Украинское движение в Австро-Венгрии в годы Первой мировой войны. Между Веной, Берлином и Киевом. 1914—1918 - Дмитрий Станиславович Парфирьев Страница 21

русинами уже не возвращались. Не исключением был сам командир УСС М. Галущинский, который еще за несколько лет до войны не называл себя украинцем. В одном из писем 1908 года он пишет «русини», «матірна мова», «по руски» и вообще не употребляет слов «украинский» и «украинцы»[445]. Сдаваясь в русский плен, легионеры представлялись именно украинцами, а не русинами. Начальник штаба русской 78-й пехотной дивизии в одном из донесений, перечисляя в донесении пленных военнослужащих австрийской армии, разделял русинов и украинцев. к последним он отнес 20-летнего Я. Рудницкого и 21-летнего Г. Киселя, оба воевали в рядах УСС[446].

* * *

С началом войны украинское движение в Австро-Венгрии распалось на три ветви – «эмиграцию», «оккупацию» и «фронт». Все они были охвачены процессом национальной мобилизации в украинском ключе. Политические деятели и часть интеллигенции сгруппировались в Вене. Несмотря на стресс, порожденный эвакуацией, внутренние разногласия, интриги поляков и недоверие властей, они сумели убедить австро-венгерские власти в своей лояльности, создать общенациональную организацию и сформулировать общенациональную повестку, а также взять под опеку население, оказавшееся в «эмиграции». Украинцы, оставшиеся в зоне русской оккупации, укрепились в своем единстве благодаря самой местной власти: русские власти с их мерами по распространению православия и преследованиями «неблагонадежных» просто не оставили им иного выбора. Галицийская неудача Австро-Венгрии благоприятствовала созданию легиона украинских сечевых стрельцов (УСС), самого весомого свидетельства того, что украинское национальное движение в империи лояльно Габсбургам. Одновременно легион проходил эволюцию от преимущественно элитарного формирования молодой интеллигенции к воинскому подразделению, где выходцы из разных социальных групп «украинизировались» и приобретали боевой опыт. В конце войны это поможет им составить костяк Украинской галицкой армии (УГА). Прославляемые в прессе и одобряемые всеми политическими силами, стрельцы быстро приобрели авторитет у соплеменников.

И еще одной, пожалуй, самой важной переменой в политике австрийских украинцев стало начало их плавной переориентации с Габсбургов на Гогенцоллернов. Продолжая на словах беспрекословно поддерживать Австро-Венгрию и не убедив русские оккупационные власти в необходимости сотрудничать с ними, они, как и их соплеменники с Поднепровской Украины, начали поворачиваться лицом к Германии. С Берлином украинцы все больше связывали надежды на создание после войны собственного государства.

Глава З

«Украинизация» набирает обороты: июнь 1915 – ноябрь 1917 года

3.1. Между «прогерманской» и «проавстрийской» ориентациями

Эффект от участия германских войск в отвоевании Галиции и последующем стремительном наступлении на восток был значительным. Если в прежних заявлениях украинских организаций Германии не уделялось особого внимания, то теперь все изменилось. В приветственном воззвании украинцев Львова, изданном после освобождения города, Вильгельм II назывался «великим и могучим союзником», который «триумфально идет на восток, неся уничтожение тьмы и рабства»[447]. На заседании УБУ отмечалось, что германские офицеры, в отличие от австро-венгерского генерала К. Хофманна, в чьем корпусе сражался легион УСС, доверяют стрельцам[448]. Украинцы, побывавшие на фронте и увидевшие германцев в деле, восхищались их «прекрасной армией, подвижной и поддерживаемой в порядке»[449], а их победы над русскими воспринимали как свои. Украинский деятель из Перемышля, реагируя на очередной успех немцев в Пдрстве Польском, записал в дневник: «Святая вера и национальность наша будут спасены!»[450]

События весны – лета 1915 года показали, что Германия готова быть «старшим братом» для Дунайской монархии не только на передовой, но и в решении национальных проблем на ее территории. В Берлине опасались, что держава Габсбургов превратится в еще одну славянскую империю. Украинцы же понимали, что Берлин может стать противовесом Вене в вопросе будущего украинских земель. Оппозиция в УНДП надеялась, что «нажим Берлина» поможет ей бороться с претензиями Левицкого и Василько на гегемонию[451]. Украинцам Австро-Венгрии явно импонировала и политика Германии по отношению к польским организациям. Если в австро-венгерской зоне оккупации Е[арства Польского полякам не запрещалось издавать прессу и выступать с политическими лозунгами, то в германской зоне это было затруднено[452].

Идиллическая атмосфера в украинских кругах после создания ВУС царила недолго. Соперничество возобновилось по двум направлениям: с одной стороны, за умы украинских деятелей на оставленных русской армией землях, с другой – за благосклонность Берлина. Особенно актуальной была первая задача, поскольку галицийско-украинская общественность относилась к действиям политиков безапелляционно критически. Как писал в апреле 1915 года И. Макух, «вся общественность поделена два лагеря: есть люди позитивно мыслящие, а 90 % – негатив»[453].

Оппозиционная группа в УНДП жаждала реванша во внутрипартийном противостоянии и отстранения отдел Василько. Но положение последнего, напротив, укрепилось – теперь он был одним из руководителей общенационального представительства. К Левицкого тоже все устраивало. Как следствие, все полтора года существования ВУС он и его сторонники будут призывать украинские политические круги к сплоченности и дисциплинированности[454]. Украинские социал-демократы и радикалы растворились на фоне УНДП, многие видные украинские деятели, такие как И. Макух и В. Стефаник, потеряли интерес к политике[455].

К сентябрю 1915 года из Вены во Львов уехали члены президиума ВУС от партий Галиции во главе с К Левицким, давно стремившимся «навести порядок» в городе[456]. С отъездом Левицкого ведущая роль в президиуме перешла к Василько[457]. Львов же стал новой ареной противостояния между Левицким и его оппонентами в УНДП. Осенью 1915 года оппозиционеры обзавелись тем, чего им не хватало в период венской «эмиграции», – собственным печатным органом. Это была газета «Українське слово» (ранее «Нове слово»). Редакцию издания возглавил переехавший во Львов С. Голубович, и с тех пор оно отражало взгляды национально-демократической оппозиции и пикировалось с газетой «Діло»[458].

Единственными союзниками оппозиции в борьбе с «диктатурой» Левицкого – Василько оставались лидеры СОУ. Ходили даже слухи, что через них «Українське слово» финансируется Германией[459]. Допуск в общеукраинскую организацию поставил СОУ в двоякое положение: организация была признана представительницей российских украинцев, но теперь по вопросам, связанным с Поднепровской Украиной, могли высказываться и западноукраинские члены ВУС. Этим воспользовались сторонники Левицкого и Василько. Уже 26 мая 1915 года на заседании ВУС было отмечено, что СОУ неэффективно ведет пропаганду среди украинцев в лагерях военнопленных и дело следует перепоручить специальной комиссии ВУС. Представители СОУ усмотрели в этом посягательство на их автономию. Совет постановил оставить все как есть, но вынудил СОУ вести пропаганду сообразно директивам ВУС и согласовывать с ним назначение австрийских украинцев на пропагандистскую работу[460].

Допуская в общеукраинское представительство членов СОУ, Левицкий и Василько пожертвовали Д. Донцовым и В. Степанковским. Поначалу те не хотели отказываться