета.

- Если ты...

- Что?

- Не разлюбишь скоро...

- Тебя?

И Никс рассмеялся. Он хотел поцеловать Мету, но в двери постучались.

Вошел кондуктор, взял билеты и спросил, когда приготовить постели.

- В Любани. Мне есть хочется. А тебе, Мета?

И ей захотелось есть... Сегодня был поздний завтрак dinatoire*.

______________

* Заменяющий обед (франц.).

Когда они остались одни, Мета серьезно спросила:

- Так не разлюбишь?

- Нет, нет, нет...

- Ты раньше любил, Никс?

- Никого.

- А эти твои дамы...

- Ты слышала?

- Да...

- Ну, так это были увлечения... Мимолетные связи... А теперь... Теперь совсем другое... Понимаешь... Тихий домашний очаг... Уютное гнездо... Красавица, умница жена... Милая!.. Но отчего твой дядя недоволен, что ты вышла за меня замуж?

- Он только собою доволен... И не все ли тебе равно, Никс?.. Мы любим друг друга...

- Это не мешает, Мета, чтобы твой скряга перевел меня к себе и устроил бы лучше, чем в моем министерстве.

- Мама попросит... И я, Никс... Не тревожься!

- Я не тревожусь... Надеюсь, и без дяди мы можем жить порядочно... То, что у меня, да твое пензенское... Прости, Мета, что говорю о такой прозе.

И Никс прибавил "поэзии" в поцелуе.

Напоминание о "пензенском" испугало Мету. Она почувствовала себя безмерно виновной перед Никсом и, полная раскаяния, мучилась, что во время флирта с ним как-то мимоходом сказала о "пензенском". А мама тоже говорила при Никсе о продаже пензенского... Никса обманули... Он верил... Он не скрывал, что не имеет большого состояния...

И Мета забыла совет матери...

"Никс так любит... Он простит... Надо сию минуту сказать!" мучительно-нетерпеливо подумала Мета и со слезами на глазах трагическим шепотом проговорила: