Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 2 - Петр Александрович Дружинин Страница 20

было совершенно незначительным по сравнению с событиями конца марта – начала апреля 1948 г. В эти дни начались очные проработки ученых в Пушкинском Доме и университете. С 24 марта по 1 апреля было проведено четыре крупных собрания. Ольга Михайловна Фрейденберг пишет: «Полицейское заушенье, начавшись в вонючих охранных органах диффамаций, как “Культура и жизнь”, “Литературная газета”, перекинулось непосредственно в высшие учебные заведения и в научные институты»[120].

Проработочные кампании в учреждениях проводились тогда в два этапа: сперва собрание парторганизации и только затем общее собрание; такая последовательность была канонической (вспомним хотя бы приезд А. А. Жданова в Ленинград в августе 1946 г. – начиналось все с собрания партактива, и только затем последовало общее собрание писателей). Порой собрания из-за большой повестки дня или, что чаще, из-за большого числа выступающих в прениях продолжались по два дня.

Происходили эти действа – партийное и общее собрания – в разные дни, причем партсобрание чаще носило закрытый характер – там «обкатывались» доклады и выступления, проверялись ораторские способности тех, кто соглашался выступить, решались оргвопросы… Но, в силу большого значения, которое придавалось идеологическим мероприятиям, отчеты о партсобраниях нередко печатались в прессе, а участники их обычно щедро делились новостями с отсутствовавшими беспартийными коллегами.

Общее собрание (обычно оно называлось открытым или расширенным «заседанием Ученого совета») уже представляло собой хорошо срежиссированную постановку, где выступающие почти всегда были известны и проверены заранее.

Конечно, такие крупные идеологические акции не могли проходить без ведома вышестоящих партийных органов. Именно поэтому сперва вопрос решался на уровне не ниже райкома ВКП(б), где рассматривалась примерная повестка дня и утверждался текст основного доклада, а затем на заседании партбюро расписывались роли между выступающими. Именно тем обстоятельством, что доклад чаще всего утверждался заранее в райкоме или горкоме, объясняется тот факт, что даже при стенографировании собрания доклад чаще всего не стенографировался – текст его был известен заранее. Единственное, чем могли заниматься в момент чтения основного доклада стенографистки, – фиксировать аутентичность произносимого с трибуны с утвержденной машинописью.

Точно таким же образом – в два захода – прошли в Пушкинском Доме и на филологическом факультете университета масштабные проработочные заседания, приуроченные к окончанию «дискуссии» об А. Н. Веселовском. Особенное удобство для курирующих эти мероприятия партийцев состояло еще и в том, что парторганизации этих учреждений проходили по ведомству Василеостровского райкома ВКП(б).

Организатором этих мероприятий, не только в Институте литературы, университете, но и в ЛГПИ имени А. И. Герцена[121], был университетский литературовед А. Г. Дементьев – будущий литературный либерал, новомирец, друг и соратник А. Т. Твардовского. Но пока он был одним из ответственных за идеологию работников Ленинградского горкома ВКП(б).

Патриот А. Г. Дементьев

А. Г. Дементьев (1904–1985) был связан с филологическим факультетом с начала 30‐х гг. Приведем фрагмент его автобиографии 1937 г.:

«Я, Дементьев Александр Григорьевич, родился в 1904 году в селе Большое Мурашкино, Горьковской области. Отец – кустарь-овчинник, до революции эксплуатировавший наемных рабочих. С 1911 года по 1925 год я учился. Сначала в начальной школе и школе II ступени в селе Большое Мурашкино, а затем – на общественно-экономическом отделении Педагогического Института в г. Горьком. Окончив в 1925 году Педагогический Институт, работал преподавателем обществоведения и литературы, 3 года в г. Туапсе и 4 года в г. Ленинграде. В 1932 году поступил в аспирантуру Ленинградского Института Истории, Философии, Лингвистики по специальности: история новой русской литературы. В декабре 1935 года окончил аспирантуру, а в мае 1936 года защитил диссертацию на тему: “С. П. Шевырев как историк русской литературы”. В феврале 1937 г. постановлением квалификационной комиссии Наркомпроса мне была присуждена ученая степень кандидата наук. С сентября 1935 года и по настоящее время работаю и. о. доцента в Ленинградском Институте Истории, Философии, Литературы (ныне Филологический факультет ЛГУ). По совместительству работаю и. о. доцента в Педагогическом Институте им. Н. К. Крупской. С ноября 1935 года до июня 1937 года работал, кроме того, заместителем декана Литературного факультета ЛИФЛИ, но был освобожден за отсутствие контроля над программами. В Красной армии не был – признан негодным к военной службе. С 1932 года по 1935 год был кандидатом ВКП(б); при проверке партийных документов был исключен за скрытие от партии социального происхождения»[122].

Как свидетельствуют документы, в ЛИФЛИ он практически развалил работу литературного факультета, почему и был приказом от 20 мая 1937 г. освобожден от должности. Этому предшествовала докладная записка помощника директора ЛИФЛИ А. М. Моргена на имя 1-го секретаря обкома ВКП(б) А. А. Жданова от 19 апреля 1937 г., в которой кроме прочего говорилось:

«Нет слов, чтобы передать Вам то безобразное состояние, в котором находится Институт Философии, литературы и лингвистики (ЛИФЛИ) и то недопустимое отношение к нему со стороны руководителей Напркомпроса. ‹…› Факультеты работают слабо. Особенно плохо на литературном факультете, где нет вообще руководства, т. к. второй уже год там нет декана. Зам. декана этого факультета Дементьев А. Г., исключенный из рядов ВКП(б) за сокрытие соц[иального] происхождения, совершенно не руководит факультетом и должен быть немедленно заменен»[123].

23 марта 1939 г. А. Г. Дементьев был утвержден в ученом звании доцента и до 15 сентября 1941 г. работал на филологическом факультете ЛГУ. В декабре 1939 г. парторганизацией филологического факультета А. Г. Дементьев был принят кандидатом в члены ВКП(б), а в апреле 1941 г. стал вновь членом партии. По так называемой партийной мобилизации в сентябре 1941 г. ушел на Ленинградский фронт (в боях не участвовал). До ноября 1941 г. служил красноармейцем войск НКВД Ленинградского фронта, с 1 декабря 1941 г. по 1 июня 1943 г. – литературный сотрудник газеты «Удар по врагу» 42‐й армии Ленинградского фронта, с 1 июня 1943 г. по 1 апреля 1947 г. – лектор ленинградского Дома Красной армии имени С. М. Кирова.

Будучи с 1938 г. активным агитатором, постоянным лектором в воинских частях, на заводах и фабриках, с началом войны он поступил в распоряжение политуправления Ленинградского фронта, где был использован на ведущих ролях в деле подготовки агитаторов.

22 декабря 1942 г., в еще блокированном Ленинграде, была подписана к печати его книга «Реакционная роль немцев в истории России». Лубочная, крайне политизированная трактовка историко-литературного материала в этой работе характеризует как эпоху, так и присущий автору пафос:

«Немецкая клика внутри России была оплотом крепостничества и монархии и проводила политику экономической и политической реакции. Она старалась задержать развитие России и ослабить русскую армию и военную мощь. Высокомерные немцы-бюрократы презирали и ненавидели русский народ, мучили и угнетали его и раболепно служили царям. Они насаждали в стране прусские полицейские порядки и жестоко расправлялись с революционным движением. Пробравшись на самые доходные места в государстве, немцы нагло брали взятки и беззастенчиво расхищали государственную казну.

Проживая в