Михаил Воробьёв - Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир Страница 21

Социальное положение ая и хата оставалось неизменнйм до середины VII в., как, впрочем, и других переселенцев. Ассимиляция с аборигенами на протяжении поколений зашла настолько далеко, что натурализовавшиеся иммигранты в социальном отношении мало чем отличались от местных жителей. Окончательная японизация облегчалась двумя мероприятиями в ходе реформы Тайка. Первое мероприятие заключалось в ликвидации системы корпораций (бэ), как зависимых, так и привилегированных. Тем самым уничтожались корпоративные основы неравенства или изолированности. С этих пор единственное отличие ая и хата стало заключаться в фамилиях. Второе мероприятие сводилось к упразднению старых званий и к введению восьми новых (685 г.). Так, были упразднены звания привилегированных, старых иммигрантов— атаэ, обито, мияцуко, должностные звания оми, фубито, сугури, оса, киси, эси, кусуси.

Ая играли большую политическую роль, нежели хата. Уже родоначальник клана Ая-но атаэ — Ати-но Оми и его сын Цукано Оми оказались ближайшими приближенными царей Ритю и Юряку. Хата вступили на политическую арену в V в., когда Хата-но кими сакэ стал придворным Юряку. Как управляющий царскими корпорациями, он ведал 18 670 членами 98 групп хата. Один из ая в конце концов поддержал клан Сога в его стремлении принять буддизм. Ая принимали участие в просветительской деятельности Сётоку-тайси, в реформах 645 г. В тесном контакте с родом Сога, принявшим во второй половине VI в. буддизм, находились ая и хата, представители которых ведали финансами Сога. Строительство первых храмов тоже не обошлось без их участия.

Иммигранты с материка были естественными проводниками китайской письменности. Верхний их слой, конечно, был грамотным. Не случайно в течение нескольких столетий переводчиков И писцов набирали только из их среды. Но удивительно другое: почему этот грамотный слой почти не оставил после себя конкретных письменных материалов ни на старой, ни на новой родине? (ср. [Aoki, 1974, с. 19]). Допустимо, что со старой родиной они быстро утратили связь, на новой же далеко не всегда встречали дружелюбный прием и попадали на службу к правителям Ямато. В японских источниках столкновение между пришельцами и аборигенами — нередкий мотив, хотя он обычно предстает в мифологическом оформлении, в виде схватки между пришлым и местным божествами [Древние фудоки, 1969, с. 34, 77, 92–93], причем объектом борьбы часто является земля [Древние фудоки, 1969, с. 90, 95]. И очень часто победу одерживает прошлое божество — иногда обнаружив лучшие навыки в рисосеянии [Древние фудоки, 1969, с. 91].

Переселениями в Ямато групп ая и хата миграции на острова не закончились, они лишь сократились. Так, в 666 г. из Пэкче прибыло 2 тыс. человек обоего пола. Их поселили в восточных провинциях. В начале IX в. в столице Хэйан и в пяти центральных провинциях (гокинай) произвели перепись, которая выявила 1182 клана и фамилии. В перечне «Синсэн сёдзи року» они разбиты на четыре группы: 1) кобэцу — ответвления верховного божества и императорского клана; 2) симбэцу — отпрыски «земных богов» (т. е. не Аматэрасу и др.); 3) сёбан — иноземные кланы; 4) ми- тэй-но дзосё — кланы неизвестного происхождения (табл. 5, 6).

Таблица 5

Разбивка кланов по провинциям и по группам на основании — переписи в начале IX в.

* Восточная половина г. Хэйан.

** Западная половина г. Хэйан.

*** В VII Р. входила в пров. Кавати.

Среди 117 фамилий неизвестного происхождения числится 47, предки которых, несомненно, пришли с материка. Интересно, что около 800 г. треть фамилий в Центральной Японии вела свое происхождение с материка. Эта перепись — последняя попытка выделить самостоятельную группу иноземного происхождения.

В III–VII вв. существовали постоянные контакты с континентом. Переселение корейцев и китайцев зафиксировано не только в летописях.

Таблица 6

Разбивка иноземных кланов (сёбзн) по месту происхождения и проживанию.

* Восточная половина г. Хэйан.

** Западная половина г. Хэйан.

*** В VII в. входила в пров. Кавати.

Очертания голов глиняных статуэток-ханива вполне соответствуют конфигурации обнаруженных черепов той эпохи. Население этого времени по высоте и ширине костяка не отличалось от современных японцев середины XX в., только Ч|ере(па у них были ниже. Высота лица у них была выше, чем у людей дзёмон, но ниже, чем у жителей яёи и современных японцев. Черты лица отличались большей уплощенностью, чем у народа дзёмон. Прикус встречался менее чем в 30 % случаев. Их отличие от современных японцев ощущается меньше, чем последних от людей яёи или дзёмон.

Эта антропологическая картина может быть усилена социоэтнической и культурно-исторической. Хотя численность китайско — корейских иммигрантов всех потоков по сравнению с массой всего аборигенного населения оказалась невелика, их значение не определяется этим простым соотношением. Пришельцы, обладавшие более высокими общественными и культурными навыками, прибыли в страну, где уже зрела государственность. Они были сразу поставлены ей на службу. Их расселили компактными группами в исконно японских провинциях (гокинай) вблизи царских ставок. Это позволило им не утонуть в чуждом этническом море, а растворяться в нем постепенно, делясь своими навыками (последние сохранялись и совершенствовались в бэ). Предпочтительное использование их представителей в аппарате управления, в делопроизводстве, в специализированном ремесле и прикладном искусстве, в окружении правителя, на службе подымающегося буддизма и конфуцианства неизбежно повышало их социальное положение и престиж. В период реформ они оказались надежной опорой реформаторов. В итоге они заняли прочное место в новом привилегированном сословии (см. [Ким Сокхён, 1966]).

Древнейший и древний этапы этнической истории обитателей Японских островов отличаются довольно бурным течением процессов этнорасовых смешений, естественным следствием миграции населения и диффузии культуры. Смешение, однако, как правило, приводило не к полному уничтожению старых компонентов, а к наслаиванию новых компонентов на старые [Mizuno, 1968, с. 73–74]. В настоящее время утверждают: 1) современные японцы подразделяются на два локальных типа: а) тип Тохоку и побережья Японского моря, б) тип Кинай (Кинки, побережье Внутреннего Японского моря, Токайдо, Южное Канто); 2) тип «а» имеет общие черты с айнами, а тип «б» — с корейцами; 3) из географического распространения этих типов следует, что тип «а» аборигенный и первоначально распространился по всей Японии, а тип «б» — пришлый из Кореи и распространился через зону Внутреннего Японского моря до Кинки и далее на восток; 4) айны и японцы смешивались при контактах; то, что результат смешения напоминает показатели типа «а», возможно, означает участие айнов в формировании этого типа; 5) главными этническими компонентами, участвовавшими в этногенезе японцев, были айны и корейцы. Южные китайцы, микронезийцы, индонезийцы, возможно, вступали в контакт с этими главными компонентами, но главным образом на о-ве Сикоку [Kanazeki, 1965; Tubaki, 1968].

Процесс формирования японской народности достиг поворотного пункта в конце раннего железного века, или курганной эпохи, и нашел свое выражение в создании сравнительно однородного пласта населения на значительной части территории островов (в Кинки, Тюгоку, на севере Кюсю). Этот пласт успешно испробовал свои силы как на политической арене — в создании режима Ямато, так и в культурной сфере — в кристаллизации культуры Асука. Но с достижением поворотного пункта формирование древней японской народности еще не закончилось. Новая и последняя крупная волна китайско — корейской миграции и диффузии придала окончательный облик древней японской народности, связав ее прочными кровными узами с современным ей китайско — корейским миром. Отныне и надолго однородное население твердо закрепило за собой этническую территорию: о-ва Кюсю, Сикоку, Хонсю (кроме северной оконечности последнего), создало свой язык и приняло единую китайскую письменность, осознало себя как народ — Ямато и, как таковой, создало особую модель общества и культуры.

Глава 5. Общество

Ематай во II–III вв

Загадка местонахождения владений вадзин

Самое раннее упоминание о стране народа вадзин (кит. во- жэнь) мы находим в китайском источнике «Вэй чжи». Однако лаконизм главы о вожэнь в «Вэй чжи», некритическое смешение сведений, относящихся, возможно, к разным народам и полученных составителем из вторых рук, сочетаются с нечеткостью чисто географических представлений о расположении описываемых земель и народов и породили проблему местонахождения владений Ва, которая не решена окончательно и по сию пору. Уже авторы «Нихонги» столкнулись с этой проблемой и не могли безоговорочно принять дат и версий «Вэй чжи», поэтому они избрали другой путь: они цитировали «Вэй чжи» в примечаниях к основному тексту и лишь намекали на то, что Химико, правительница Ематай, и Дзингу, царица Ямато, — одно и то же лицо, поскольку они жили примерно в одно время. В 1264 г. Ематай впервые отождествили с Ямато в «Сёку Нихонги». Мотоори Норинага в 1778. г. обосновал расположение Ематай на Кюсю, косвенно подкрепляя этим право местного князя посылать дань за рубеж и получать помощь оттуда. Находка известной золотой печати в 1784 г. укрепила эту теорию и способствовала появлению гипотезы, по которой и Химико и Дзингу привязывались к Кюсю. Позднее археологи установили существование двух культурных центров: с ханьскими зеркалами на Кюсю и вэйскими — в Центральной Японии, на о-ве Хонсю (Кинай), где находилось Ямато. Наличие остатков вэйской культуры считалось доказательством связей Ямато с династией Вэй й центрального положения Ямато в III в. Это усилило позиции сторонников отождествления Ематай с Ямато. Однако неспособность историков той поры использовать археологические материалы и воссоздать картину завела проблему расположения Ематай в тупик. Этот тупик стал преодолеваться лишь после второй мировой войны.