Игорь Можейко - История Бирмы: краткий очерк Страница 21

В начале 1549 г. Табиншветхи достиг Аютии, но взять ее не смог. Пришлось отступить, и Табиншветхи с трудом сохранил войско в джунглях на обратном пути, где на него непрерывно нападали сиамские отряды. Мечта о мировом господстве рухнула, и, когда Табиншветхи вернулся в Пегу, оказалось, что он не достиг даже основной цели — объединения Бирмы и возвращения бирманских областей. Табиншветхи не смог вынести разочарования и отошел от дел, передав военное руководство своему шурину Байиннауну.

Пока Байиннаун был в походе, подавляя одно из многочисленных восстаний, моны во главе с одним из членов монской царской семьи подняли восстание и убили в 1550 г. Табиншветхи. Немедленно поднялась вся страна; владетели отдельных княжеств поспешили вернуть себе независимость, и государство Табиншветхи в несколько недель перестало существовать.

Байиннаун вернулся щ Таунгу, отбил его у соперников, короновался и вновь начал войну против монов. С большим трудом подавив их восстание, Байиннаун решил нг повторять ошибок своего предшественника, а сначала объединить всю Бирму. В 1555 г., после удачной военной операции, в которой участвовали две колонны, наступавшие на Аву со стороны Пагана и со стороны Таунгу, столица пала, и, преследуя шанов, Байиннаун присоединил к своему царству всю Верхнюю Бирму.

В течение следующего сухого сезона Байиннаун провел успешную кампанию в шанских горах и в течение трех лет покорил все шанокие княжества между Бирмой и Китаем. Эта кампания отличалась от обычных карательных походов его предшественников. Байиннаун поставил целью действительно включить шанокие княжества в состав своего царства. Независимость их была значительно урезана, старшие сыновья собв должны были отныне воспитываться при царском дворе, были запрещены человеческие жертвы и для более организованного перехода шанов в буддизм в горах построили несколько десятков монастырей и направили туда монахов-миссионеров.

После покорения шанов Байиннаун совершил поход на государство Чиангмай, захватил его и вывез в Бирму большое число ремесленников и богатую добычу. Таким образом, для дальнейшей войны против Аютии Байиннаун в отличие от Табиншветхи подготовил почву не только тем, что получил ресурсы всей Бирмы, но и тем, что, ус-тановив контроль над Чиангмаем, взял Аютию в клещи. В 1563 г. бирманские войска вышли в поход на Аютию, в следующем году овладели ею, взяли в плен царя, знатных заложников, множество рабов и обложили Аютию данью. Посадив на трон в Аютии одного из тайских принцев, Байиннаун стал готовиться к установлению господства над всем Сиамом, но тут пришло известие о том, что снова восстали моны. Байиннаун оставил войско сыну и поспешил домой.

Объединение Бирмы и покорение монского государства произошло так быстро, что не могло быть и речи о единстве державы Байиннауна без контроля военной силы. Не только монское и араканское государства, но и такие княжества, как Пром, Яметин и другие, за 250 лет феодальной раздробленности настолько обособились, что при первой же возможности немедленно восставали. Однако если правителей Прома и других городов обуревала феодальная страсть к округлению домена и сохранению феодальных прав и привилегий, то моны чувствовали себя народом, который не может жить под властью бирманцев, и восстания монов были наиболее упорны и кровопролитны. Шла борьба не только между властителями, но и между народом и армией захватчика. Любой переворот в Таунгу, а также военные походы бирманских царей, уводившие их за пределы страны, почти наверняка вызывали вспышку восстаний монов.

К тому времени, когда Байиннаун вернулся, моны сожгли Пегу, в том числе и его дворец. Байиннаун подавил восстание, посадил несколько тысяч повстанцев в дере-вянные клетки, и только вмешательство монахов смогло остановить его от того, чтобы сжечь пленных живьем. Тем временем в Бирму вернулась армия, привезшая захваченных царей Чиангмая и Аютии.

Власть бирманцев и их ставленников держалась в Сиаме в течение двух лет. Отпущенный на родину царь Аютии, который ранее отрекся от мира и ушел в монахи, вернувшись домой, скинул монашескую тогу и склонил население к восстанию. Он рассчитывал также на помощь лаосцев, царь которых Сеттатират был непримиримым врагом бирманцев. В 1568 г. Байиннаун, собрав новую армию, в которой, по данным бирманских и тайских хроник, было более 500 тыс. человек, в том числе 1000 португальцев, выступил в поход и после многомесячной осады вновь овладел Лютней, снес стены города и увел в Бирму половину его населения.

В течение еще десяти лет Байиннаун снова и снова совершал походы против западных и восточных соседей и подавлял восстания. Смерть настигла его в тот момент, когда он готовил решительную экспедицию против Аракана, претендовавшего на власть над дельтой Иравади и Промом.

За тридцать лет правления Байиннаун показал себя весьма зрелым государственным деятелем. Все его действия указывают на большой стратегический талант. Кампании проводились продуманно и были успешными; в случае неудач Байиннаун всегда находил в себе силы начать все снова. И все-таки Байиннаун был не менее трагической фигурой, чем Табиншветхи. Вся его жизнь была заполнена борьбой за строительство империи, которой не суждено было пережить своего создателя. Байиннауну пришлось по многу раз повторять походы и карательные экспедиции, но стоило ему на секунду ослабить контроль над подвластными землями, как их охватывали восстания. Этот крупнейший полководец и государственный деятель Бирмы привел страну на грань новой катастрофы и разорил ее больше, чем нашествия шанов. Однако вряд ли Байиннаун задумывался об этом. Его вела завещанная Табиншветхи идея буддийского властелина мира — Чакравартина.

Если Табившветхи получил от отца потенциально богатое, растущее княжество, а Байиннауну досталось от Табиншветхи хоть и недостроенное, но все-таки находящееся на подъеме государство, то сын Байиннауна, Нан-дабайин, третий из великих царей Бирмы XVI в., получил в наследство не столько империю, сколько фантом, государство, охватившее территорию, которую невозможно было удержать, населенное враждебными друг другу и в первую очередь бирманцам народами, разоренное и измученное. Продолжать политику отца Нандабайин не мог. Жестоко подавив обычные для перехода власти от одного царя к другому восстания (в числе восставших были дядя царя и некоторые министры), Нандабайин в очередной раз принялся покорять восставший Сиам. На этот раз престол там занял молодой Пра Нарет, родственник бирманского царя (Байиннаун женился на сестре сиамского принца, и Пра Нарет приходился Нандабайину дядей). Пра Нарет не только разгромил небольшие отряды бирманских вассалов, но и в двух больших войнах разбил армию Нандабайина. В последней из этих войн, в 1587 г., бирманское войско полгода осаждало Аютию, но было вынуждено уйти обратно; от полного разгрома бирманцев выручило только появление в Сиаме камбоджийских войск, которые отвлекли внимание Пра Нарета от преследования Иандабайина.

Государство Нандабайина находилось на роковой грани. Восстания сотрясали страну. Нандабайин жестоко подавлял их, но они вспыхивали снова и снова, особенно в монских землях, более других разоренных поборами я проходящими в Сиам и обратно войсками.

В 1587–1593 гг. Нандабайин совершил три похода в Сиам, и все они были неудачны. В 1592 г. в Сиаме погиб наследник бирманского престола. Покорение Сиама с каждым годом становилось все более иллюзорной целью. Войны с Сиамом не были нужны разоренной Бирме. Войны же с Бирмой для сиамцев были войнами за национальную независимость. И исход их, неблагоприятный для завоевателей, был предопределен еще в царствование Байиннауна.

Выполнение задачи Наресуана (под этим именем короновался Пра Нарет), желавшего добиться полной независимости от Бирмы и гарантировать себя от опасности с запада в будущем, значительно облегчалось тем, что Пра Нарет много лет провел в почетном плену у Байиннауна и знал и силу и слабость своего соперника. И основной слабостью его — ненавистью монов к бирманцам — он воспользовался.

Отразив последнее нападение Нандабайина и разгромив Камбоджу для того, чтобы обезопасить свой тыл, Наресуан повел свои войска на крайний юг Бирмы, к Тенассериму. Моны встретили сиамцев как освободителей и, понимая это, Наресуан относился к ним не как к побежденным, а как к союзникам. Результаты не замедлили сказаться. Узнав о появлении сиамцев, восстал губернатор порта Моулмейн. Моны Моулмейна обратились к Наресуану с просьбой о помощи против осаждавшей их бирманской армии. Наресуан откликнулся на призыв и не только присоединил к своим владениям Моулмейн, но заодно, преследуя отступавших бирманцев, взял Мартабан, крупнейший после Пегу монский порт.

В 1595 г. сиамские и монские войска были уже под стенами Пегу. Правда, бирманские войска, пришедшие из Таунгу, Прома и Чиангмая, в последний момент отразили угрозу столице, но они так и не смогли спасти державу Нандабайина.