Андрей Губин - Молоко волчицы Страница 21

Сено - товар неклейменый. Прямо не придерешься. Два вечера Глеб становился в засаду в глухом переулке, чтобы ломануть Оладика дрючком. Пожег руки старой крапивой и злее сжимал кол. Оладик отсиживался дома. Телку в садах пасли семилетние Петька и Дашка. Глеб подстерег момент и перерезал телушке глотку. Окруженный плачущими детьми Оладик на горбу принес скотину домой. Начали пировать - мяса сколько! Только горько голосила баба: росла бы молочница и - на тебе! Шел мимо Глеб Есаулов. Посочувствовал горю хозяев. Сказал:

- Сенцо-то теперь залежится!

Ночью ему снилась телка. Проснулся с болью в душе. Жалко. Не Оладика. Телку. И еще больше злился на вора, толкнувшего на убийство. Ведь именно телят Глеб любил без памяти.

С утра повозившись с телегой, в сердцах толкнул сгнивший передок. Лес, привезенный на новый ход, пошел Спиридону на хату. Прибежал за накваской Федька Синенкин, мать тайно от отца послала, уж больно вкусное молоко у Есауловых! Прасковья Харитоновна встретила его ласково, дала гостинец. Федька передал Глебу, чтобы он нынче вышел на угол к Марии.

Не до свадьбы сейчас Глебу. Фургон новый справлять надо, с весны начнут возить с гор желто-лимонный камень, с Подкумка булыжник и песок господа затевают строить за парком лечебницу, да такую, говорят, что будет лучшей на всем свете. Фургон деньги стоит, а тут и так разорение с картошкой, сеном. Завтракая, выпил араки, удивив мать. Пошел на мельницу. Там опорожнил с Трофимом еще пузырек пшеничной горилки. Откуда-то появились Михей и Спиридон. Трофимов обрадованно пригласил и их. Они стали благодарить мирошника за быков, данных Глебу за поденщину, - щедро заплатил мужик. Пришлось отпечатать еще один "плакон". Сели на перевернутую колоду у тихой зимней воды, неспешно, на солнышке, повели пир-беседу - с полем управились, можно теперь покумекать о мирском и суетном. Подливая в кружки, Трофим рассуждал, никого не беря в свидетели:

- И только в супружестве человек приходит в свое естество. И казак, и баба были попервам одной сутью. Но в гневе рассек их господь бог, и с тех пор тяготеют они друг к дружке, половину свою ищут...

Вон он куда гнет, сиволапый! Конец года - время сватовства, сговоров. Хмельные казаки куражились. Мужитве лестно породниться с кавалерами его величества, а что толку с этого кавалерам! Богат мирошник, черт крюком не достанет. Это резон, но стыду не оберешься. В окно выглядывала невеста, хромая Раечка, - три жениха во дворе, но ей люб один, Глеб. Мать спешно жарила картошку на отборном жиру.

Самогон рождал нежность в суровых душах. Заливал завет отцов не смешиваться с мужиками, не позорить казачьи роды. Глеб во хмелю мрачнел, Спиридон делался веселым, а Михей говорливым и добрым - то без пряжки домой придет, то без шапки: подарил по пьянке. Гуляки уважительно подкладывали друг другу соленые огурцы, ломти сала, величали по имени-отчеству. Пигунов угадывал мысли братьев:

- С красы воду не пить!

- К т о в д о м с н о х у в о з ь м е т, т о т с а м п о в е с и т к о л о к о л н а х а т у! - не сдавался хорунжий, поглаживая шашку.

- Райка сроду как в рот воды набрала, - уговаривал мельник. - По ремешику ходить будет и другому дорогу давать!

- Совет в семействе важен! - добродушно поддакнул мельнику урядник, Михей Васильевич.

- П у с к а й о н а г о р б а т а - ч е р в о н ц а м и б о г а т а! - сыпал прибаутками Трофим Егорыч. - К р а с и в а я - н а г у л ь б и щ е, д а с к а ж е т: д а й-к а р у б л ь е щ е, у р о д с н о п ы в я з а т ь!

- М у ж л ю б и т б а б у с х а т о ю!

- А б р а т с е с т р у - б о г а т у ю!

- А з я т ь - т о т л ю б и т в з я т ь!

- Мы вот со Спирькой еще неженатые! - набивал цепу Михей, понимая, что метит Трофим на Глеба.

- Значит, сроки не вышли, - бубнил мужик. - А кому вышли? Глебу Васильевичу!

- Чего даешь за девкой? - напрямик спросил Спиридон.

- Юбок шерстяных шесть, - загибает кургузые пальцы коренастый и рукастый, как пень и коряга, Трофим. - Шелковых восемь, кашемировых четыре, три одеяла на вате, двадцать подушек на пуху...

- Это сундук, небель, а хозяйская часть? - припирает к стенке мужика хорунжий, чтобы отвязаться, хотя выпить еще не грех. - Девка-то одна!

- Свои люди, родное дите не обижу - все отпишу посмерть.

- Соплями изойдешь, пока ты скопытнешься, - отодвигается хорунжий и смеется, заразительно блестя глазами с просинью. - Разве что порошки подсыпать!

- Пару коней, корову, фургон новый!

- Мягко стелешь, Трошка!

- Мельницу новую ставлю зятю! - бросил Пигунов главный козырь, ослепив Есауловых.

- Заводы, мельницы, капиталы - погибнут! - к чему-то сказал урядник. - Камень на шее - твоя мельница. - И спохватился: - Как, Глеб?

- Матерю надо бы спросить, - выдавил Глеб. - Не казаки ведь они...

Когда-то Михей сильно подозревал, что и мужики такие же люди. Теперь же втайне даже ставил мужиков в первый ряд - кормильцы и страдальцы России. Надо уравнять всех.

- То-то и оно, что не казаки! - вставил хорунжий.

- Замолчи! - перебил его урядник. - Как скажем, так и будет, я пока за отца!

Это Спиридон признавал. И братья сказали Глебу, распаляясь шуточно-пьяным гневом:

- Довольно тебе, сукину сыну, кобелевать! Пора за ум взяться. До службы еще год, в масле попландаешь, коренья пустишь. На коней, фургон крашеный, мельницу бумаги делать сразу у нотариуса. Девка смирная. Чего тебе, черту, надо? Со старообрядками по садам гойдать? Или, может, помидорами будешь торговать с ней, Синенчихой? Не выйдет! Не вороти рыло! Сватать от нас пойдут тетка Лукерья и дед Исай - охочи они на свадьбах чины блюсти, знают, как в старину женились! Да и то, зима подходит, чем заниматься будем? И думать не моги отказываться - ноги повыдергиваем!

"Мельница!" - отрезвел Глеб, только тешивший сердце пьяным разговором, - ему известна уже его жена. Рядом со старой мельницей Пигунов задумал ставить новую, и не каменку, а вальцовку. Жирный кусок - сразу в первые люди. А так век тянись - сбоку сапог проходишь. Любовь отдавать жаль. Жаль и мельницу. И Глеб ответил так:

- Молод - погожу, опосля службы видать будет.

- Бугай бессовестный! - укорил Спиридон Васильевич, хорунжий. Матери в хозяйство помощница нужна, а он - погожу! Если бы мне не отделяться, я бы ради матери сам женился! - И загнул по-польски: - Скурве сыне! - И пояснил по-русски: - Б...ские дети! - На службе научился от влюбленной в него полячки Эвелины.

- Женись своей волей, что мужики, что казаки - тесто едино! - взял за грудки Глеба Михей Васильевич, урядник.

- Какой же это волей! - отнекивался Глеб.

- А то неволей, как в старину, поженим! - пригрозил хорунжий. Свяжем, как коновалы поросенка, и повенчаем!

- Сами и женитесь! - уперся Глеб, избегая тоскующего взгляда Трофима, и испугался - им мельница. А прикипела уже она к его бедовому сердцу. И замолчал, перекладывая ответственность на братьев. Знал, что мать не согласится на мужичью свадьбу, с Марией и то неладно - старообрядка! И резануло по сердцу: Федька утром передавал слова Марии встретиться на углу, чтобы наметить час, когда Есаулиха придет к Синенкиным договориться о свадьбе на Николу-зимнего.

До вечера еще время есть, и Глеб продолжал бражничать с хозяином и братьями, благо и новый гость подошел, дедушка Афиноген, славный песенник.

- Здорово, ребята! - есаульским покриком приветствовал он сидящих на колоде. - Чего шумите?

- Жениться надумали, Афиноген Павлович! - ответил Спиридон.

- Жениться не напасть, - женатому б не пропасть! А я тебя, голубь, давно поджидаю.

- Есть? - вскинулся Спиридон, сразу забыв о свадьбах.

- Ага.

- Эх, бумаги нету, - схватился за карманы хорунжий.

- Райка! - крикнул Трофим. - Бумагу и перо! Живо!

Ровно по воздуху, принеслась Райка. Спиридон взял у нее тетрадку и огрызок карандаша. Записал со слов дела песню. Отошел в сторонку, глянул на захолодавшее небо, на тучи, медленно наступающие на синеву, - нашел мстив! Схватил стакан, выпил и, держа слова перед глазами, запел:

Только я распилась,

Только разгулялась,

А мой муж-соколик

Домой приезжает.

А я горевати:

Куда гостя девати?

Я его в окошко

В окошко не лезет,

Я его под лавку

Войлочком накрыла,

Сенцом притрусила.

А муж жене говорит:

Жена моя, женушка,

Белая лебедушка,

Что у тебя под лавкой

Войлочком прикрыто,

Сенцом притрушено?

Ой, муж-муженек,

Глупый твой разумок,

Серая овечка

Барашка окотила,

А этого барашка

До трех дней не смотрят.

Вот прошло три денечка,

И муж жене говорит;

Жена моя, женушка,

Белая лебедушка,

А где ж тот барашек,

Что три дня не смотрят?

(А это был не барашек,

А Скрыпников Николашек!)

- Снова! Снова! - закричали подошедшие на песню помольцы, чьи телеги стояли в дальнем углу двора.

А Трофим Егорович казенную бутылку отколупывает.

У Синенкиных своя баталия идет: Федор не прочь породниться с Есауловыми - люди видные, но сам называться не пойдешь. Есаулиха вроде обещала Насте прийти на сговор - никого нет. Пьяных братьев Федька видал на мельнице, а там тоже невеста. Сколько можно, ждали.