Борис Башилов - "Златой" век Екатерины II Страница 2

«Я не знаю, кто составитель проекта, — говорит генералфельдцейхмейстер Вильбоа, — но мне кажется, как будто, он под видом защиты монархии тонким образом склоняется более к аристократическому правлению. Обязательный и государственным законом установлений Императорский Совет и влиятельные его члены могут с течением времени подняться до значения соправителей».

28 декабря 1762 года Екатерина подписала уже указ о создании Имперского Совета. Поняв, что власти ее ничто не грозит, Екатерина вскоре же отменила указ.

Тогда в феврале 1763 года возникает заговор против Екатерины.

Заговором руководит Никита Панин. Когда заговор был раскрыт, через некоторое время масоны подговорили честолюбивого поручика Мировича освободить свергнутого Елизаветой Императора Иоанна Антоновича и возвести его на трон вместо Екатерины Второй.

«Мирович, как видно, попал в масонскую ложу», — указывает историк С. М. Соловьев.

Переворот не удался, Мирович был казнен. Но переворот мог и удастся, ведь уже не один раз после Петра I порядок наследования царской власти сводился к принципу, не имеющему ничего общего с монархическим принципом наследования власти: «Кто палку взял, тот и капрал». Так «наследовала власть» Елизавета, так ее «наследовала» и Екатерина.

Масонам же всякий новый дворцовый переворот был выгоден, ибо он еще больше выветривал древние принципы русского самодержавия и все более расшатывал видимость монархической власти, которая существовала в России после смерти Петра I. Крупнейший идеолог русского монархизма Лев Тихомиров высказывал очень верную мысль, утверждая, что «Монархия после Петра уцелела только благодаря народу, продолжавшему считать законом не то, что приказал Петр, а то, что было в умах и совести монархического сознания народа».

Монархическое же сознание у представителей высших кругов, усвоивших себе европейские идеи, и даже у самих носителей монархической власти, все время снижается.

Никто из преемников Петра, в том числе и Екатерина Вторая не имеет такого высокого представления о царской власти, какое имел отец Петра I Алексей Михайлович. Стройная система взглядов о происхождении я назначении самодержавия сменяется жалкой смесью идей, заимствованных из западного абсолютизма.

Денис Фонвизин совершенно правильно отмечал в своем «Рассуждении о истребившейся в России совсем всякой форме государства, и от того зыблемом состоянии как империи, так и самих государей», что Россию его времени нельзя назвать государством чисто монархическим.

Характернейший признак монархической власти — ее преемственность, строгий определенный порядок ее наследования.

О какой же преемственности власти мы можем говорить в период от смерти Петра до восстановления Павлом I отмененного Петром порядка наследования царской власти? Царей и цариц ставили или временщики, или они получали власть в результате переворотов, как Елизавета, как Екатерина II, как Александр I, дворцовые перевороты лишили присягу всякого значения.

Масоны учли это роковое обстоятельство и не раз пытались пользоваться им в своих интересах. Вот почему Мирович не видел ничего безнравственного в том, то он освободит свергнутого Елизаветой императора Иоанна и возведет его на престол. Разве Елизавета, свергнувшая его, не присяга ему и разве она не взяла в свою очередь присяги с его отца и матери. Разве Екатерина II не дала присягу свергнутому ею мужу. То, что масоны с помощью Мировича хотели устроить снова, дворцовый переворот и этим еще более подорвать русскую монархию — на это есть явные доказательства. Когда был произведен обыск у соучастника Мировича — поручика А. Ушакова то у него нашли отрывок из масонского катехизиса и листок с изображением разных афонских символов.

Так продолжалось почти сто лет, со времени смерти Петра I до восшествия на престол Николая I, разгромившего первую попытку русских масонов-декабристов уничтожить монархию в России. После этого монархия России просуществовала еще 92 года, пока она не была уничтожена руководимыми масонской пятеркой (Керенский, кн. Львов и другие) заговорщиками с помощью изменивших присяге генералов.

Такой страшный плод принес закон Петра I о престолонаследии.

IV. НАЧАЛО «ФИЛОСОФСКОГО» ВЕКА В РОССИИ

«…В конце июня 1762 г. началось царствование Екатерины II, Императрицы-философа XVIII века. Мудрецы Европы заметили восходящую звезду нового просвещения еще тогда, когда Екатерина была Великой Княгиней, и с радостью приветствовали ее восшествие на престол, обещавшее богатые плоды для господствовавшего настроения века. Надежда их не обманула; в России тоже начался философский век.» Философ С. Франк в своей статье «Религиозно-исторический смысл русской революции» пишет: «Исторические истоки нигилизма восходят к вольнодумному кружку вельмож Екатерины II, т. е. к французскому просветительству 18 века.» Вольтерьянство в первый период своего развития не было плодом убежденного отрицания религии, это был род бессмысленного поветрия, но как все умственные эпидемии, оно было чрезвычайно заразительным, захватывая постепенно широкие слои образованного общества, а затем начало проникать и в низшие слои народа.

Екатерина переписывалась со многими французскими философами, которые идейно подготавливали так называемую «великую» французскую революцию. «Императрица-философ» предлагала им издавать в России запрещенные французским правительством книги, в том числе и знаменитую Энциклопедию, в которой сотрудничало большинство духовных развратителей французского народа.

И действительно, в эпоху царствования Екатерины Второй увлечение французской просветительной философией дошло до апогея.

Масоном Вольтером увлекалась Екатерина II, увлекались им и многие образованные русские люди того времени, дух которых был «предан короне французской» и которые все меньше и меньше походили на русских. Вольтер был сделан членом Российской Академии Наук.

Вольтеру было поручено написать историю Петра Великого.

Библиотеки помещичьих усадеб были переполнены сочинениями Вольтера и других энциклопедистов. Сидя в вольтеровских креслах помещики почитывали произведения Вольтера. Почитывали Вольтера и мелкие чиновники, которые не имели вольтеровских кресел. Мелкие дворяне и семинаристы наравне с крупными барами становились якобинцами и деистами. Интерес к личности Вольтера был настолько велик, что в газете «Московские Ведомости», рядом с важнейшими политическими и правительственными сообщениями публиковались, какие распоряжения отдавал Вольтер своей племяннице.

Вольтер славил в своих сочинениях и Петра I и Екатерину. Дидро противодействовал печатать во Франции сочинения, разоблачающие лицемерную игру «Императрицы-философа».

Фаворит Екатерины Григорий Орлов и Кирилл Разумовский приглашали приехать в Россию Руссо, гарантируя ему «тихую и приятную жизнь».

Вскоре после захвата власти Екатерина звала Дидро в Петербург и обещала ему помочь закончить издание «Энциклопедии», запрещенной во Франции. Д'Аламбера она приглашала быть воспитателем Павла.

Запрещенное во Франции сочинение Мармонтеля «Велизарий» было переведено на русский язык придворной знатью и Екатериной.

Друг Екатерины княгиня Дашкова печатала в своем журнале «Невинное упражнение» отрывки из сочинения материалиста Гельвеция.

Племянник Потемкина издавал свои переводы произведений Руссо. Сын церковнослужителя Н. Данилевский перевел «Социальную Систему» материалиста Гольбаха.

Дело дошло до того, что короли Европы стали смотреть на Екатерину и ее окружение «как на гнездо самых революционных идей, во Франции наряду с опасными сочинениями либералов, запрещен был наказ Екатерины, как книга, подрывающая основы Государства».

Подражая Екатерине, переписывались с французскими философами и многие вельможи, как Разумовский, Бецкий, Шувалов, Голицын, Дашков, Орлов и многие другие, доморощенные вольтерьянцы. Каждый в это время хотел прослыть «вольтерьянцем» и философом». Тот, кто не был «философом», расценивался как отсталый суевер, невежественный фанатик, почти сумасшедший.

«Первое поколение, при котором началось царствование Екатерины, было еще не совсем твердо в своем вольнодумстве, помнило религиозные предания своего детства и, как легко переходило к вольтерьянству, так же легко могло снова возвращаться к покинутым верованиям… Но следующие поколения, воспитавшиеся уже среди самого философского движения, почти вовсе не имели органа религиозности, так и умирали с хулами на религию. После Екатерины по барским усадьбам во всех концах России можно было во множестве встречать подобного рода бар, наводивших своим безбожием истинный ужас на всех жителей своего околотка.» Л. В. Нащокин писал о своем отце: