Виктор Савиных - ЗАПИСКИ С МЕРТВОЙ СТАНЦИИ Страница 21

Днем вышел на связь В. Благов и сказал, что медики дали заключение о выздоровлении Володи и нам разрешен выход. Но мы видели, что здоровье у Вовки не улучшилось ничуть. Сегодня его даже вывернуло наизнанку. Наверное это от большого количества антибиотиков, которые плохо действуют на печень. Да еще и попытки начальства, как-то по солдатски поддержать его плохо действуют. Был на связи Г. Береговой и рассказывал о том, как 40 лет назад нужно было пройти через зенитное заграждение. Володе от такой поддержки стало далеко не лучше.

Еще раз с Сашей сверили циклограмму выхода. У меня есть опыт по штатным операциям на выходе, а он знает всю технологию раскрытия конструкции “Маяка”.

16 ноября

Подготовка к выходу. Медицинский день - два теста: проба на велоэргометре с записью параметров на кардиомонитор и ручная велоэргонометрия. Пробы прошли нормально, параметры не хуже земных. На связи, как всегда, Тамара Ботенчук.

Целое поколение космонавтов работало с этой удивительной женщиной. Во время медицинского обследования у нее для каждого, без исключения, найдутся нужные, теплые слова.

Не секрет, что космонавты не любят медицинские исследования, у всех сразу портится настроение. Тамара очень тактично, душевно могла так нас увлечь, что исчезало напряжение, наступала какая-то разрядка и мы всегда успешно проходили все положенные процедуры.

С ней было очень легко.

Думаю друзья меня поддержат, если я скажу, что она любима всеми космонавтами.

18 ноября

Писать вчера не хотелось и сегодня тоже. 17 ноября было принято решение о посадке.

Как хорошо начиналось утро. Подготовили скафандры к выходу, должна быть тренировка и перед ней выходят на связь врачи, чтобы задать дежурный вопрос Володе: “Как дела?”. Когда он опять утром пропел о своих симптомах, сразу же вышел на связь В. Рюмин и сказал: “Все. Стоп... Принимаем решение о замене блоков радиосвязи, а к вечеру подготовим решение о посадке”. Он спросил меня, сколько нужно времени на перенос грузов из “Космоса-1686” и консервацию станции. Я попросил у него неделю. После сеанса связи с семьями В. Рюмин вышел на связь и огласил решение Государственной комиссии: “В связи с болезнью В. Васютина, назначить командиром экипажа В. Савиных. Посадка корабля “Союз Т-14” назначена на 21 ноября”. Невольно вспомнилась последняя фраза из “На дне” М. Горького: “Такую песню испортил..."

Земля: “Все ли поняли?"

A. Волков, В. Васютин: “Понятно все”.

B. Савиных: “Принято”.

Вот так неожиданно мы должны возвращаться домой раньше срока. Не хочется, потому что не выполнена важная часть программы, есть настрой и желание работать. Я очень часто вспоминаю слова своего учителя, летчика-испытателя Сергея Николаевича Анохина. На вопрос: “Чего он боялся больше всего в жизни?”, - был ответ: “Сраму”.

Возвращению, по причине как у нас, не позавидуешь. Я хорошо помню досрочное возвращение экипажа Б. Волынова и В. Жолобова. К тому же мы сорвали запланированный полет женской экспедиции посещения: С. Савицкая - командир, К. Иванова - бортинженер и Е. Доброквашина - врач.

После полета обязательно возникает вопрос: как жить дальше, чем заниматься? Начинаешь готовиться к новым полетам, но такой шанс есть не у каждого.

20 ноября день окончательных сборов, укладки и консервации станции. С самого утра снимал все, что открыто, без облаков, жалко было везти на Землю не отснятую пленку. Обязательную медицинскую подготовку к посадке конечно не выполняли.

21 ноября корабль “Союз Т-14” расстыковался со станцией “Салют-7” и успешно приземлился. Удар был не очень сильный, затем еще один - сильнее и покатились. Было ощущение, что катимся под гору. Показалось, что летели под откос долго, а длилось это всего несколько секунд. Остановились, осмотрелись. Саша оказался внизу, его почти и не видно, а я - вверху, вишу на ремнях. Окликнул ребят, темнота, но через некоторое время оба заговорили.

Слышали шум садящегося вертолета. Очень быстро раздался стук в люк и он открылся. В начале вытащили Володю, затем Сашу, а потом полез я. Самочувствие было нормальное, голова не кружилась.

На Земле была прекрасная погода, легкий морозец, дышалось легко. Но радость встречи с Землей немного омрачена. Подошел А. Леонов, совсем не радостный, улыбается через силу.

Володю окружили врачи. Уже принято решение, что один самолет летит в Москву, Володю везут в ЦНИАГ, а мы с Сашей - на космодром.

После короткого обследования нас перенесли в вездеход и мы поехали по разным вертолетам. Врачи подтвердили диагноз. Попрощались с Володей. Вертолет приземлился в аэропорту, недалеко от самолета. Выйдя из машины, легко поднялся по трапу самолета, поддерживаемый нашим родным и любимым доктором Иваном Матвеевичем Резниковым. Но эта лихость стоила головокружения.

Вообще-то работа, конечно, была проделана немалая, с помощью фото- и спектрометрической аппаратуры на двух этапах полета мы отсняли 16 миллионов квадратных километров земной поверхности, провели в общей сложности 400 сеансов научных исследований с использованием 85 приборов и установок.

Я прекрасно понимал, что сколько бы ни продолжался наш полет, сделать всего невозможно. Недаром Юрий Алексеевич Гагарин говорил: “Каждый полет - особый!”. Чем дольше работаешь на станции, тем больше возникает вопросов. Но сердцу не прикажешь.

Еще древние говорили: храните молчание, если не хотите сказать правду. Я вовсе не желаю подправлять историю, но что было, то было. Именно возвращение правды вносит необходимые коррективы в осознание всей сложности штурма космоса.

ЗАКЛЮ ЧЕНИЕ (После приземления)

Все повествование было бы неполным без короткого рассказа о том, что последовало после приземления. Ведь задание до конца выполнить не удалось, что, разумеется, не прибавляло радости ни нам, ни руководителям полета.

Как я уже упоминал, сборы на Землю были буквально лихорадочными. Три дня перед расстыковкой я и Саша Волков таскали из “Космоса-1686” на станцию все то, что необходимо было иметь для следующего экипажа. Поэтому подготовку к посадке, которая обязательна для космонавтов перед возвращением на Землю, толком провести не успели. Короче, мы покидали “Салют” почти как беглецы. И еще мелькнула мысль: “Улетали с Земли навстречу неизвестности, и вновь впереди неизвестность”. Неясно было и тревожило то, что ждет по возвращении, как встретят и воспримут наши доклады о проделанной работе...

О самом моменте приземления я уже говорил в последней главе. Итак, самолет взял курс из Джезказгана на космодром “Байконур”. Немного отдохнув после “слишком” резвого взбегания но трапу в самолет, я вышел к трапезе, специально приготовленной из наших любимых блюд. Затем посыпались вопросы от специалистов и должностных лиц, сопровождавших нас. В первую очередь по поводу здоровья Васютина.

На аэродроме в Байконуре нас ждал тот же автобус. Поселились в родной, как будто и не улетали, гостинице “Космонавт”, а номер на первом этаже был мне уже знаком - там я жил после первого полета.

Первым моим гостем стал Володя Джанибеков. Он прилетел на космодром, чтобы нас встретить. В новой генеральской форме мой давний друг выглядел очень солидно. Нам двоим, конечно же, было что вспомнить. От Володи я узнал, что начинает подготовку новый экипаж, который завершит нашу работу. Кстати, этой экспедиции предстояло стать последней из тех, что работали на станции “Салют-7”.

Джан сообщил мне еще одну печальную новость. Оказывается, во время моего полета у нас сгорела дача. Чтобы не усугублять ситуацию, мне так никто об этом и не сообщил. Но Володя утешил: почти все восстановлено, там идут активные работы, дом отстраивают заново мои земляки из Кирова.

На следующий после прилета день состоялась пресс-конференция, на которой присутствовал и Джанибеков. Я и Волков рассказали о том, что удалось выполнить, почему полет был прерван, коротко обрисовали состояние здоровья Васютина.

Днем позже я уже почти полностью адаптировался к земному притяжению. Привыкание произошло быстрее, чем после первого полета, ибо организм уже имел опыт преодоления такого состояния. Каждый день медицинские эксперименты, контроль состояния здоровья. Много общались мы с инструкторами, готовившими традиционный отчет, с дублерами.

Однако дальнейшая наша судьба никак не определится. Неделя, которую обычно космонавты после возвращения проводят на “Байконуре”, прошла. Скоро подойдет к концу третья, но отбытие в Москву не предвидится. К тому же в этот момент я получаю известие о смерти моей любимой бабушки. Но даже из-за такого экстренного случая разрешения вылететь на похороны мне от руководства добиться не удалось. На погребение ездила только моя жена Лиля...

Держали нас на космодроме в течение месяца. Как потом выяснилось, не могли принять решение относительно оценки нашей работы: наградить или наказать. Дошли до нас сведения о том, что Васютина уже выписали из больницы и он дома. Нас же с Сашей никак не выпускали. Наконец, 21 декабря сообщили, что все решено, и на следующий день мы летим в Москву.