Игорь Васильев - Украинское национальное движение и украинизация на Кубани в 1917–1932 гг. Страница 22

Отдельно необходимо отметить местных кубанских украинофилов, таких, как учителя Макаренко и Деревянко. Они настаивали на необходимости украинизации кубанского образования и культурной жизни. Эти активисты недооценивали силу русской составляющей всех сторон жизни кубанской станицы, утверждали неорганичность русской культуры для региона (21). «Украинская народная песня, старинные мелодии, исторические думы и песни дошли до нашего времени, целиком нетронутыми. Этнографические записи дают очень много материала, который подтверждает это явление» – утверждал М.А. Садиленко. Власти отмечали распространение среди местного украинского актива националистических идей. «Несоветские» украинофилы провели украинизацию преподавания Закона Божия в Новодеревянковской церкви. (22).

Неудивительно, что в «хронических недоразумениях по политической линии» проявлялись особенности украинофильской идеологии преподавателей и студентов педагогического техникума в станице Полтавской (23).

Это заставляло партийные органы принимать решения, направленные на недопущение бесконтрольного роста украинских просветительских организаций (24). Также специально контролировалось выдвижение украинских активистов с учётом их «идеологической выдержанности». Так, при подготовке к первому съезду работников просвещения – украинцев в сентябре 1928 г. особое внимание обращалось на наличие или отсутствие членства кандидатов в делегаты в ВКП(б) (25).

Несмотря на активность партийных и государственных органов, украинизация «кадров ответственных работников» на Кубани порой шла очень медленно. Сказывалось незнание значительной частью местных партийных функционеров украинского языка (большая их часть была выходцами из городов и других регионов) (26). Даже коммунисты-украинцы первоначально получали идеологическое образование в русских парткружках и партшколах (27). К тому же в составе работников советского аппарата по Северо-Кавказскому краю украинцы составляли всего 5 %, в составе же ответственных партийных и советских работников – 30 % (28). В 1927 г. подавляющее большинство депутатов Краснодарского городского совета составляли русские. Количество украинцев не превышало 10 % (29). Руководство Северо-Кавказского края в конце 1929 г. специально отмечало, что количество украинцев, избранных на Кубани в советы всех уровней недостаточно. Было приказано приступить к увеличению их числа (30). О необходимости первоочередного выдвижения на все значимые должности в украинизируемых районах людей, знающих украинский язык, говорилось ещё в краевом постановлении о сплошной украинизации ряда районов от 1928 г. Но на практике оно очень часто не выполнялось (31).

Поэтому люди, представлявшие какую-либо ценность, нередко «украинизировались» вне зависимости от своего желания.

Студент Краснодарского педагогического института А.И. Шершнёв отказался учить украинский язык. Более того, он говорил, что «в институте большинство русских, украинизация из нас педагогов не выработает, только средства зря тратят». В ноябре 1931 г. Шершнёв поддержал выступавшего против украинизации члена ВКП(б) Тютерева. Первоначально Шершнёва исключили из партии. Краснодарская городская контрольная комиссия отменила исключение, заменив его на выговор. Ему было предложено немедленно приступить к изучению украинского языка (32).

Проведение украинизации нередко наталкивалось на саботаж «ответственных работников» и «культработников». И это несмотря на то, что руководители организаций несли персональную ответственность за проведение украинизационных мероприятий. Людей заставляли давать расписку с обещанием украинизироваться. Иначе им, по крайней мере, формально, грозило увольнение (33).

Нелояльность к украинизации была одним из поводов для доносов, в том числе – через прессу. Например: «Завшколой станицы Березанской агитирует против украинизации школ. Сам он – русский»; «Избач станицы Ново-Корсунской не даёт репетировать украинскому драматическому кружку, а поддерживает русский»; «Завполитпросветом станицы Ново-Корсунской Кубанского округа Севастьянов, несмотря на распоряжения партии и советской власти, плохо относится к украинизации» (34).

Управленцев – саботажников нередко наказывали. Весной 1932 г. за посылку отношений и деловой переписки на русском языке в украинские учреждения, саботаж проводимых мероприятий среди колхозных масс председатели сельсоветов Кущовского района: Шкуринского – Виткалов, Полтавчихинского – Мишин, Глебовского – Кравцов получили предупреждения и выговоры. Их обязали перевести работу техаппаратов на украинский, немецкий и латышский языки соответственно (35). Председателю Райсфпрофа за необеспечение пропаганды украинизации в среде членов профсоюзов бал объявлен выговор. За полную бездеятельность в деле украинизации и коренизации Райсоюза и Сельпо, за проявление «великодержавного шовинизма» председателю Райсоюза Енгенльгарду был объявлен выговор. Его обязали немедленно приступить к украинизации и коренизации техаппарата кооперативной системы района. Заведующие Райнарсвязи Мелихов и заведующий Райзаготзерно Коняев выступали с требованием выслать всех украинцев из района. За это они, а так же секрет арь фракции РКС Ефимов и фракции Райзберкассы Коржов были категорически предупреждены и обязывались немедленно приступить к украинизации и коренизации техаппаратов возглавляемых ими учреждений (36).

Одной из проблем, возникавших у советской власти в процессе украинизации, был явный недостаток среди кубанских украинцев лиц пролетарского происхождения. В том числе среди активистов и работников культуры. По этой причине в 1931 г. украинскую секцию Северокавказской ассоциации пролетарских писателей временно передали по управление секции колхозных писателей (37).

Среди сколько-нибудь социально активных кубанских украинцев ощущался недостаток так же и в батраках и крестьянах-бедняках. Например, среди поступающих на украинское отделение кубанского рабфака преобладали селяне-середняки. Власти такая ситуация явно не устраивала. Крестьяне находились по подозрением как носители мелкособственнических настроений и «буржуазного национализма». Поэтому была высказана идея организовать при украинском отделении кубанского рабфака подготовительные курсы, для того организовать обучение представителей беднейших слоёв украинцев (38).

После стремительного свёртывания украинизации в конце 1932–1933 гг. многие активные участники украинизации подверглись репрессиям. В станице Новодеревянковской были арестованы учителя украинских школ Е.Н. Фоменко, С.Р. Бреславец, М.М. Полтавец (39). В январе 1933 г. в Краснодаре были арестованы представители украинской профессуры, такие, как Шаля, Геребенюк, многие преподаватели Украинского пединститута имени Скрыпника (40). Был разгромлен педагогический состав Полтавского педтехникума.

В течение 1933 г. на Кубани разворачивается партийная чистка, затронувшая, прежде всего, партийцев-украинизаторов. (Первые репрессивные меры против управленцев в районах, где проводилась украинизация, были проведены ещё в 1931. Так, в станице Полтавской был распущен колхоз «Червонный прапор», его председатель арестован (41). Правление колхоза было обвинено в том, что в его составе было много кулаков, которые вели антисоветскую агитацию (42).)

Официально она объяснялась необходимостью обновить и укрепить партийный аппарат для повышения эффективности хлебозаготовок. Многие партийные кадры, проводившие украинизацию, были сняты со своих постов и арестованы. Некоторым из них даже были предъявлены обвинения в сепаратизме и кубано-украинском национализме (43). Отрывочные сведения об этой партийной чистке сохранились в народной памяти. Вот какое объяснение давалось голоду 1933 г.: «Неправильное руководство было. Шеболдаев. В Ростове. Вроде хотели от России отделиться» (44).

В целом кадровая политика периода украинизации подразделялась на два основных направления. Прежде всего, это выдвижение на ответственные должности представителей пролетариата и крестьянства, к тому же «народности, угнетаемой царизмом». Второе направление – выдвижение лиц, необходимых для проведения собственно украинизации.

Первое направление, несмотря на все сложности, (недостаток партийцев – украинцев, пролетариев украинской национальности) принесла свои плоды и способствовала формированию на Кубани среди бюрократии и интеллигенции слоя сталинских выдвиженцев. «Специалисты по украинизации» либо были репрессированы, либо, по большей части, переключились после свёртывания украинизации на другие виды деятельности.

К тому же украинизация зачастую была весьма неудобной. Как для массы населения, так и для руководителей и интеллигенции. Поэтому она могла служить «лакмусовой бумажкой» лояльности и исполнительности, помогала формировать досье на «ответственных работников».