Геннадий Коваленко - Великий Новгород в иностранных сочинениях. XV — начало XX века Страница 21

Там замечательные плодородные земли. Есть там один из лучших сортов рыбы; на одну копейку дают рыбы в таком количестве и можно купить столько, что хватит на сытную еду, наверное, на троих. Рыбы изображены и в гербе Новгорода… Злаков всякого рода, овощей, мяса и дичи в этом городе изобилие. К тому же город ведет большую торговлю медом и воском и снабжает ими всю страну, снабжает хорошо, даже отлично, в достатке создавая обилие провианта…

Шлейссингер оценил роль географической среды в истории Новгорода, отметив, что болота играли роль естественного защитного фактора. Вражеское войско могло подойти к городу только водным путем. Но на юге перед ним лежало опасное для плавания озеро Ильмень, а путь с севера преграждали волховские пороги.

Топкие непроходимые болота, многочисленные реки, глухие леса и бездорожье нередко становились непреодолимой преградой для врага. Еще Герберштейн писал о том, что от Полоцка до Новгорода они «переезжали через столько болот и рек, что имена и число их не могут привести даже местные жители». Поэтому осенние, весенние и даже летние походы в Новгородские земли были крайне затруднительны. Характерно, что одним из центральных вопросов при обсуждении в мае 1471 года плана похода московского войска на Новгород был вопрос о времени выступления. Надо было идти в поход немедленно или перенести его на зиму, «понеже летнее уже время, а земля их многи воды имать около себя, и езера великые, и реки, и болота многи и зело непроходимы, а прежние велиции князи и то время на них не ходили, а кто ходил, тот люди многы истерял».

Ливонский хронист Бальтазар Рюссов описывает поход шведов на Новгород в 1582 году, который окончился провалом потому, что время для него было выбрано крайне неудачно: «Когда на этот раз была потеряна надежда на Нетеборг, шведы должны были снять свой лагерь и отступить с убытком. Тогда все гофлейты в Мартинов день (11 ноября) пошли к Новгороду по дурной дороге, на которой все лужи были переполнены водой, и непогода с ливнем длилась и день и ночь, и все мосты в России плавали под водой. Когда же, по причине таких затруднений, они не могли ничего поделать в России, то с потерей нескольких сот лошадей и почти всех обозных телег они снова возвратились на свои квартиры».

На эту особенность новгородских коммуникаций позднее обратил внимание А.И. Герцен, отметивший, что «в Новгородской губернии есть деревни, разобщенные лужами и болотами с целым шаром земным, к ним ездят только зимой. Этими болотами и этой грязью защищались новгородцы некогда от великокняжеского и великоханского ига».

Но вместе с тем особенности ландшафта Новгородской земли создавали трудности и для иностранных путешественников. Пожалуй, самой большой проблемой для них были дороги. Издревле Северо-восточная европейская равнина, на которой выросло Русское государство, славилась как страна непроходимых лесов и больших многоводных рек. Небогатому населению было не по силам содержать эти длинные дороги в порядке. Единственным строительным материалом было дерево, реже глина, еще реже — камень. Серьезно мешали прокладке дорог контрастные формы рельефа. Дороги, проложенные в лесу, имели свои неудобства. Качество грунтовых дорог зависело от состава почвы. Чрезвычайно сложно было прокладывать пути сообщения в болотистых местностях. Больше, чем люди, русскую дорогу приводили в порядок зной и мороз.

Дорога от Новгорода до Москвы, во многом определявшая имидж страны, была дика и пустынна, тогда как пространство от Новгорода до Пскова было заселено несколько гуще и имело много деревень и сел. Поэтому путешественники, ехавшие из Польши в Москву, все-таки предпочитали путь на Псков и Новгород более короткому пути через Смоленск. Путь от Новгорода до Москвы летом ямщик преодолевал за 6–7 суток.

Из Западной Европы в Москву через Новгород ехали, как правило, через Ригу (Трана, Витсен) или Нарву (Гюльденстьерне) — зимним или летними путями, или через Ниеншанц и Орешек по Неве, Ладожскому озеру и Волхову (Олеарий), в отдельных случаях — через Выборг (Агрикола, Юстен, Спарвенфельд). Через Кенигсберг, Кокенгаузен, Нейгаузен в 1661 году проследовало посольство Мейерберга. Основными пунктами пересечения русско-шведской границы в XVII веке были Мегозиц (Меузица, совр. Миекса) в полумиле от Нейгаузена и Муравена (Муравейна) на реке Луге.

Описания сухопутных дорог отражали западноевропейские представления об «инфраструктуре» России; в них присутствовал мотив опасности для путешественников, исходящей как от людей, так и от диких зверей. Зимой и летом волчьи стаи, шайки воровских людей делали путь по русской земле трудным и опасным. Летом еще одним источником опасности были пожары. В 1650 году шведский торговый представитель Юхан де Родес сообщал королеве Кристине: «Во время дороги, вследствие большой опасности от огня, я не хотел располагаться ни в одном селении, но расставлял всегда на поле в круг военный обоз и сам помещался с деньгами посередине, а вокруг военного обоза приказывал ставить караульных».

На качество дорог в 1602 году жаловался Аксель Гюльденстьерне: «Мы почти все время ехали по одному сплошному бревенчатому мосту». По всей вероятности, именно такая бревенчатая гать представлена на рисунке Хутеериса. На нем хорошо видна общая конструкция сооружения, представляющая собой два ряда вертикально вбитых в землю свай, между которыми уложен настил из бревен. Повороты дороги обозначены вешками, указывающими направление пути в период снегопадов, распутиц и дождей. В некоторых местах Новгородской земли почти весь путь проходил по таким гатям.

Члены нидерландского посольства отметили в своем отчете: «Почти половина дороги состоит из дерев, которые кладутся по болоту». Стрейс писал о том, как они «проезжали по болотистой местности, от одной настилки из бревен до другой, наши повозки часто ломались…».

Поэтому многие иностранцы предпочитали по возможности ехать водным путем. Так, Олеарий писал, что члены посольства «оставались в Новгороде в бездействии четверо суток и в последнее число июля отправились дальше до Бронниц водою, так как из-за болотистой, топкой местности невозможно было ехать сушею».

Очень тяжелой в 1655 году показалась дорога от Валдая до Бронниц Павлу Алеппскому: «Поистине дорога в Новгород есть дорога в самый ад: никаким языком не опишешь ее тягостей, затруднений и тесноты». Последний участок пути от Бронниц до Новгорода проходил по воде, и путешественники отдыхали на нем после трудной дороги.

Следует отметить, что оборотную сторону знаменитого русского бездорожья, затруднявшего продвижение врага, отметил наблюдательный Пальмквист:

В большинстве своем дороги в России хороши и удобны, а также сухи и тверды там, где растут хвойные леса (сосновые и еловые), но неудобны для проезда там, где растут лиственные (березовые, ольховые или осиновые) леса, так как здесь они вязки и топки. При этом русские, несмотря на массу имеющегося под рукой материала для улучшения этих дорог, не исправляют и не улучшают их нарочно, особенно те дороги, что ведут от границы в глубь страны, дабы этим затруднить, если не предотвратить совсем доступ иностранцам в глубь их страны.

Можно сказать, что в XVII веке знания иностранцев о Великом Новгороде становятся более глубокими, а его образ в европейской письменности становится более конкретным. При этом конкретно-исторический пласт информации дополняется историко-философским осмыслением его истории. В XVII веке появляются первые планы и рисунки города, описания его главного символа — герба, поэтические произведения с новгородской тематикой. Историко-географические описания Новгорода дополняются описаниями «визуализирующими» — позволяющими читателю как бы увидеть своими глазами жизнь и быт горожан, события городской жизни. По мнению иностранцев, в XVII веке Великий Новгород сохранял не только свое название, но и свое значение как одного из самых крупных и населенных городов Европы, который и «поныне славится торговлей и богатством». Но при этом на страницах их сочинений появляется тема контраста между былым величием и современным состоянием города.

На рубеже веков, в 1699 году, в Новгороде побывал англичанин Джон Перри. Отметив его обширную торговлю со шведскими владениями, он назвал его «одним из самых значительных и населенных городов России». Через несколько лет он верно уловил тенденцию превращения Новгорода в «сборное место для войск» и «складочное место» «ввиду намерения царя сделать Петербург столицей Русской империи».

XVIII век.

Город древен, знаменит и велик…

В годы Северной войны Новгород стал прифронтовым городом и оперативной базой — местом сосредоточения войск, продовольствия и боеприпасов. После поражения под Нарвой стратегическое значение Новгорода возросло. Полагая, что Карл XII двинет армию на Москву, Петр I приказал приступить к срочному ремонту и строительству оборонительных сооружений в Новгороде. Пополнялся крепостной арсенал, на берегу Волхова у Владимирской башни, где еще в XVI веке находилась «зелейная мастерская», было организовано производство пороха, фанат и бомб для нужд армии. Здесь комплектовались и обучались войска.