Борис Флоря - Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления Страница 22

По-видимому, по окончании переговоров на р. Плюсе поведение шведской стороны на этих переговорах и другие шаги шведских властей стали предметом обсуждения в окружении царя. Отголоском этого обсуждения может служить сохранившаяся среди документов Посольского приказа анонимная записка под заголовком «Иноземцы сказывали в розговорех тайно»[404]. Знакомство с ее содержанием говорит о том, что ее автором был, по-видимому, А. Л. Ордин-Нащокин, который по своему обычаю под видом передачи полученной от «иноземцев» информации излагал во многом свои собственные соображения о политике шведских властей. Все военные меры, которые предпринимаются в пограничных районах, предпринимаются, – доказывал он, – только для того, чтобы оказать давление на русских послов: «и они в то время уступят, что им будет надобно». Чтобы противодействовать этому, следует прибегнуть к аналогичным мерам, собрать войска на границе «и в то время и они учнут остерегатца», тогда и на переговорах «чаять бы зделать мочно, что годно». Все свидетельства указывают на то, что в Швеции сами опасаются войны с Россией («от войны московских людей страшны»). К тому же Швеция оказалась вовлеченной в конфликты, разгоравшиеся на западе Европы. С началом войны между Англией и Голландией английское правительство требует помощи в соответствии с договором о союзе между странами. На запад уже отправлена шведская эскадра, а вслед за ней последуют сухопутные войска.

Эта аргументация была, по-видимому, признана убедительной. Характерно, что на съезде в Дуровичах угроза заключения союза между Речью Посполитой и Швецией явно не оказала влияния на русскую сторону, и вопрос этот не стал предметом специального обсуждения между царем и великими послами. Шведские угрозы переставали действовать; шведское правительство, однако, продолжало искать новые способы давления на русскую сторону.

В этих условиях в декабре 1663 г. было принято решение направить М. Пальбицкого в Варшаву, чтобы начать переговоры о союзе против России. Угроза такого союза, по мнению шведских политиков, могла заставить русскую сторону изменить свое отношение к шведским требованиям[405]. Не исключалась и возможность начать войну против России[406], очевидно, в том случае, если бы в своем походе на восток войско Яна Казимира добилось больших успехов. Однако к весне 1664 г. в Стокгольм пришли сообщения о том, что поход закончился неудачей и, понеся потери, потеряв обозы и артиллерию, пришедшая в расстройство и деморализованная армия Речи Посполитой отступила за Днепр; тогда же стали поступать сведения об обострении внутриполитической борьбы в стране, о возможности «рокоша» – вооруженного мятежа против королевской власти во главе с Е. Любомирским[407]. Всё это привело к явной смене настроений в шведских правящих кругах. Осведомленный бранденбургский резидент писал курфюрсту 20 июня 1664 г., что в Швеции не имеют места ни закупки вооружения, ни набор войск, а офицерам задерживается выплата жалованья. Из этого он делал вывод, что Швеция вряд ли вступит сейчас в войну с Россией[408]. В июне-июле 1664 г. в Стокгольме заседал риксдаг, который наряду с другими рассматривал вопрос об отношениях с Россией. Хотя на заседаниях некоторые политики, такие как Б. Шютте или генерал Врангель, выступали как сторонники войны, большинство членов риксрода и представители сословий высказывались за сохранение мира с Россией[409]. В августе Кроков сообщал курфюрсту, что большая группа шведских офицеров хочет перейти к нему на службу[410].

Под влиянием сообщений, поступивших из Речи Посполитой о нарастании здесь внутриполитического кризиса, Пальбицкому 31 августа 1664 г. были направлены новые инструкции. На переговорах о заключении союза он должен был добиваться, чтобы представители другой стороны получили полномочия не только от короля, но и от сейма[411]. Думается, составители инструкций понимали, что в обстановке острой внутриполитической борьбы в Речи Посполитой это условие практически невыполнимо. В Варшаве в августе 1664 г. был подготовлен проект договора, но польская сторона настаивала, что Швеция должна начать военные действия, не дожидаясь его ратификации сеймом. 26 августа 1664 г. Пальбицкий выехал в Стокгольм с текстом проекта договора[412]. Когда проект договора был доставлен в Стокгольм, бранденбургский резидент Кроков смог сообщить, что шведские «министры не хотят ничего об этом знать»[413].

Пра вда, в ноябре 1664 г. Пальбицкий был снова направлен в Польшу с инструкциями, что следует препятствовать продвижению России к Балтийскому морю, а Польша называлась «предмостным укреплением» в борьбе с угрозой со стороны варваров, но одновременно он должен был снова добиваться одобрения договоренностей сеймом и даже заявить, что король не желает войны и хотел бы успешного завершения переговоров с Россией[414]. Эти особенности инструкций говорят, как представляется, о том, что никаких серьезных целей, кроме давления на Россию, с посольством не связывали. В Варшаве Пальбицкий смог убедиться, что о каком-либо одобрении сеймом возможных договоренностей не может быть и речи, и 12 мая 1665 г. он покинул Варшаву[415].

После заключения в августе 1664 г. мира между Османской империей и Австрией в Варшаве усилились опасения, не захочет ли Османская империя, укрепив свои позиции в Трансильвании, расширить сферу своей власти и влияния в Восточной Европе. Наконец, к тому времени, когда Г. Богданов приехал в Варшаву, начало гражданской войны в Польско-Литовском государстве стало реальностью. В мае 1665 г. Любомирский с войском вступил на территорию Речи Посполитой и распространил прокламации, в которых выступал как защитник шляхетских вольностей, призывал шляхту к созыву конного сейма в поле для противодействия планам двора, ставившим эти вольности под угрозу[416].

В июне в Варшаве уже стало известно, что значительная часть польской армии отказывает в повиновении правительству. Нетрудно было предвидеть, что эти войска присоединятся к Любомирскому, что и произошло в июле 1665 г. под Львовом[417]. В таких условиях королю и его советникам было необходимо вызвать к себе на помощь еще верные правительству войска, находившиеся на Украине. 20 июня н. ст. на Правобережную Украину был послан С. Венславский, который должен был предложить гетману Павлу Тетере и находившимся там отрядам татар, чтобы они удерживали эту территорию, полагаясь только на собственные силы. В условиях, когда на запад от Днепра снова усиливались антипольские выступления, это ставило под сомнение сохранение польской (или: пропольской) власти на данной территории, и одновременно обозначалась перспектива резкого усиления влияния Крыма (а возможно, и Османской империи). Уже в конце июня Павел Тетеря, потерпев поражение в бою с повстанцами под Браславом, ушел в Польшу вместе с польским войском. В развернувшейся затем борьбе за гетманскую булаву между полковниками – организаторами антипольских выступлений к сентябрю 1665 г. взял верх черкасский полковник Петр Дорошенко, опиравшийся на поддержку татар[418]. В июне в Варшаве еще не могли об этом знать, но угроза такого развития событий была вполне реальной.

В таких условиях депутаты, назначенные еще сеймом 1662 г., к 31 мая н. ст. составили инструкции для представителей Речи Посполитой на будущих мирных переговорах с Россией[419]. Комиссарам давались полномочия заключить с Россией перемирие на длительный срок на тех условиях, что к Русскому государству отойдут Смоленщина и Левобережная Украина, а к Речи Посполитой – Восточная Белоруссия, Польская Ливония и те города на Правобережной Украине, которые еще находятся под русской властью. Комиссары должны были добиваться или сохранения за шляхтой ее имений на уступленных территориях, или выплаты за них денежной компенсации, но в крайнем случае от этого требования можно было отказаться.

3. Вуйцик справедливо обратил внимание на тот пункт инструкции, в котором комиссарам предписывалось заключить особый договор о «coniuctionem armorum» (соединении войск. – Б. Ф.) «przeciwko kazdemu ab extra et ab intra nieprzyjacielowi». Это означало, что политическая элита Речи Посполитой обратилась к тем предложениям А. Л. Ордина-Нащокина, которые она настойчиво отклоняла в предшествующие годы. Критическая ситуация, в которой оказалась Речь Посполитая весной 1665 г., побудила политиков к реальной оценке военно-политических возможностей своего государства. Тем самым открывалась и реальная перспектива заключения между государствами мирного соглашения на длительный срок. Вместе с тем, если для А. Л. Ордина-Нащокина это были условия «вечного мира», то политики Речи Посполитой соглашались на схожих условиях подписать лишь длительное перемирие. Согласиться на окончательный отказ от Смоленщины и Левобережной Украины политическая элита Речи Посполитой на этом этапе не могла.