Олег Мороз - Как Зюганов не стал президентом Страница 20

Совокупность принятых Столыпиным мер — не только освобождение крестьянина от общинной петли — привела к неслыханному по тем временам подъему сельского хозяйства. Товарооборот его продукции увеличился за годы реформы на 46 процентов. Еще больше — на 61 процент — возрос ее экспорт. Россия стала крупнейшим производителем и экспортером хлеба и льна, ряда продуктов животноводства. В 1910 году, например, экспорт российской пшеницы составлял 36,4 процента общего мирового экспорта.

Но реформы Столыпина, как и всегда в России, не были доведены до конца. Сам он считал, что для их окончательного успеха требуется 15–20 лет. Этого срока ему не дали. Наградой за все его усилия была… пуля.

…Обратимся, однако, к нашим временам. Отправлен в отставку один из двух выдающихся реформаторов нашего времени — первый вице-премьер правительства Анатолий Чубайс. Ельцин «назначил» его виновным за провал партии власти на выборах 17 декабря…

Это смещение, разумеется, означает нечто большее, чем просто одну из кадровых перестановок, ожидавшихся после думских выборов. Отстранен последний представитель гайдаровской команды, продержавшийся в правительстве долее всех.

Как бы ни относиться к тем или иным сторонам его деятельности, Чубайс был прежде всего символом, знаком — знаком того, что экономические реформы в стране — а как раз они были главным объектом его попечения — еще не окончательно заглохли. Всем было ясно: пока Чубайс остается на своем посту, еще сохраняются какие-то надежды, что отката на исходные, дореформенные позиции, с неизбежностью случающегося в России всякий раз после краткого периода реформ, не произойдет. Сейчас такие надежды почти улетучились. Фраза Ельцина «Во всем виноват Чубайс!», без сомнения, будет подхвачена и истолкована предельно широко всеми противниками российских перемен, всеми тупыми обывателями, не способными понять, где истинный источник их бед.

Разумеется, невооруженным глазом было видно, что Чубайс — это чужеродный элемент в правительстве Черномырдина. Даже как психологический тип. Ну что, скажите, общего у этого молодого интеллигента, излучающего энергию, напор, оптимизм, убежденность в правоте своего дела, неподдельную заинтересованность в нем, — что общего у него с другим первым вице-премьером — скучным, скользким, серым Сосковцом? Или с Заверюхой? Или с Грачевым? Или, наконец, с самим премьером?.. Кабинет Гайдара был первым правительством молодых интеллигентов, случайно выскочившим на авансцену российской истории. Так вот Чубайс являл собой последний осколок этого интеллигентского правительства, опять-таки случайно задержавшийся в компании старой и новой номенклатуры.

Вообще-то, исходя из здравой логики, можно было надеяться, что выравнивание российского экономического корабля, явно произошедшее в последние месяцы, несмотря на тотальную бестолковщину и разгильдяйство, массовое вдохновенное воровство, несмотря на чеченскую войну, также пожирающую триллионы, несмотря на героическое революционное сопротивление всяческих «радетелей народных интересов», — что это выравнивание зачтется и Чубайсу, позволит продолжить то дело, которому он посвятил последние годы, довести его до стадии необратимости. Ведь в том, что в стране был остановлен наконец спад производства, максимально снизилась инфляция, до 12 миллиардов долларов выросли валютные резервы, как никогда рано был принят вполне пристойный бюджет, — это в первую очередь его заслуга. Однако окружавшие его политиканы — вовсе не интеллигенты и отнюдь не альтруисты. Им абсолютно наплевать на Россию, на ее экономику и на стабилизацию этой экономики. Момент выдался уж больно хороший, чтобы скинуть ненавистного чужака, — поражение «партии власти» на думских выборах, поиск виноватых, надвигающиеся президентские выборы…

Впрочем, как всегда в России, дело не только в политиканах. В публичных выступлениях последних дней сам Чубайс признает, что и в глазах рядового избирателя все эти экономические достижения последнего периода мало чего стоят. Что ему прекращение спада производства? Что ему 12 миллиардов долларов валютного резерва? На своей жизни, на своем кармане он это не ощущает.

Отчасти оно, конечно, так, хотя вряд ли подобная постановка вопроса универсально справедлива. В некоторых странах рядовой избиратель вполне осознает, что остановка спада производства прямо идет ему на пользу — открывается перспектива образования новых рабочих мест. Он осознает также, что и в уменьшении инфляции имеется для него прямая выгода — притормаживается рост цен; напротив, прибавка к зарплате и пенсии за счет «пустых» денег — чем обычно покупают избирателя — на самом деле никакой прибавки не дает, поскольку вызывает рост инфляции… Но это все, такое понимание — в других странах, не у нас в России. У нас же с помощью примитивной демагогии легко представить экономиста-реформатора злейшим врагом народных масс. Что и было проделано раньше с Гайдаром, а теперь с Чубайсом.

Одним словом, очередной российский реформатор, как всегда, пал жертвой не просто дворцовых интриг, но и умело вскипяченного недовольства различных слоев населения.

Что реально даст Ельцину смещение Чубайса? Неужели он надеется, что его критики и ненавистники — а их сейчас великое множество в самых разных политических лагерях — после очередной «сдачи» очередного порядочного человека, после нового ритуального жертвоприношения вдруг полюбят его? Тщетные надежды. Все это напоминает судорожное хватание за соломинку.

Нельзя без конца шарахаться из стороны в сторону, вибрировать, колебаться. Смещение Гайдара в декабре 1992-го и замена его Черномырдиным по большому счету привели лишь к одному — замедлению темпов реформ, бессмысленной потере времени, ухудшению жизни миллионов россиян и в конце концов — к возникновению нынешней критической ситуации, когда эти самые отчаявшиеся россияне возлагают свои надежды на политическую силу, которая завела Россию в исторический тупик. Какой бы могла быть наша дорога, не случись отставки Гайдара, отчетливо видно хотя бы на примере трех стран Балтии, сравнительно быстро и безболезненно преодолевших так называемый переходный период.

Но мы ведь не Балтия, мы — Россия. Для нас непереносимо целеустремленное, последовательное движение к реально достижимой цели. Нам привычнее биться лбом в одну и ту же стену. Отстранение от должности Чубайса и явно выказываемое властями намерение изменить проводившийся до сих пор экономический курс на расточительно-популистский — это та же самая, один к одному, ошибка, что и отстранение Гайдара. Ни к чему хорошему это не приведет. Тактически — это очередная потеря темпа. Стратегически — это путь в очередной тупик, коими изобилует наша история.

Будет ли когда-нибудь конец всем этим плутаниям, петляниям, колебаниям?

В томике Тютчева вслед за цитируемым нынче на всех перекрестках

«Умом Россию не понять,Аршином общим не измерить…»

идет стихотворение-вопрос:

«Ты долго ль будешь за туманомСкрываться, Русская звезда?»

Стихотворение-вопрос и одновременно — призыв:

Все гуще мрак, все пуще горе,Все неминуемей беда —Взгляни, чей флаг там гибнет в море,Проснись — теперь иль никогда…

Предчувствие неминуемой беды все явственнее разливается в воздухе по мере приближения 16 июня и по мере того, как власти едва ли не каждый день совершают безумные конвульсивные движения. Единственный способ предотвратить ее — всем нам очнуться от вековечной российской спячки. Теперь иль никогда.

На протяжении всех лет после крушения коммунистического режима и до установления путинского авторитарного (о нем разговор особый) мы всякий раз убеждались: выборы — это, конечно, великое достижение демократии, но одновременно — это и великая беда. В период, предшествующий выборам, отодвигаются в сторону все иные интересы, кроме интересов избрания того или иного кандидата. Все подчиняется этим последним. Если в стране царит стабильность, такая концентрация внимания на одном в ущерб всему остальному в общем-то не страшна. Если ж страна переживает кризис — а Россия к началу 1996-го пребывала в нем уже несколько лет, — проявления легкомысленной предвыборной психологии смертельно опасны…

Заслуга Ельцина в том, что в тот судьбоносный момент он все же в очередной раз твердо воспротивился изменению общего курса на демократию и реформы, не позволил развернуть корабль вспять, несмотря на огромный нажим и подталкивание в этом направлении. Хотя популистских обещаний раздал немало и бюджетных денег на их выполнение потратил тоже предостаточно.

Так что опасения, которые в ту пору высказывали многие, к счастью, не сбылись. Но, может быть, отчасти они и не сбылись потому, что высказывались вслух и громко.