Михаил Худяков - Очерки по истории КАЗАНСКОГО ХАНСТВА Страница 22

Хан Сагиб-Гирей был одним из замечательнейших государей на крымском престоле, но в Казанском ханстве он не успел себя проявить. К Казани он, по-видимому, не чувствовал расположения и решился покинуть ее в довольно тревожный момент — накануне возобновления русской войны. Впоследствии, даже в то время, когда на казанском престоле сидели ханы из враждебной Касимовской династии, он не сделал попытки вернуть себе Казанское ханство. Воспитанный в Крыму, он был равнодушен к Казани. Это был очень образованный государь, побывавший и в Константинополе, и в Москве, и в Казани, но его симпатии явно склонялись не к суровому северу, а в сторону теплого юга. В его воображении варварская пышность Москвы затмевалась утонченным блеском Константинополя, и Сагиб-Гирей предпочитал царствовать не на угрюмых берегах Волги, а на лазурном побережье Черного моря. [90]

В России отъезд хана Сагиб-Гирея из Казани был объяснен трусостью перед русским нашествием. Летописец повествует: "Увидев же злочестивый царь Саип-Гирей казанский крепкое и грозное воинство великое и с великим срамом побеже из Казани".[107] Герберштейн со слов русских также писал: "Устрашенный этими ужасными приготовлениями, Саип-Гирей, царь Казанский… бежал к турецкому султану, намереваясь просить его о помощи и заступничестве".[108] Версия бегства хана Сагиба повторяется Карамзиным, Соловьевым и Вельяминовым-Зерновым. В действительности, отъезд хана не был настолько поспешным: хан позаботился о своем заместителе и с этой целью вызвал из Крыма царевича Сафа-Гирея. Таким образом, отъезд был совершен с обдуманным намерением и не был похож на внезапное бегство.

Хан Сагиб-Гирей больше не возвращался в Казань, и царевич Сафа-Гирей был провозглашен ханом Казанским. Сафа-Гирей родился в Крыму в 1510 году. Он был сыном царевича Фатых-Гирея — брата ханов Мухаммеда, Сагиба и Сеадета. Ему пришлось вступить на престол 13-летним мальчиком и в довольно трудный для государства момент. В 1524 году русское правительство возобновило военные действия против Казани. Было подготовлено громадное войско ("Казанский Летописец" называет цифру 150 тысяч чел., Герберштейн — 180 тыс.). В армии находился бывший хан Шах-Али, выступавший в качестве претендента на казанский престол. Предположенный весенний поход, по полой воде, запоздал. Русское войско направилось к Казани тремя разрозненными отрядами — двумя судовыми и одним конным, которые не могли согласовать своих действий и прибыли к Казани все в разное время.

Пехота, под командованием кн. И. Ф. Бельского, при плыла к Казани 7 июля и высадилась в виду столицы, у Гостиного острова. Конница, артиллерия и обоз значительно запоздали, и пехота оказалась в очень затруднительном положении: "Понапрасну теряя время и истратив взятые с собою съестные припасы, русские начали голодать, ибо нельзя было сделать подвоза: черемисы опустошали все кругом и тщательно наблюдали за сообщениями неприятеля, так что князь (Василий III) не мог узнать о нужде, от которой страдало его войско и сами они не могли подать ему весть".[109] [91]

По словам Герберштейна, русские шпионы произвели в Казани пожар крепостной стены, но неприятельская пехота, лишенная артиллерии, не могла использовать этого обстоятельства, и казанцы беспрепятственно восстановили сгоревшую часть стены.

Казанцы пытались преградить путь русской коннице на реке Свияге и уничтожили конный отряд в 500 человек. — "Он был побит встретившими его черемисами, и едва 9 человек спаслось в смятении бегством. Воевода, тяжело раненный, умер на третий день в руках врагов".[110] Среди русской пехоты, стоявшей на Гостином острове у Казани, сообщение об этой неудаче вызвало большое смущение: "Когда молва об этом поражении дошла до войска, то в лагере распространилось уныние, которое еще более умножил внезапный и несправедливый слух об истреблении всей конницы, так что русские ни о чем более не думали, кроме бегства. Все согласились на отступление, но еще колебались, возвратиться-ли им вверх по реке, что было весьма трудно, или спуститься несколько вниз по течению и добраться до других рек, чтобы потом возвратиться длинным обходом по сухому пути".[111]

Удачнее всего были действия казанцев против второй русской флотилии, перевозившей артиллерию и обоз. Во время одной из ночных остановок около с. Малого Сундыря (в 15 верстах ниже Козмодемьянска) она подверглась нападению с высокого горного берега, и в результате "начальник флота Палецкий, оставив в руках неприятеля 90 больших судов, из которых на каждом было по 30 человек, и отвязав от берега свой корабль, выплыл на середину Волги и под прикрытием тумана, почти нагой приплыл к войску".[112] По сообщению "Казанского Летописца" — "Много пушек великих и малых погрязе, много людей истопоша и метахуся сами в воду от страха. После же тоя вешние воды лета того весь наряд огненный, и ядра, и зелие, и пушки черемиса поизвлече, и все в Казань отпроводиша, и воинских вещей много себе понаизбраша".[113] Это была блестящая победа казанцев, напомнившая знаменитую битву 1469 года.

Однако, казанцы совершили большую ошибку не перейдя своевременно к наступлению против русской пехоты, стоявшей на Гостином острове и находившейся в бедственном положении. Задержать движения русской[92] конницы казанцам не удалось, и после сражения на Итяковом поле, на правом берегу р. Свияги (близ с. Утякова, в Свияжском уезде) казанцы вынуждены были отступить. 15 августа русская конница присоединилась к пехоте, и с этого времени положение русских улучшилось. Они перешли в наступление и приступили к осаде Казани, но казанская конница осталась вне крепости к своими нападениями на русский лагерь постоянно тревожила осаждавших. Не рассчитывая на успех, русское командование начало переговоры о мире — "и не постояше у града у Казани единого дни, и поидоша на Русь с тщетою, а не с радостью войска своего, с печалию великою".[114] На обратном пути флотилия кн. Палецкого вновь подверглась на Волге нападению со стороны черемис и понесла большие потери.

Согласно мирным условиям, русское правительство признало Сафа-Гирея ханом Казанским. С. М. Соловьев говорит: "Василий согласился (на признание ханом Сафы), но против воли: не для того он посылал такую многочисленную рать против казанцев, чтоб оставить у них царем Гирея; поход не удался, не оправдал ожиданий".[115]

Русское правительство думало отплатить за свое поражение изданием указа, запрещавшего русским купцам ездить на казанскую ярмарку. Для товарообмена был назначен русским купцам, по сообщению Герберштейна, Нижний-Новгород. Герберштейн говорит о Василии III: "Он надеется, что это перенесение ярмарки нанесет большой вред казанцам, и что отняв у них возможность покупать еоль, которую татары получали от русских только на этой ярмарке, можно их принудить к сдаче. Однако от перенесения этой ярмарки Московия понесла не менее вреда, чем сами казанцы. Ибо следствием этого были дороговизна и недостаток в весьма многих вещах, которые привозились по Волге с Каспийского моря, с астраханского рынка, из Персии и Армении, преимущественно же в отличной рыбе, в том числе и в белуге, которая ловится в Волге и по сию и по ту сторону Казани".[116] Запретительная мера русского правительства прежде всего причиняла огромный убыток русским купцам, которые теперь не имели возможности покупать товары на ярмарке и Должны были переплачивать за них посредникам по ценам, более высоким, чем ярмарочные. В России купцы[93] были возмущены этой мерой правительства, — Карамзин говорит: "Жаловались, что государь ищет себе неприятелей, равно как осуждали его и за основание города в земле Казанской". Прошло много времени, прежде чем ар. марка упрочилась на территории русского государства, около Макарьевского монастыря.

В царствование хана Сафа-Гирея выдвигается ряд военных и дипломатических деятелей. Из числа полководцев русские источники упоминают князя Отуча и ханского воспитателя — «аталыка» Талыша, которые участвовали в сражении на Итяковом поле. Для заключения мирного договора с русским правительством в Москву были отправлены оглан Апай и князь Бахты-Гильды.[117] В марте 1526 года для дипломатических переговоров ездили в Москву послы князь Казы, князь Чура и бакши Тевель.[118] Осенью 1528 года опять были отправлены в Москву послы — кн. Табай, кн. Данай и бакши Ибрагим; в начале 1529 года новые послы — кн. Мамыш, кн. Курат и кн. Шир-Мирген Чурачиков — подписали договор с русским правительством, но мир оказался не прочным и договор был вскоре нарушен.[119] Русские летописи выражаются глухо: "Царь вскоре свою правду и клятву преступил и послу великого князя Андрею Пильемову нечесть и срамоту учинили велику",[120] но в чем заключалась "нечесть и срамота", нанесенные русскому послу, летописец не поясняет, Русское правительство задержало отправку в Казань своего представителя, который был должен следить на месте за соблюдением договора, и начало готовиться к войне.