Николай Дубровин - Наши мистики-сектанты. Александр Федорович Лабзин и его журнал "Сионский Вестник" Страница 21

Прежде всего подобное издание должно было стать в полную зависимость от духовенства, которое, не принимая никакого литературного участия в обсуждении вопросов религии, могло сильно тормозить дело.

В указе Сенату 9-го февраля 1802 года было сказано: «Что принадлежит до книг церковных и вообще к вере относящихся в издании их поступать на точном основании указа 27-го июля 1787 года, коим запрещается в частных типографиях печатать церковные или к священному писанию, вере, либо толкованию закона и святости относящиеся книги. Таковые должны быть печатаны в Синодской или иных типографиях, под ведомством Синода состоящих, или же от комиссии народных училищ с Высочайшего дозволения изданы и впредь издаваемы будут» [209].

На этом основании в цензурном уставе 9-го июля 1804 года была включена 8-я статья, по которой «все сочинения до веры относящиеся и подлежащие печатанию в духовных типографиях должны быть рассматриваемы духовной цензурой, находящейся под ведением Св.Синода и епархиальных архиереев».

Указ 1787 года и учреждение для духовных книг особой специальной цензуры в Московском Донском монастыре служили огромным препятствием для их издания и распространения. Присылка рукописей из всей России в Москву и печатание их в одних синодальных типографиях, естественно, были большими затруднениями для издателей. Были примеры, что книги не выпускались потому, что в них находились идеи противные философии Вольфа или богословию Буддея, которые тогда преподавались во всех наших духовных училищах. Нередко случалось, что весьма хорошие религиозно-нравственные сочинения не пропускались цензурой потому, что были написаны или переведены светскими лицами, тогда как духовенство, само не писавшее ничего, находило, что только оно одно и может издавать духовные книги.

Все эти обстоятельства и затруднения заставляли Лабзина устранить свое издание от духовной цензуры, и он успел в этом, хотя и не без некоторых затруднений.

Во второй половине XVIII столетия появилось много сочинений о религии, изданных светскими людьми и напечатанных в частных типографиях. Сначала правительство не обращало на это особенного внимания, видело в них даже некоторый противовес распространившейся тогда философии и учению энциклопедистов, но вспыхнувшая французская революция вызвала иной взгляд на эти книги. В них стали находить попытки к распространению учения, чуждого вере и истинам, почерпаемым единственно из чистейшего учения Иисуса Христа.

Указ 27-го июля 1787 года остановил распространение таких книг, подверг преследованию их издателей, и издание религиозно-нравственных сочинений подчинили духовной цензуре. Но французская революция давно окончилась, политические страсти улеглись, и общество, сознавая, что без религии жить невозможно, стало само противодействовать распространению безбожия.

В то время, когда Вольтер и его последователи наводняли Европу множеством антирелигиозных книг и рассылали их всюду за самую дешевую цену, в той же самой Европе составлялись общества с целью таким же способом подкреплять истины христианства. В Голландии образовалось «Общество для защищения христианской религии», которое ежегодно предлагало задачи и выдавало премии за защиту и объяснения христианства. В России, хотя и не официально, масонство получило право на свое существование и, наконец, в Англии, еще в 1795 году, по почину частного человека, образовалось «Библейское общество», членами которого были люди всех христианских вероисповеданий. Несмотря на различие религиозных убеждений членов относительно догматов и правил религии, английское библейское общество действовало с величайшим единодушием и успехом.

С 1795 года и по конец 1804 года оно роздало бедным Библий и Нового Завета более 179.000, других же духовных книг более 500.000 экземпляров.

Таким образом противодействие антирелигиозному учению было начато не духовенством, а людьми светскими, и на этом основании Лабзин просил, чтобы ему было разрешено издавать журнал с разрешения гражданской цензуры. Он опирался на общие постановления цензурного устава, состоявшие в том, чтобы в издаваемых книгах не было ничего противного высочайшей власти, гражданским законам, христианской религии, установлениям церковным, благопристойности, лично каждого и общественной безопасности.

Получив на то разрешение, Лабзин приступил к изданию журнала под заглавием: «Сионский Вестник». Он назвал журнал свой прямо христианским, дабы самое слово сие, вышедшее, так сказать, из употребления, сделать обыкновенным, по крайней мере наравне с другими философскими, учеными и литературными терминами. Лабзин не имел и не искал себе помощников или сотрудников; но «предав дело свое Промыслу, принялся за оное без размышления и, так сказать, безрассудно» [210].

Не имея никаких денежных средств для начала такого дела и занимая две административные должности, А.Ф. ежедневно исписывал по нескольку листов, сам хлопотал в типографии, цензуре и впоследствии вел обширную переписку с разными лицами по возбуждаемым ими вопросам. 1-го января 1806 года явился первый номер «Сионского Вестника», им одним составленный и написанный. Поздравляя читателей с новым 1806 г., Лабзин так объясняет цель своего издания:

«Сколько поздравлений, говорит он [211], и желаний расточаем мы в сей день, без мыслей, без разбору! И сколько сами принимаем их. Иной наделяет нас честью и богатством, другой здравием и долголетней жизнью, иной всеми благами времени и вечности: но все сии щедрые дары оставляют каждого из нас в такой же нужде и бедности, в какой кто был. Един Всевышний не дарит тщетным и Его даяния не состоят в пустых желаниях, а потому и обратимся лучше к Нему с нашими желаниями и о себе, и о других, и с благоговением попросим: да даст Он друзьям и врагам нашим добродетелей исполненный год! Да сохранит и тех и других, первых к услаждению, а вторых к исправлению нашей жизни! Да увеличится в сей год между нами слава Его, и истинное христианство, да проникнет оно в чертоги, равно как и в хижины. Да благословит Он воспитание детей наших в их возрастании, мужей в их подвигах и старцев в их немощах. Да постыдит каждого раба пороков и поможет каждому подвизающемуся во благе. Да утешит всех скорбящих, болящих, умирающих и да будет к нам милостив. Мы же сами себя, и друг друга, и весь живот наш Ему предадим.

«Вот наши желания и поздравления читателям нашим. Остается нам принесть им дар какой-либо, и в сей дар посвящаем мы им представляемый ныне журнал наш, прося всех и каждого принять оный дружески и благосклонно, пользуясь им, если в нем найдут для себя что угодное и не гневаяся, если мы в чем не угодим их вкусу. «Мы начинаем его отнюдь не в намерении учить или наставлять кого; a, по свойственной человеку сообщительности, хотим только поделиться с ближним нашим тем благом, которое сами любим и дорого ценим, и которое может быть и ему столь же любезно. Книги есть всякие и на нашем языке: кто любит читать, может сам избирать себе чтение; кто сего не любит для того и наш журнал не помеха: сего же рода книг, кажется, y нас не довольно и христианского журнала никогда еще не бывало, хотя в других землях сие не так необыкновенно... Чувствуя сами нужду заимствоваться по сим материям от иностранных писателей, вздумали помочь и другим чувствующим ту же нужду и не имеющим, хотя впрочем пустого, но по обстоятельствам важного преимущества, — знания чужих языков. Позволено, я думаю, будет нам сказать, что россиянину-патриоту даже обидно вообразить, что его соотчич, по неимению только потребных для него книг на природном его языке, осужден не знать и не иметь тех прав, какими пользуется иногда слуга его, если он иностранец; тем более оскорбительно было бы дозволить ему одни и те же книги на чужом языке читать, а на своем нет, через что всякий явно побуждаем был бы предпочитать чужие языки своему».

Обещая посвятить свое издание христианству, т. е. религии и Св.Писанию, Лабзин высказывал надежду, что журнал его «не так-то будет скучен, как может быть иной, по содержанию его себе представляет»; что он будет заимствовать подходящие сведения из других журналов и книг, и что наконец содержание журнала будет приспособлено ко вкусам читателей, которых издатель делил на три категории: 1) ученых, которым христианство не противно и которые желали бы в нем увериться; 2) ученых, которые верят христианству и любят его, и 3) просто верующих, которым все то, что говорится о Спасителе, приятно, угодно и любезно [212].

Первая книжка «Сионского Вестника» была встречена с большим сочувствием. Тогдашние издатели журналов имели обыкновение прилагать список подписчиков поименно. Если сравнить число их с числом подписчиков «Сионского Вестника», то Лабзин имел полное право гордиться успехом своего журнала. По выходе первой книжки, он получил 400 руб. «от восхищающегося его изданием»; зная, что подобный журнал на первых порах не может вознаградить трудов и издержек на печатание, приславший деньги выразил желание участвовать «пером и добром своим». Преосвященный Феофилакт, епископ калужский, еще до выхода первого номера, только по одному объявлению, подписался на 30 экземпляров «Сионского Вестника», а по выходе второй книжки было уже 93 подписчика в Москве, и из них 33 человека духовных особ. Митрополит с.-петербургский Амвросий выразил свое сочувствие журналу и не только рекомендовал духовенству читать его, но в письме к лицу, просившему о пропуске одной духовной книги, советовал исправить ее по примеру «Сионского Вестника». — «Да простится издателю сия нескромность, писал Лабзин [213], когда он скажет, что редкий муж, достопочтенный наш отец Филарет (впоследствии митрополит московский), бывший тогда еще в Сергиевской лавре, переписывал для себя «Сионский Вестник», не имев возможности его купить». — Тогдашний митрополит московский Платон домогался узнать имя издателя [214], сам читал и другим поручал читать с тем, что не найдут ли они в «Сионском Вестнике» чего-либо противного вере, говоря, что журнал этот пристыжает духовенство тем, что человек светский принял на себя роль проповедника.