Борис Соколов - Иосиф Сталин – беспощадный созидатель Страница 22

На пути к абсолютной власти

Сталин, как и Ленин, с самого начала своей революционной деятельности считал террор вполне допустимым методом революционной борьбы, отрицал жизнеспособность демократических институтов и ратовал за широкое применение большевиками государственного насилия в случае их прихода к власти. Придя в революционное движение на десятилетие позже Ленина, он в большей мере опирался как на труды классиков марксизма, так и на работы самого Ленина, не будучи оригинальным мыслителем. Оговоримся, что о первых годах революционной деятельности Сталина воспоминаний сохранилось мало, и на вопрос о его отношении к террору и насилию, особенно в случае прихода революционеров к власти, они ответа не дают. Публицистом Сталин до 1917 г. был куда менее плодовитым, чем Ленин, Троцкий, Зиновьев, Бухарин и другие партийные вожди. Оратором же Сталин считался плохим, выступал сравнительно редко и пространных речей не произносил, тем более, что в первые годы еще недостаточно владел русским языком. Другими же иностранными языками он практически не владел. Поэтому труды классиков марксизма читал только в русских переводах или судил о них, как и о трудах других западноевропейских авторов, по работам российских партийных публицистов.

Из свидетельств об отношении Сталина к террору в первые годы революционной деятельности можно привести следующее. Один из соратников Сталина по проведению батумской демонстрации 1902 г. вспоминал, что Коба обращался к демонстрантам: «Солдаты в нас стрелять не будут, а их командиров не бойтесь. Бейте их прямо по головам…» Такие провокационные призывы в значительной мере и вызвали кровавую расправу войск над батумской демонстрацией. Данное свидетельство доказывает, что Сталин с самого начала был склонен к применению насилия.

В сентябре – октябре 1904 г. в «Письме из Кутаиса» он утверждал: «Если сама масса и ее стихийное движение дают нам теорию социализма, то нечего ограждать массу от вредного влияния ревизионизма, терроризма, зубатовщины, анархизма: «стихийное движение само из себя рождает социализм». Эту теорию Сталин считал оппортунистической и противопоставлял ей как правильную ленинскую теорию, согласно которой необходимо «возвысить пролетариат до сознания истинных классовых интересов, до сознания социалистического идеала, а не то чтобы разменять этот идеал на мелочи или приспособить к стихийному движению». Но Ленин, как мы помним, осуждал только индивидуальный террор, да и то лишь на ранних этапах партийного строительства. Поэтому можно предположить, что в данном случае Сталин под вредным влиянием на рабочих имел в виду эсеровскую проповедь индивидуального террора.

В статье «Анархизм или социализм?», опубликованной в декабре 1906 – апреле 1907 года, Сталин цитировал высказывания основоположников марксизма о значении насилия: «Карл Маркс и Фридрих Энгельс еще в конце 1847 года писали:

«Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» (см. «Манифест коммунистической партии») …

Сталин также цитировал Маркса, осуждавшего парижских коммунаров за мягкотелость и утверждавшего: «Надо было сейчас же идти на Версаль, как только Винуа, а вслед за ним и реакционная часть парижской Национальной гвардии бежали из Парижа. Момент был упущен из-за совестливости. Не хотели начинать гражданской войны, как будто бы чудовищный выродок Тьер не начал ее уже своей попыткой обезоружить Париж!»…

Так думали и действовали Карл Маркс и Фридрих Энгельс.

Так думают и действуют социал-демократы…

Ясно, что диктатура бывает двоякого рода. Бывает диктатура меньшинства, диктатура небольшой группы, диктатура Треповых и Игнатьевых, направленная против народа. Во главе такой диктатуры стоит обычно камарилья, принимающая тайные решения и затягивающая петлю на шее у большинства народа.

Марксисты являются врагами такой диктатуры, причем они борются против такой диктатуры гораздо более упорно и самоотверженно, чем наши крикливые анархисты.

Есть диктатура и другого рода, диктатура пролетарского большинства, диктатура массы, направленная против буржуазии, против меньшинства. Здесь во главе диктатуры стоит масса, здесь нет места ни камарилье, ни тайным решениям, здесь все делается открыто, на улице, на митингах, – и это потому, что это – диктатура улицы, массы, диктатура, направленная против всяких угнетателей.

Такую диктатуру марксисты поддерживают «обеими руками», – и это потому, что такая диктатура есть величественное начало великой социалистической революции».

Здесь Сталин вслед за Марксом и Энгельсом выступает решительным поборником революционного насилия и диктатуры пролетарского большинства над буржуазным меньшинством.

В марте 1908 г. в статье «Экономический террор и рабочее движение» Сталин утверждал: «…рабочие, разочаровавшись в силе поджогов и разрушений, переходили к «более резким формам», – к убийству директоров, управляющих, заведующих и т. д. Всех машин и заводов не уничтожишь, говорили тогда рабочие, да оно и не выгодно для рабочих, а напугать управляющих и скрутить в бараний рог всегда возможно при помощи террора, – так бей же их, нагоняй страх!

Это было время единоличных террористических столкновений на почве экономической борьбы.

Рабочее движение резко осудило как ту, так и другую форму борьбы, отбросив их в прошлое…

Ясно, что не ломать мы должны машины и заводы, – а завладеть ими, когда будет возможность, если мы в самом деле стремимся к уничтожению нищеты.

Вот почему отвергает рабочее движение анархически-бунтарские столкновения.

Нет сомнения, что и экономический террор имеет за собой известное, видимое «оправдание», поскольку он пускается в ход для устрашения буржуазии. Но что значит такой страх, если он мимолетен и скоропреходящ? А что он может быть только мимолетным, это ясно хотя бы из того, что невозможно практиковать экономический террор всегда и везде. Это во-первых. Во-вторых, что может дать нам мимолетный страх буржуазии и вызванная им уступка, если не будет у нас за спиной сильной массовой организации рабочих, всегда готовой бороться за рабочие требования и могущей удержать за собой завоеванные уступки?…

Нет, товарищи! Нам не пристало пугать буржуазию отдельными набегами из-за угла – предоставим заниматься такими «делами» известным налетчикам. Мы должны открыто выступать против буржуазии, мы должны все время, до окончательной победы, держать ее под страхом! А для этого требуется не экономический террор, а крепкая массовая организация, могущая повести рабочих на борьбу.

Вот почему отвергает рабочее движение экономический террор».

Сталин осуждал как луддизм (разрушение рабочими машин), так и индивидуальный и экономический террор, поскольку он мог нагнать на буржуазию лишь «мимолетный страх». Сталин явно подразумевал необходимость массового террора, когда в противоположность экономическому террору говорил о массовой организации рабочих. Очевидно, среди прочего, и для массового террора, который считал одним из эффективнейших орудий революции.

В дальнейшем к проблеме террора и насилия в государственном масштабе Сталин, поглощенный прежде всего сочинениями по национальному вопросу, вернулся уже после Февральской революции и в преддверии революции Октябрьской. В статье «Правительство буржуазной диктатуры» 27 сентября (10 октября) 1917 года он писал: «Чем отличается диктатура буржуазии от диктатуры пролетариата и революционного крестьянства?

Тем, что диктатура буржуазии есть господство меньшинства над большинством, осуществимое лишь путем насилия над большинством, требующее гражданской войны против большинства. Между тем как диктатура пролетариата и революционного крестьянства, как господство большинства над меньшинством, вполне может обойтись без гражданской войны».

Здесь он практически дословно повторял ленинские формулы.

Необходимо подчеркнуть, что, в отличие от некоторых других большевистских вождей вроде Бухарина или Рыкова, у Сталина в годы гражданской войны был непосредственный опыт организации массового террора в одном отдельно взятом регионе – в Царицыне.

31 августа 1918 года Сталин и Ворошилов из Царицына направили телеграмму председателю ВЦИК Свердлову: «Военный совет Северо-Кавказского военного округа, узнав о злодейском покушении наймитов буржуазии на жизнь величайшего революционера в мире, испытанного вождя и учителя пролетариата, товарища Ленина, отвечает на это низкое покушение из-за угла организацией открытого, массового систематического террора против буржуазии и ее агентов». Но к тому времени массовый террор в Царицыне, на который наступала казачья армия Донского атамана П.Н. Краснова, уже был развернут вовсю.