Эдвард Радзинский - Железная Маска и граф Сен-Жермен Страница 22

Но француз жаждет бунтовать, иначе он не француз. Эту черту галлов отмечал еще Цезарь. Цвет аристократии ненавидит сильную королев­скую власть, которую так умело создает кардинал.

Теперь против кардинала вся голубая кровь Франции! Мать короля (Мария Медичи), жена короля (Анна Австрийская), родной брат короля (Гастон Орлеанский), все принцы крови и много­численные потомки незаконных детей королей, носящие герцогские титулы.

И против всех — одинокий, мрачный админи­стративный гений.

Но Ришелье спокоен. Да, против него коро­лева Анна и королева-мать. Но он, духовник коро­левы Анны, отлично знает отношения в королев­ской семье. Анна не любит пренебрегающего ею Людовика, Людовик — Анну. И оба ненавидят ко­ролеву-мать, которая, в свою очередь, ненавидит их обоих! Так что, если обе королевы против него, союз с королем будет только прочнее. Тем более (и это главное!) слабый король счастлив своей сильной властью, созданной кардиналом. Карди­нал ловко играет в игру, которая также много раз бывала под солнцем. В нее играли и будут играть все великие министры при жалких королях. Ри­шелье умело демонстрирует, будто все важнейшие решения предлагает... король! Выйдя из королев­ского кабинета, не устает восхищаться прозорли­востью Его Величества. И при этом кардинал ис­полняет главное правило: не обременять короля скучными государственными делами. Не отнимать у него драгоценное время для любимой охоты. Лю­довик охотится, а кардинал работает. Хотя он вечно болен, этот хилый Ришелье. То радикулит, то камни в печени, то слабые легкие валят карди­нала в постель. Это значит? Он продолжал рабо­тать в постели! Он плохо спит по ночам от посто­янной боли в печени. Это значит? Он работает по ночам тоже. И довольный король не устает осы­пать усердного кардинала знаками своей милости.

Но обе королевы знают: в тайниках души Лю­довик ненавидит Ришелье, как ненавидит лени­вый, жалкий ученик строгого учителя. И они ждут своего часа.

Но умнейший Ришелье также понимает, что король сегодня осыпает его милостями. И не­устанно следит за погодой на завтра. Несколько раз в день к Ришелье приходит иссохший монах в сером плаще. Это знаменитость — отец Жозеф, монах ордена капуцинов. Он возглавляет... службу безопасности кардинала! Да, мой друг, Ришелье уже тогда понял то, что только нынче известно всем: подлинная власть начинается с информа­ции, точнее, с тотального шпионажа. Отец Жозеф великолепно наладил эту работу. Его назы­вают «серым кардиналом» за цвет носимого им плаща. Его влияние на государственные дела и на самого Ришелье таково, что прозвище «серый кардинал» станет синонимом человека, верша­щего все дела за широкой спиной могуществен­ного патрона. Щедро оплаченные шпионы «се­рого кардинала» теперь повсюду — во дворцах, в трактирах, в борделях. Ришелье первым узнает и о дворцовых сплетнях, и о готовящихся загово­рах. И беспощадно их подавляет. Или успевает в ответ разыгрывать свои знаменитые провокации. Они должны доказать врагам тщетность борьбы с Ришелье. Одна из таких провокаций вошла в ис­торию Франции.

В это время Людовик заболел... Нежданно бо­лезнь приняла опасный характер. И королева-мать тотчас запретила врачам сообщать Ришелье о бо­лезни. Но «серый кардинал» знает свое дело. Его шпион (один из главных врачей) ежедневно доно­сит о новостях у королевской постели. Врачи счи­тают безнадежным состояние короля. Королева-мать и королева Анна не отходят от ложа больного.

Они внушают умирающему: его болезнь — Божья кара. За противную Господу политику Ришелье про­тив верных католиков-Габсбургов, против угодной Богу «Партии благочестивых»... Людовик уже ис­поведался и приготовился к смерти...

Но врачи вовремя сообщают «серому карди­налу», что кризис болезни счастливо миновал. Бо­лезнь отступает, королю уже ничто не грозит, и на днях он пойдет на поправку.

Теперь Ришелье успокаивается — он опасался решений короля больного, но не сомневается в решениях короля выздоровевшего.

Я пропускаю все дальнейшие подробности, шахматной партии кардинала, одурачившего своих врагов... Какие сцены мы могли бы с вами увидеть... И шекспировскую сцену в Люксембург­ском дворце — сцену троих: королевы-матери, кар­динала и выздоровевшего Людовика... Когда вне себя от ярости королева-мать выкрикивает обви­нения кардиналу. Ее лицо, распаленное злобой, за­лито слезами, она умоляет сына выбирать между матерью и Ришелье. Но король трусливо безмолв­ствует. Он лишь просит кардинала покинуть дво­рец. И тогда королева-мать выбегает из кабинета и сама объявляет об отставке ненавистного кар­динала. Ришелье покидает дворец спокойным. Ри­шелье оценил молчание короля... Теперь он может ждать... и выявлять врагов. Распространяет слух, что уже написал прошение об отставке. И с усмеш­кой наблюдает, как придворные, толпившиеся прежде в его приемной, спешат перебежать из Пале-Кардиналь в Люксембургский дворец. Он сам смиренно является во дворец королевы-матери. Но Мария грубо отсылает его прочь. Теперь все окончательно уверились в падении кардинала, уже возобновились желанные дуэли, и мушкетеры бук­вально охотятся за гвардейцами кардинала... когда Ришелье дождался: король позвал его в Версаль, в свой охотничий домик.

И кардинал явился к королю... с прошением об отставке! Но теперь они наконец-то остались вдвоем. И удаву достаточно было взглянуть на кро­лика! Ришелье посмотрел на короля своим гипно­тическим, мрачным взглядом. И Людовик поспе­шил... заключить кардинала в объятия! Долго был неумолим кардинал, долго просил об отставке во имя желанного спокойствия в августейшей семье Его Величества... И долго король умолял его оста­ться. Наконец Ришелье согласился.

Так что на следующий день сиятельные враги еще раз с ужасом поняли — кардинал вечен. Ну а далее началась расплата. Многие из «одурачен­ных» навсегда были удалены от двора, против дру­гих затеяны судебные процессы, зачинщики дуэ­лей отправились в Бастилию. Был арестован и медик королевы, участвовавший в лечении Его Ве­личества. И началась проверка лекарств, рекомен­дованных им королю. Так что королева-мать не стала ждать дальнейших шагов мстительного Ри­шелье. Мария Медичи в очередной раз бежит за границу.

Там она и умрет в бедности и забвении.

Но заговоры знати против Ришелье были порой куда опаснее. К кардиналу не раз подсылали убийц, поднимались восстания, в одном участвовала даже армия. Наш реформатор отвечал беспощадно. Гер­цог Монморанси, потомок знаменитой фамилии, маршал Марильяк, прославленный воин, красавец де Сен-Мар, любимейший фаворит короля, не­смотря на униженные мольбы могущественных род­ственников, отправятся на Гревскую площадь. И па­лач на глазах толпы рубил головы родовитейшим аристократам, ибо так повелел кардинал Ришелье.

Мне очень хотелось возразить месье Антуану. Я знал куда более подробную и совсем иную исто­рию «Дня одураченных»... но каждый раз, когда я хотел это сказать, месье Антуан смотрел на меня с такой беспощадной иронией... и я молчал!

Но он сам ответил на мои мысли, он их читал, как всегда:

— Мой дорогой друг... Вы хотите мне переска­зать свидетельства очевидцев. Я их тоже знаю, но им не верю. Вы, конечно, помните знаменитый рассказ японского писателя, где все участники од­ного события пересказывают это событие совер­шенно по-разному. Притом никто не лжет. Просто они так его видели. Вот почему есть формула «врет, как очевидец»... История — это всего лишь роман, написанный врущими очевидцами и еще раз перевранный историками... Причем самое правдивое они пропускают... Самое правдивое — не скандальные выкрики Марии Медичи, которые все изложат по-разному, а шум дождя за окном... и порыв ветра, раскрывший балконную дверь в зале. Этот шум дождя слушал король, пытаясь не слу­шать, как кричит его мать криком торговки на итальянском базаре... История, как насмешливо писал граф Сен-Жермен, — всего лишь шум отшу­мевшего дождя... и еще — ветер, который унес опавшие листья... И еще — доказательство вечного: «Что было, то и будет; что делалось, то и будет де­латься; и нет ничего нового под солнцем».

Единственное, что развлекает меня в Исто­рии, — это тайны.

Осталась тайна, над которой я долго бился. Кардинал Ришелье загадочно нянчился с двумя, пожалуй, главными мятежниками — отцом и сыном герцогами де Бофорами...

Энергичный брат короля по отцовской крови, бастард Цезарь герцог Бофор всегда был в центре заговоров знати. Гордый незаконный сын Генри­ха IV не мог подчиниться кардиналу. Таким же мя­тежником воспитал он и героя нашей истории — своего сына, красавца Франсуа.

Однако Ришелье, обычно беспощадный к заго­ворщикам, удивительно терпим к де Бофорам. В очередной раз раскрыв их участие в очередном за­говоре, он странно беспомощно жаловался Цезарю Бофору: «Вы все меня ненавидите. Что ж, это не ново. Реформатор, послуживший своей стране, сродни преступнику. Разница лишь в том, что пре­ступника ненавидят и карают за грехи, а его — за деяния во славу родной страны. Примиряет с ним только смерть. Впрочем, после смерти вы будете преследовать моим именем новую жертву — нового реформатора. Я одинок, очень одинок при дворе... и к тому же очень болен».