Баир Иринчеев - Танки в Зимней войне Страница 21

— Очень часто, действуя ночью, для того чтобы не попасть в воронку или на камень, обычным явлением считалось, когда один кто-либо из членов экипажа выходил из танка и, идя впереди, вел его за собой. Естественно, что боеспособность танка в таких условиях близка к нулю…

Применение танков днем в группах уничтожения ДОТов противника показало также ничтожный результат, их действиями в районе высоты 65,5 и Хотинен уничтожено 1–2 сооружения противника, в то время как потери танков весьма значительны.

Танк Т-26, Т-28 и БТ для блокирования пушечных ДОТ, из-за своей уязвимости от противотанкового огня противника, не пригодны. Наиболее подходящим для этой цели является танк КВ.

В результате боев по подготовке к прорыву линии Маннергейма в Сумманкюля 108-й отдельный танковый батальон понес большие потери в материальной части и после восстановления 20 танков имел в своем составе всего 27 машин.

11 февраля 1940 года после массированной артиллерийской подготовки все полки 100-й стрелковой дивизии перешли в наступление, но продвижение стрелков было остановлено сильным огнем. Уцелевшая после артподготовки противотанковая пушка фенрика Хямяляйнена подбила 10 советских танков.

Фенрик Хямяляйнен:

…Перед рассветом начался сильный артобстрел. Снаряды ложились сначала слева от нас, затем огонь перенесли вправо, и наконец, в примерно 10 утра, огонь обрушился на наш участок.

Мы все были в блиндаже. Я привел из тыла нескольких ездовых, чтобы они привыкли к фронтовой обстановке. Один из них теперь был наблюдателем в траншее. Я ему приказал сразу поднять нас по тревоге, как только появятся танки противника. Так вот сидели мы и ждали того, что должно было случиться в этот день. Мы — в блиндаже, а наблюдатель — на улице, в траншее.

Вскоре после десяти в блиндаж влетел наблюдатель, с большими глазами и волосами дыбом.

— Они скоро будут на крыше блиндажа!

— Кто «они»?

— Танки.

— К орудию!

Наблюдатель не сильно преувеличивал. Мы увидели мощное железное чудовище, которое, лязгая гусеницами, шло к нашему орудию. Казалось, что его орудие направлено прямо на открытую дверь нашего блиндажа. До танка было всего несколько десятков метров. За первым танком шли танки размером поменьше, «детеныши». Все они шли на приличной скорости. Первый танк вел огонь из пулеметов, но поскольку его трясло на ухабах, мы не придали особого вниманию пулеметному огню. Больше нас беспокоила короткая пушка танка, которая медленно поворачивалась в нашем направлении.

— Уже близко! Раздавит, — успел подумать я.

Васама прыгнул на место наводчика и открыл затвор, Муртоярви послал снаряд в ствол, я же набрался духу и встал на свое привычное место, для управления огнем. Выстрел. Он прозвучал в то же самое мгновение, когда закрылся затвор. Мимо!

— Прошел левее, правее бери! — заорал я.

До громады танка осталось пара десятков метров. Если вторым снарядом не подобьем его, то нам будет совсем плохо.

— Огонь! — крикнул я.

Первый танк, самый большой, уже навел на нас свою пушку. Еще немного, и на нас обрушится огонь и сталь. У нас был только один шанс. Прозвучал выстрел.

Это был наш выстрел.

— Попали! Попали в башню!

Хорошая у нас была пушка Бофорс. Броня не выдержала. Вечером, когда все стихло, мы сходили к танку и удостоверились, что снаряд пробил броню, прошил тело стоявшего рядом с орудием танкиста и так его швырнул в промежуток между стеной башни и сиденьем, что мы не смогли вытащить его тело из башни.

Три маленьких танка, что шли за первым, тоже остановились. Из-за неправильно выбранной позиции они не могли нас обстреливать. Первый танк загораживал нас от них. Один из танков, идущих сзади, сразу начал разворачиваться, подставив нам бок. Мы мигом воспользовались этим и выстрелили по нему. Страшный скрежет. Мы перебили ему гусеницу. Она слетела с катков вперед, собравшись в красивую аккуратную стопку. Несмотря на это, танк продолжал кружиться на одной гусенице. Теперь он полз с большим трудом.

Больше у нас не было времени уделять внимания этому танку. Он заполз в большую воронку и застрял там. Противник после этого весь день вел заградительный огонь по местности вокруг этого танка, отгоняя непрошенных гостей.

Печальная судьба первых двух танков привела экипажи двух оставшихся в такое замешательство, что они остановились. Вот этого им не следовало делать. Теперь у нас было достаточно времени, чтобы вести прицельный огонь.

После двух выстрелов еще один танк загорелся. Очевидно, танкисты противника были из отборной и храброй танковой части. Из подбитых танков никто не вышел с поднятыми руками. Надо отдать должное смелости и стойкости противника.

Два других танка повернули направо от нас. Очевидно, они хотели обойти нашу позицию и раздавить нас с тыла. Громадные воронки, усеявшие местность, затрудняли их передвижение. Танки направились обратно, как раз мимо нашей пушки. Да что с ними такое случилось? Они как будто смерти искали, подставив нам борта.

Мы открыли по ним огонь. Оба танка загорелись и остановились прямо перед нами.

Противник продолжил бесполезный обстрел наших позиций. По нам били фугасными шестидюймовыми, били снарядами поменьше, шрапнелью, били прямой наводкой и настильным огнем. Земля дрожала и грохот стоял страшный.

Нам нужно было менять позиции и вести огонь среди всего этого. Мне кажется, не было разницы, прятались бы мы в блиндаже или залегли снаружи — столь сильный был огонь. Отдельных разрывов было не различить и не сосчитать. Если попадут, то все, если нет — останемся в живых.

Я не мог слышать собственного голоса. Приходилось кричать ребятам в уши или показывать все знаками.

Малокалиберная пушка вела по нам огонь очередями. Я чувствовал, что снаряды пролетают слишком близко. Один снаряд пролетел совсем близко от меня, я почувствовал горячее давление воздуха, и разорвался сзади меня. Мы решили даже не менять позиции, потому что везде было одно и то же. Если били не слишком сильно по нашему участку, то били по соседям. Все на передовой были в одинаковой ситуации. Просто чудо, что никого из нас не ранило в этот день.

В какой-то момент мы оттащили пушку в лес, который был в ста метрах позади нашего блиндажа. Стволы деревьев падали от попаданий снарядов. Нужно было смотреть, чтобы дерево не упало на нас.

Рты и ноздри разъедала пыль и газы от разрывов. Пыль также сильно ограничивала возможность вести наблюдение. Из-за этой пылевой завесы выскочил один большой танк, стреляя на ходу из пулеметов, было видно, что он хочет нас раздавить. Я видел, что несколько парней из расчета были близки к панике. Мы зарядили пушку и выстрелили по этому чудовищу. В борту танка появилась дыра. Еще несколько выстрелов, еще несколько пробоин. Атакующий танк, получив эти повреждения, повернул назад. Второй танк появился из дыма разрывов, и повторилась та же история. Мы заставили и этот танк отступить…

Большие потери в наступлении 11 февраля понесли огнеметчики 210-го отдельного танкового батальона. В январе батальон был пополнен и имел в составе 11 ЛХТ-130, 30 ЛХТ-133 и 4 Т-26. 10 февраля 1-я танковая рота была придана 331-му стрелковому полку майора Буслаева.

11 февраля танки двинулись в атаку на высоту «Язык». Майор Буслаев сообщил танкистам, что в надолбах есть проходы, но не упомянул, что на высоте есть ДОТ Ski 7. Проходов в надолбах не оказалось. При подходе к надолбам 1-й взвод попал под фланкирующий огонь пушки Хямяляйнена от ДОТ Sk 10. Семь танков мгновенно были подбиты, три из них загорелись. Второй взвод, шедший ближе к озеру Суммаярви, тоже попал под огонь с высоты «Яйцо» и потерял три танка. Пехота 3-го батальона 331-го стрелкового полка, увидев, что танки горят, залегла на опушке леса в 300 метрах южнее высоты «Язык» и дальше не пошла.

Евстратов Николай Александрович. Младший воентехник, танковый техник 90-го отдельного танкового батальона 20-й тяжелой танковой бригады. 9 февраля 1940 года в сложных условиях отбуксировал своим танком Т-28 два спецтанка с нейтральной полосы. 11 февраля 1940 года Т-28 Евстратова был подбит и загорелся. Сильный огонь финской пехоты не позволял экипажу покинуть танк. Евстратов спокойствием и уверенностью сумел внушить экипажу уверенность в спасении. Экипаж до последней возможности вел огонь по противнику, а Евстратов на высокой скорости вывел горящий танк к своим, к командному пункту пехоты (скорее всего, речь идет о КП 331 — го сп). Только там танк остановился и экипаж покинул машину. Несмотря на ожоги рук, Евстратов вытащил из танка горящего товарища. Танк потушить не удалось. Продолжающийся пожар танка угрожал детонацией снарядов и уничтожением КП полка. Евстратов сел в горящий танк и отвел его подальше. Так как в танке начали рваться ручные гранаты, Евстратов вылез из танка, но увидел, что танк отведен недостаточно далеко. Снова сел в танк, был контужен взрывом гранаты, но отвел танк подальше. Только после этого обратился за медицинской помощью.