Казимеж Куманецкий - История культуры древней Греции и Рима Страница 21

В самых разных жанрах хоровой лирики творил и Пиндар. Его эпиникии, обращенные к победителям игр, показывают, каких высот композиции и стиля можно было достичь в этом жанре, ставшем уже каноническим. Композиция опирается на традиционную четырехчленную схему, включая в себя элементы: энкомиастический (похвала герою и его родному городу), гимнастический (восхваление мифологического покровителя этого города), гномический (замечания хора, содержащие различные наставления) и мифологический (предание, относящееся к истории места проведения игр. или родного города победителя, или к его собственному происхождению); впрочем, не всякий эпиникий содержал все эти элементы, менялась и их последовательность. Но каждый из них имел свою традицию, подобающий ему стиль. Важной частью были гномы — сентенции на те или иные темы: их нетрудно найти и у предшественников Пиндара — Стесихора, Симонида, причем чем оригинальнее, свободнее мыслил поэт, тем своеобразнее был гномический элемент его песен.

Происходя из старинной аристократической семьи, Пиндар всеми нитями был связан с укладом жизни и системой представлений родовой знати. Не удивительно, что он и стал выразителем аристократических идеалов, воспевая высшую добродетель — «аретэ», которую невозможно приобрести самому, ибо это — врожденное свойство благородного человека, аристократа. Благородство, высокородность, знатность происхождения молодые атлеты доказывают, одерживая победы на играх — Олимпийских, Пифийских, Немейских или Истмийских. Победа в Олимпии — вершина человеческого счастья, победитель может спокойно умереть, ибо ничего более высокого и прекрасного он уже не совершит.

Стиль Пиндара всегда считался трудным: поэт сознательно избегает обыденной, разговорной речи, выражаясь возвышенно. Совершенство композиции, смелость описаний, твердость моральных оценок сделали его первым среди греческих мастеров хоровой лирики. Родина Пиндара, Беотия, знала и некоторых других поэтов и поэтесс того времени, в первую очередь Коринну из Танагры. Темы ее поэзии — локальные, связаны с мифами и легендами беотийских городов («Иолай», «Семеро против Фив» и т. п.), Показательно, что ни она, ни иные поэтессы, такие, как Телесилла из Аргоса или Праксилла из Сикиона, не происходили из ионийских областей греческого мира: в Ионии социальное положение женщины было приниженным и отнюдь не благоприятствовало занятию искусствами.

И после Пиндара и Вакхилида хоровая лирика не сошла со сцены и даже переживала во второй половине V в. до н. э. возрождение, связанное с появлением «нового дифирамба». Но главной литературной формой, в которой выражало себя греческое общество, она перестала быть, уступив место трагедии. Как и ионийская и эолийская лирика, хоровая поэзия в наибольшей мере украсила собой эпоху архаики, когда старую систему понятий и представлений о мире сменила вера в справедливость, человеческие усилия, ценности повседневного земного существования.

РЕЛИГИЯ И ФИЛОСОФИЯ

В круг интересов людей все больше входили проблемы этики, поиск приемлемых для всех свободных граждан норм поведения. И легкие застольные песенки не обходят этих проблем. Недаром афинский тиран Гиппарх, сын Писистрата, повелел высечь нравоучительные сентенции даже на камнях, отмечавших расстояние на дорогах Аттики. Именно к этому времени относят легенды деятельность семи мудрецов; в число которых включали обычно Фалеса из Милета, Солона, Биаита из Приены, Питтака Митиленского, Клеобула из Линда, Периандра Коринфского и Хилона из Спарты. Им-то и приписывались знаменитые афоризмы: «Познай самого себя», «Ничего слишком», «Трудно оставаться добродетельным» и др. Старая родовая организация как носитель законности, справедливости, нравственности распадалась, переставала защищать индивида в окружавшем его смятенном мире, уже не давала ориентации, как себя вести. Мало могли помочь растерявшейся личности и прекрасные, но не связанные моральными принципами гомеровские боги Олимпа.

И все же человек обращал свои взоры к богам, ожидая от них справедливого решения, наказания злых и награды добродетельным. Обрушивая свой гнев на плохих, неправедных судей, Гесиод взывает к богине справедливости Дикэ и верит, что Зевс покарает виновных и исправит ложные приговоры. И Солон в своих элегиях убежден, что его родной город надежно защищен покровительством бессмертных богов, Афина Паллада простерла над городом своего имени опекающую руку, но безрассудные граждане Афин сами губят государство. Зевс же видит все, что происходит у смертных, и сурово накажет творящих дурное или их потомков. «Боги не принимают почестей от злых», не богатые дары и пышные жертвоприношения угодны богам, а добродетели и воля к справедливости, говорит законодатель Залевк во вступлении к своему кодексу права.

Представление о связи человека с богами усиливается и углубляется в Греции одновременно с распространением начал рационалистического мышления. В складывании новой системы религиозных представлений значительную роль играло святилище Аполлона в Дельфах, оказывавшее, как уже говорилось, огромное влияние на всю политическую, культурную и даже экономическую жизнь греков. Посредством оракула Аполлона жрецы могли смягчать законы войны, останавливать кровную месть, отказывая убийце в ритуальном очищении, направлять колонизационную деятельность, давать советы в пору неурожаев, засухи, других бедствий, вынуждавших людей обращаться за прорицаниями к пифии — жрице, через которую, как полагали, вещал сам бог света.

Уже у Гомера упоминается счастливая загробная жизнь на далеких блаженных полях, овеваемых ласковыми ветрами. Такой жизни удостоены после смерти лишь немногие любимцы богов, например Радамант — судья над умершими. Как же простому, обычному человеку, не герою, не избраннику олимпийцев, достичь загробного блаженства? Ответ на этот вопрос давала религия Деметры: жить честно и праведно, вступив в число посвященных. В мистериях в честь богини мог принять участие каждый, даже несвободный. Культ Деметры был широко распространен, о чем свидетельствует хотя бы то, как часто в произведениях искусства этой эпохи встречается символ Деметры — хлебный колос. Важнейшим центром религии Деметры было ее святилище в Элевсине; участие в совершавшихся там таинственных обрядах обещало посвященным счастливую и радостную долю в загробной жизни. Хор таких посвященных — мистов вывел позднее на сцену Аристофан в комедии «Лягушки». Они упоенно восклицают:

Сияет солнце нам одним.Дли нас лишь горний пламень дня.Священные мисты мы,Мы чисто сквозь жизнь идем,Союзу друзей верны…

В чем состояло посвящение, мы точно не знаем. Известно лишь, что проходило оно в два этапа. Первый заключался в участии в торжественной процессии, пении и плясках ночью, в праздник Великих Элевсиний. Прошедшие первый этап посвящения допускались к главным мистериям в самом святилище Деметры. к созерцанию разыгрывавшихся там драматических сцен из жизни дочери богини — Персефоны, похищенной владыкой подземного царства мертвых Аидом и ставшей его женой, но весной, как гласит миф, возвращавшейся к матери. Как зерно, брошенное в землю, лишь кажется погибшим, на самом же деле прорастает, рождая новую жизнь; как Персефона, уходя в подземелье к мужу, непременно вернется следующей весной назад, в мир плодоносящей природы, так и человек, причастный таинствам Деметры, будет жить и после смерти. Похищение Персефоны, плач и скорбь ее матери и возвращение весной супруги Аида назад на землю составляли содержание священной драмы, сопровождаемой песнями, которые вновь рассказывали старый миф, объясняя происходившее перед глазами зрителей и обещая счастливую участь всем, получившим посвящение. Но участия в мистериях было недостаточно для обретения бессмертия: главным условием была благочестивая, праведная жизнь, к которой хор мистов у Аристофана призывает всех посвященных и о которой говорили также элевсинские жрецы, отстраняя от участия в празднествах тех, кто пролил чужую кровь и тем навлек на себя гнев богов. О значении культа Деметры для тогдашнего греческого общества свидетельствует и то, что после подчинения Элевсина Афинам Великие Элевсиний стали торжествами общегосударственными.

Религией, прямо связывавшей человека с богом, была и религия Диониса. Дионис первоначально не входил в число олимпийских богов, культ его пришел из Фракии, и далеко не сразу утвердилось новое божество в греческом пантеоне. Постепенно Дионис сравнялся для греков с самим Аполлоном, так что дельфийские жрецы. используя популярность нового народного культа, стали делить провозглашаемый ими священный «пифийский» год на две части: аполлонийскую и дионисийскую. Мы не знаем точно, каким образом и когда соединилась с культом Диониса идея бессмертия человеческой души, хотя, как пишет Геродот, уже фракийские племена, в частности геты, исповедовавшие культ Диониса, верили в бессмертие души.