Из глубин древности - Аугуста Йозеф Страница 2

Внезапно он снова побежал.

Он живо спустился по пологому холму и ускорил свой прыткий бег, чтобы побыстрее добраться до плоского валуна, на котором грелся и отдыхал маленький хомеозавр. Компсогнат устремился прямо к нему.

Лежащий на солнышке и дремлющий хомеозавр сразу не обратил внимания на приближающуюся опасность, а когда распознал ее, то было уже поздно. Зубастые челюсти компсогната с хищной жадностью впились в чешуйчатое тело, стиснули и держали его. Напрасно металась пойманная ящерка, напрасно дергалась и хлестала хвостом — крепко сжатые зубы не отпускали, быстро усиливая хватку и дробя кости. Искалеченный хомеозавр проигрывал в этой тщетной безнадежной борьбе, вот он начал корчиться, задрожал и затрясся, а потом оцепенел, когда в теле жертвы угасла последняя искорка жизни.

Компсогнат выпустил из пасти мертвую ящерку, оглядел ее алчными глазами, а потом, снедаемый голодом, набросился на пищу.

Добыча была мелкой, потому пир закончился быстро. Когда последний кусок исчез в его глотке, ящер отправился дальше — хоть и полакомившийся, но не сытый.

Он промчался мимо окраины рощи цикадовых и направился к древнему лесу хвойных араукарий. Под сенью деревьев его встретили приятная прохлада и смолистый запах.

Компсогнат ничуть не обратил внимания на это приветствие, ничто не могло его порадовать или тронуть — он высматривал новую добычу, которую сумел бы поймать и которой смог бы наполнить свою голодную утробу.

Ящер побежал лесной прогалиной, огибая мощные корни деревьев и густые заросли подлеска, преграждавшие ему путь.

Он остановился, неожиданно оказавшись на берегу небольшой речушки, которая, извиваясь, быстро текла по древнему лесу, неся свои кристально-чистые воды в объятия лежащей неподалеку лагуны.

Но и там он надолго не задержался. Ящер огляделся кругом и, когда убедился в том, что здесь и в помине нет ничего такого, во что он мог бы вонзить свои острые зубы, помчался дальше. Он бежал вдоль берега речки, где с безудержной силой в разлившейся теплой и чистой воде буйствовали растения, наполняя все части своих зеленых тел живительной влагою, которая заставляла их тянуться ввысь и вширь и благодаря которой развивались их удивительные виды неописуемой пышности.

Вскоре компсогнат достиг места, где речка вливалась в лазурную лагуну. Это был уголок дивной красоты, созданный сочетанием сверкающего небосклона, сини вод, зелени растений и золотистого песка.

Компсогнат остановился возле небольшого утеса, затененного несколькими старыми хвойными деревьями, и осмотрелся. Трудно описать всю ту красу, что окружала его. Желтый песок чередовался с островками буйной растительности, которые резкими линиями были отделены от моря, сливавшегося где-то далеко на горизонте с небосводом. Над водой в однообразном свадебном танце неустанно роились древние поденки — в единственной пляске их короткой жизни. В жарком воздухе носились древние стрекозы. По глади тихих заток скользили удивительные хресмоды, это были прямокрылые насекомые, очень похожие на нынешних водомерок, отличавшиеся от них наличием жвал и еще тем, что использовали передние лапки для хватания добычи. В чистой воде, на дне или водных растениях, тяжело и медленно волочили свои защитные домики личинки древних ручейников, лениво лежали древние клопы-скорпионы и быстро сновали хищные, подобные нынешним плавтам протоклопы рода мезобелостомум. В темных уголках подстерегали свою добычу бесчисленные раки самого разного вида и величины, кряжистые и тонкие, с большими и маленькими клешнями, а также мелкие плутоватые крабы — боязливые, но весьма отважные с теми, кто оказывался слабее их. Там, где в лагунах было скальное дно, вырастали коралловые рифы великолепной расцветки, над ними склонялись нежные чашечки морских лилий на длинных хрупких стебельках. Рядом с кораллами искали себе добычу многочисленные морские ежи, мимо один раз проплыла причудливая каракатица, шаря своими огромными глазами по сторонам в поисках поживы, которую она могла бы ухватить полными присосок щупальцами.

Но глаза компсогната не воспринимали всего этого. Его интересовало нечто совсем иное, чем вся эта органичная жизнь, которая кипела, бурлила и ликовала здесь, которая в новых видах устремлялась на лоне природы навстречу ясному солнечному дню и которая несла в себе зачатки для будущего развития на пути эволюции.

Голодный компсогнат жадно наблюдал за несколькими небольшими птеродактилями, летающими ящерами с когтистыми лапами и с темными нетопырьими крыльями. Летательные перепонки одной стороной были приросшими к боку тела, а другой — к пятому пальцу передних конечностей, который был намного длиннее всех остальных, но зато на нем отсутствовал коготь. Походили птеродактили на маленьких драконов с удлиненной клювоподобной пастью, усаженной рядами пусть и мелких, но острых зубов. Эти дракончики не имели хвостов и их морщинистую кожу серого цвета не покрывала чешуя. Старые деревья на утесе, возле подножия которого стоял компсогнат, служили уже очень долго домом для крылатых ящеров. Они прилетали сюда в сумерках, цеплялись за ветви, повисая вниз головой и проводили так ночное время, закутавшись в свои широкие летательные перепонки.

Большинство из них давно уже улетели, компсогнат застал лишь нескольких последних спящих. Он никак не мог оторвать от них взгляд и внимательно наблюдал, как они понемногу воспряли к жизни, как потягивались, расправляя крылья и слегка ими взмахивая, словно желая стряхнуть с себя сонное оцепенение, и как карабкались по веткам, если выбранное для ночлега место не годилось для взлета.

Глаза компсогната запылали огнем алчной жадности. Он весь затрясся в нетерпеливом желании броситься на одного из птицеящеров и впиться зубастой пастью в его кожистое тело. Но птеродактили были слишком высоко, в кроне могучей араукарии, так что допрыгнуть до них у него бы не вышло. Потому-то ящер бешено хлестал длинным хвостом и стегал им куст низких папоротников.

Птицеящеры прекрасно знали о присутствии голодного компсогната. Они внимательно глядели на него своими зелеными глазами, защищенными кругами темных костяных чешуек, но делали это без всякого страха, потому что понимали, что здесь он им не сможет навредить. Один за другим птеродактили улетали, игнорируя беспомощно топчущегося ящера. Когда последний из них, трепеща крыльями, устремился к блестящей глади близкой лагуны, голодный компсогнат несколько раз щелкнул челюстями, а потом тоже побежал к морю. Он знал, где можно проще всего отыскать что-нибудь для утоления голода.

Но компсогнат не был единственным, кто знал об этом.

Еще задолго до прихода ящера здесь охотилась первоптица археоптерикс. Первоптица археоптерикс! Чудо света конца юрского периода, невероятный и великолепный венец творения среди всех тогдашних живых существ!

Первое создание с телом, хвостом и конечностями, покрытыми оперением, первый предвестник будущих покорителей воздушного океана, первый проблеск грядущего буйства красок, первый аккорд зазвучавших в будущем радостных песен!

На теле той первоптицы еще можно было различить много свойственных ящерам признаков. Клюв ее наполняли острые конусовидные зубы. Глазные яблоки прикрывали словно защитный панцирь круги из костяных пластин. Жесткий хвост был длинным и до самого кончика состоял из позвонков, все меньших и меньших по размеру. На каждом из ее крыльев еще имелось по три гибких когтистых пальца. Все эти четкие признаки неопровержимо доказывают происхождение птиц от рептилий. Из-за чего случилась такая перемена — пока еще покрыто завесой тайны. Известно лишь одно — путь к возникновению первой птицы был долгим, столь долгим, что не счесть в годах, как мы, люди, привыкли делать. Но путь этот — замечательный и великолепный.

Многие сотни тысяч лет безвозвратно канули в глубокую пропасть прошлого с той поры, когда некие маленькие нежные проторептилии, обитавшие в конце палеозоя или в самом начале мезозоя в горных или полупустынных областях, где не росли древние леса, но зато имелось в достатке кустарников, научились передвигаться исключительно на задних ногах. Они хорошо умели не только бегать по земле, но и лазать по камням, перескакивать с ветки на ветку и с ветки — на землю. Сперва это были совсем низкие прыжки, проторептилии помогали себе при этом тем, что во время падения раздвигали в стороны короткие и слабые передние конечности. Лишь их потомки из поколений далекого будущего смогли отважиться на более дальнее перескакивание, но и им нужно было остерегаться навредить себе во время падения; их преимущество состояло в том, что чешуйки на передних конечностях, по бокам тела, на бедрах и на длинном хвосте увеличились в размерах, также они освоили первое примитивное планирование, позволявшее осуществить несложный перелет с верхней ветки на нижнюю или с ветки на землю. От тех порхающих проторептилий-протоптиц оставался всего один маленький шаг к настоящим первоптицам; требовалось лишь, чтобы их тела еще больше приспособились к полету, а перья заменили чешую. Подробности того, как и когда произошла эта удивительная перемена, окутаны тайной, нам только известно, что она произошла. Археоптерикс, чудо света конца юрского периода, невероятный и великолепный венец творения среди всех тогдашних живых существ — прямое тому доказательство.