Элен Каррер д’Анкосс - Александр II. Весна России Страница 22

Польша заплатила ужасную цену. Во-первых, в политическом отношении: Конституция 1815 г. была заменена Органическим статутом от 14 февраля 1832 г. Страна отныне фактически управлялась военными. Сейм, армия, университеты упразднялись. Постепенно польская государственность приводилась в соответствие с российской. Воеводства уступали место губерниям, Кодекс Наполеона заменялся российским уголовным законодательством, а польский злотый рублем. В 1848 г. все польские институты прекратили свое существование.

Не менее тяжелой была человеческая цена поражения. Часть польской армии, обвиненная в измене, была переведена в Россию на самые опасные участки Кавказского фронта, где российской армии никак не удавалось подавить сопротивление народов, препятствовавших ее продвижению. Аристократы, связанные с национально-освободительным движением, были арестованы, их имущество конфисковано. Многих из них сослали в Сибирь, и многие не пережили тяжелейших условий пешего перехода.

К судьбе побежденной Польши в мире отнеслись по-разному. Священному союзу упразднение этой относительной независимости демонстрировало необходимость мобилизации против любых попыток путем национальной революции дестабилизировать ситуацию в Европе. В большинстве европейских стран либеральные элиты возмущались, яростно критикуя Россию, что в свою очередь спровоцировало в России всплеск чувства оскорбленной национальной гордости, чувства, охватившего и либеральные круги. Именно тогда Пушкин высказался против вмешательства европейцев в семейный «спор славян между собой». Чаще всего русские либералы упрекали поляков в том, что они без нужды спровоцировали Николая I и тем самым заставили его забыть об идее реформ в России по польскому образцу. Действительно, восстание и война 1831 г. оказались не просто бесполезными, они еще и продемонстрировали определенное политическое легкомыслие части польских элит. Даже после ограничительных мер 1825–1830 гг. их страна еще пользовалась свободами, не известными на остальной территории империи; их необдуманно поставили на карту во имя национального чувства, в результате чего Польша потеряла все свои преимущества.

Революционная волна 1848 г. обошла стороной Польшу и не задела Россию в целом. Разумеется, участники революционного движения в Европе обсуждали судьбу поляков, о которой Карл Маркс говорил: «Освобождение Польши дело чести для всех демократов Европы». Но в действительности эта страна отнюдь не занимала все помыслы тех, кто хотел изменить свою. Ламартин заявил: «Мы любим Польшу… но больше всего мы любим Францию». Он выразил, таким образом, чувство, достаточно широко распространенное в Европе: симпатия к польскому делу, но также уверенность в том, что еще не пришло время встать на защиту ее интересов.

Второй шанс для Польши

Могла ли Крымская война вновь поставить на повестку дня польский вопрос? Наполеон III и его министр иностранных дел граф Валевский задумывались над этим какое-то время, но отказались от этой идеи из опасений втянуть в конфликт Пруссию и Австрию. Да, были сформированы отряды польских эмигрантов, сражавшихся против России, а Мицкевич вынашивал планы мобилизации войск, которые присоединятся к туркам в борьбе с русскими армиями. Но в Константинополе, где он защищал этот проект, его застала безвременная кончина, а смерть Николая I, наступившая в том же году, открыла перед Польшей новые горизонты.

Александр II, вся жизнь которого еще в бытность наследником была отмечена польскими трагедиями, понимал, что поражение в Крымской войне вскрыло необходимость перемен; но он колебался, стремясь избежать слишком резкого разрыва с политикой Николая I. Отсюда некоторая противоречивость, характеризующая его подход к проблеме. Новый император — мы об этом уже говорили, однако подчеркнем еще раз — отличался миролюбивым характером, добротой, милосердием. Он не раздумывая принял решение о том, чтобы амнистия, дарованная декабристам по случаю его коронации, распространялась также и на поляков. В начале 1856 г. император отправился в Варшаву, где Паскевич, которого поляки ненавидели, был сменен братом Горчакова, ставшего канцлером[69]. Новый наместник радушно принял его в Польше. Александр II объявил о проведении различных мер по реабилитации: прежде всего, амнистия всем осужденным в ходе событий 1830–1831 гг. и в целом всем политическим оппонентам; право на возвращение на родину всех ссыльных. Он постановил вновь открыть культурно-образовательные учреждения и призвал польских помещиков задуматься над проблемой освобождения крестьян. Похоже, была открыта дорога большим переменам, что подтвердилось восстановлением сейма[70].

Одновременно Александр II счел необходимым обозначить границы начавшейся эволюции и, обращаясь в Варшаве в мае 1856 г. к представителям высшего духовенства, государственного аппарата и дворянства, пересыпал свою речь предупреждениями: «Вам нужно знать для блага самих поляков, что Польша должна пребывать навсегда в соединении с великой семьей русских императоров […] Господа, оставьте мечтания!» Этот последний призыв перекликался — намеренно ли? — с речью, произнесенной Николаем I в Варшаве в 1835 г. об «обманчивых мечтаниях», о которых поляки должны как можно скорее забыть под угрозой репрессий. И к этой отсылке к речи отца Александр II добавил в другом выступлении, также состоявшемся в Варшаве: «Я ничего не изменю. Сделанное моим отцом — хорошо сделано».

Таким образом, поляков, живущих надеждой, вызванной первыми либеральными мерами в общей атмосфере оттепели, сдерживали предупреждения монарха. Кроме того, они ожидали, помимо этого, уточнения своего политического статуса.

Одновременно с освобождением в России крепостных крестьян Александр II даровал полякам «автономную администрацию» (указ от 12 марта 1861 г.), которую они ждали пять лет — со дня смерти «деспота». Несмотря на эту реформу, по их мнению, они потеряли пять лет, что сказывалось на их коллективном сознании. Как это уже бывало в прошлом, благоприятные для Польши решения были выхолощены, и к тому же плохо восприняты из-за осторожности Александра II, по-прежнему опасавшегося утратить контроль над ситуацией. Даже задумавшись о передаче управления Польшей своему брату, он решил сохранить там военное положение. Военный министр Милютин так определял его политику в отношении Варшавы:

«Что касается государя, то в его мыслях, как мне кажется, происходила тяжелая борьба двух противоположных течений: с одной стороны, всякое проявление революционных притязаний поляков, пренебрежение их к русской власти, уличные беспорядки и дерзкие выходки возбуждали в нем негодование, возмущали его; он огорчался неблагодарностью, с которой поляки принимали все оказанные им уступки и даруемые льготы; под впечатлением этих чувств являлось у него требование строгих репрессивных мер, энергических распоряжений, не исключая и употребления оружия; с другой стороны, его мягкое сердце и природное благодушие склоняли его к мерам кротким, примирительным, внушали ему желание испробовать все средства к установлению доброго согласия между Россией и Польшей; для этого он был готов на всякие уступки, на всякие пожертвования, совместные с достоинством и пользами Империи. Мне кажется, что государь склонен был, чтобы Царству Польскому предоставить такое же положение в отношении к Империи, в какое поставлено Великое княжество Финляндское. Думал, что Польша могла бы достигнуть такого же, вполне благоприятного положения, если бы только вожаки польские обладали таким же здравым смыслом, таким же спокойным, сдержанным характером, каким отличаются финляндцы».

Надежды русского министра, что поляки образумятся, возьмут за образец финнов, быстро развеялись. Благодаря оттепели, наступившей в Польше после коронации Александра II, вновь появились различные политические организации. Две из них сыграют значительную роль в напряженности, нараставшей в Варшаве до 1863 г.

Земледельческое общество под председательством графа Анджея Замойского своей формальной задачей ставило улучшение условий труда и жизни в деревне. Но оно быстро стало настоящим представительным собранием Польши, насчитывая 77 отделений, функционировавших на всей территории страны, и более 4000 членов. К концу февраля 1861 г. на ежегодное собрание Земледельческого общества приехали тысячи человек, выступавших в условиях растущей напряженности политической обстановки, которую властям уже с трудом удавалось контролировать.

Другая организация, названная Городская делегация, появилась в Варшаве под председательством промышленника Леопольда Кроненберга с целью выступать в качестве посредника между горожанами и наместником. Несмотря на скромную программу, делегация, едва появившись на свет, обзавелась собственной вооруженной охраной. Под ее эгидой действовали радикальные кружки, либерально настроенные офицеры, налаживавшие контакты с недовольными в русской армии, народники, в основном из студенческой среды, пытавшиеся по примеру русских товарищей «разбудить» крестьянство. Представители разных религий — даже являвшиеся в Польше антагонистами — католики и евреи, вели жаркие дискуссии о будущем Польши; формировались кружки, объединявшие поляков и представителей национальных меньшинств, сплоченных враждебным отношением к русской власти. Для мобилизации масс на участие в тщательно подготовленных манифестациях все средства были хороши. Так, поездка принца Жерома-Наполеона в Польшу стала поводом для массовой демонстрации. Будучи прекрасно осведомлен об этих, неожиданных и огорчительных для него последствиях оттепели и либеральных мер Александр II внимательно следил за ситуацией и искал наиболее адекватное решение.