Лев Колодный - Хождение в Москву Страница 21

При этом не был до конца уверен, что делает богоугодное дело, скорее даже наоборот. Поэтому, как отмечают историки, насмотревшись на комедийное действо о царе Навуходоносоре, шел в баню, а затем выстаивал обедню в церкви для очищения от грехов.

Приближенные во время спектакля стояли на сцене. А царица с детьми находилась в ложе, отгороженной от зала решеткой.

Театру этому придавалось исключительное внимание. Вместе с приказом привезти в Москву мастеров-рудознатцев, умевших добывать руду и выплавлять металл, с ними значились трубачи и люди, "которые могли бы всякие комедии строить". Нашелся и в Москве театрал - Иоганн Грегори, живший в Немецкой слободе. Был он пастором без прихода, а кроме того, успел за свою бурную жизнь побывать и в солдатах, и в учителях. Стал он режиссером придворного театра в Потешном дворце. Вместе с "немцами", то есть иностранцами, выступали дворовые люди боярина Артамона Матвеева, перенявшие быстро эту науку. Артамон же Матвеев, игравший важнейшую роль в государстве, был охотник до нововведений, он организовал театр в Кремле, не пожалев для него ни времени, ни слуг, ставших комедиантами и музыкантами.

Все - и взрослые, и дети - с необыкновенным вниманием взирали на сцену, где подолгу разыгрывались пьесы на фоне декораций. Затаив дыхание взирали, "как Алаферна царица царю голову отсекла и на органах играли немцы да люди дворовые боярина Артамона Сергеевича Матвеева".

Такого еще Кремль не видывал. Сотни лет служила правителям потехой охота с птицами и собаками на лосей, медведей, зайцев и лисиц. Занимались охотой два приказа, служили при дворе сотни псарей, строились потешные дворы, опять-таки для охотничьей потехи... И вдруг необыкновенная затея совсем другого рода, потребовавшая и помещения, и актеров, музыкантов, художников, писателей, больших средств. Пьесы переводились с немецкого. Писал их Симеон Полоцкий.

Есть предание, что Софья перевела пьесу Мольера "Врач против воли", писала и сама. Она же выходила на подмостки, с упоением выступала в роли героинь, как бы испытывая себя, готовя к предстоящему выходу на сцену истории.

Сохранились диалоги из этих пьес, доносящие до нас аромат времени, тот язык, которым говаривали не только во дворцах и храмах, но и на улице, повседневно.

"Юдифь. Агра, иди во след мене!

Агра. Ох милостивая госпожа, страх таков на меня напал, что чуть сердце мое из утробы не выскочет..."

И хотя разыгрывались сцены на библейские, исторические темы, зрители связывали происходящее на сцене с жизнью, с той борьбой, что кипела в стенах Кремля. И не без основания.

Перед глазами Петра разыгрывались "потехи" не только на сцене. Его учитель дьяк Никита Зотов велел нарисовать на стенах картины из отечественной истории, где юный Петр видел "знатнейшие" города, здания, корабли... Здесь же развешивали немецкие потешные картинки - лубки.

Милославские пытались выселить подраставшего Петра из этого дворца. Это им не удалось. Но настал час, и на глазах Петра произошла подлинная трагедия; Артамон Матвеев пал от руки взбунтовавшихся стрельцов, пали и многие Нарышкины. А Иван Милославский руководил этим кровавым заговором в пользу Софьи, не раз игравшей до того цариц... На семь лет стала она правительницей государства.

Когда возмужавший Петр отправил ее в монастырь, то имя Милославских даже перестали упоминать, а бывший их дворец именовали Потешным. К тому времени стали воинами бывшие потешные, игравшие с Петром в батальные сражения. Им предстояли великие походы. Но театра Петр не забыл. По его указу для него построили здание на Красной площади.

В XVIII веке служил Потешный дворец резиденцией "главнокомандующего Москвы", находилась в нем Кремлевская экспедиция, ведавшая строительством. А значит, бывали тут Василий Баженов, Матвей Казаков, их ученики, застроившие Москву сотнями зданий. В XIX веке жил тут комендант, отчего дом звали Комендантским, а соседнюю башню Кремля и поныне так зовут.

Потешный дворец перестраивался не раз: утратил купола, изменен внутри. Но и теперь сохранилось много следов его блистательного наряда. Дом этот относится к немногим, пересчитываемым по пальцам, московским дворцам XVII века. "Здание сие в Москве вместе с теремами было одним из прекраснейших памятников гражданского зодчества в XVII столетии". Так считали век тому назад. Так полагают и теперь.

ИВАН ВЕЛИКИЙ

Иван Великий находится в сердцевине Кремля, а значит, в центре всей Москвы, возвышаясь над всем, что только есть, было и будет, потому что и впредь решено не строить в центре Москвы ничего выше, что могло бы умалить его значение. На протяжении веков делались попытки затмить Ивана Великого, но из этого ничего не получалось. То вмешивалась природа, и молния срезала дерзостный шпиль Меншиковой башни, попытавшейся подняться над Иваном Великим, то выходил указ, запрещавший строить колокольни выше купола древнего великана. Совсем недавно башню гостиницы "Россия", ставшей соседом Кремля, довели только до высоты восьмидесяти метров, и все по той же причине. Высота Ивана Великого 81 метр.

В отдалении от Боровицкого холма поднялись и строятся новые стометровые дома, будут, конечно, появляться и более высокие здания, но в центре Москвы Ивану Великому навсегда отводится роль главы, точно так же, как Кремлю всегда предназначается быть сердцем города.

Когда на Соборной площади в конце XV века лучшие зодчие Руси и Европы один за другим возводили на месте обветшавших стен, дворцов и храмов новые - масштабнее, величественнее, пришел черед и колокольни. Для новых главных соборов государства требовалась и новая звонница. Вот почему на месте старой зодчий Бон Фрязин заложил новую. Как повествует летопись: "...тогда же и другую церковь разобраша Иоанн святый Лествичник, иже под колоколом, созданную от великого же князя Ивана Даниловича (Калиты) в лето 6836 (1505 год), заложивша новую церковь Иоанн святый на старом месте".

За три года над Соборной площадью и всеми ее постройками поднялась колокольня - церковь высотой в 60 метров. Она была выше всех строений Кремля и Москвы. Шестьдесят метров - это высота двадцатиэтажного современного жилого дома. Можно представить себе, как гордилась Москва и ее народ, когда поднялся величавый столп, ставший символом независимости и могущества государства, способного возвести в своей столице столь грандиозное строение.

Тогда и стали называть колокольню Иваном Великим. Почему Иваном? Вернувшись из победоносного Псковского похода, Иван Калита заложил в 1329 году и в том же году соорудил колокольню - церковь в честь Иоанна Лествичника. Этот святой - тезка великого князя - считался его покровителем. На княжеских печатях Ивана Калиты мы можем увидеть изображение Иоанна Лествичника в рубище и с книгой в руках.

Иван III подобно своему предку Ивану Калите почитал Иоанна Лествичника и постарался в его честь соорудить пристойную колокольню. Ее звали Ивановской, или Иваном. За размеры народ окрестил его - Великим. Так в этом имени связалась воедино память о Иване Калите, Иване III и их покровителе Иоанне Лествичнике, которого чтили многие русские люди, названные в его честь Иваном...

Дошедшая до нас колокольня была начата одновременно со строительством нового Архангельского собора и закончена была одновременно с ним. Летописец в 1508 году мог с удовлетворением занести на страницы истории:

"...Того же лета совершиша церкви Святого архангела Михаила на площади и Иоанн святый, иже под колоколы, а мастер церквам Алевиз Новый, а колокольницы Бон Фрязин". Это вторая и последняя из дошедших до нас записей относительно рождения Ивана Великого.

Впоследствии в XVIII веке для дочери Петра I - Елизаветы была составлена справка, где давался ответ о происхождении названия колокольни. В нем говорится: "А потому она Ивановская колокольня, что под нею построена церковь во имя Иоанна Спасителя Лествицы. А по мирскому прозванию та Ивановская колокольня Иван Великий для того та колокольня в вышину от пошвы с крестом 45 сажень". (В этой справке высота несколько преувеличена.)

Как и двести лет тому назад, мы подобно нашим предкам не все еще знаем о своей колокольне, и сейчас кое-что проясняется.

Конечно, высота от подножия до креста известна теперь каждому школьнику. Такой она стала, однако, не сразу, а спустя много лет после Бона Фрязина.

Весь XVI век Иван Великий возвышался на шестьдесят метров. Но когда взошел на царство честолюбивый Борис Годунов, так долго стремившийся к короне, то он решил увековечить это событие и поднять купол Ивана Великого еще выше, сделав его, таким образом, династическим обелиском, символом власти новой династии, которую он намеревался основать. Борис Годунов знал толк в строительстве, в свое время он руководил сооружением Смоленского кремля. Предполагают, что надстройку Ивана Великого Годунов поручил своему давнему знакомому - зодчему Федору Коню, строителю Смоленского кремля.