Евгений Тарле - Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг (1769-1774) Страница 22

Так, до конца Архипелагской экспедиции и, шире, до конца русско-турецкой войны 1768-1774 гг. дипломатическая обстановка в Европе продолжала складываться самым благоприятным для России образом. Десятилетие, следовавшее за окончанием Семилетней войны, то есть 1763-1773 гг., можно в самом деле назвать «декадой французской прострации», как выражается автор новейшей (и наилучшей) истории дипломатии Соединенных Штатов Сэмюэль Бемис71. А в 1774- 1783 гг. Франция была поглощена подготовкой к войне против Англии на стороне восставших североамериканских колоний и затем самой этой войной. Таким образом, победоносные русские эскадры успели не только пройти в Архипелаг и властвовать там больше четырех лет, но и вполне благополучно оттуда вернуться. Обе великие морские державы - Франция и Англия - подстерегали, сдерживали, обессиливали друг друга все эти долгие годы, и одна из них поэтому при всем своем желании не могла, а другая и не находила для себя выгодным мешать русским победам.

В 1773 г. в Архипелаге русский флот состоял из 13 линейных кораблей, 18 фрегатов, 3 бомбардирских судов, 3 пинков и 1 пакетбота. В 1774 г. этот флот еще усилился приходом пятой эскадры (Самуила Грейга).

Таковы были силы, твердо державшие в руках владычество на море и на 20 островах Архипелага. Укрепиться на материке не удавалось ни в Сирии, ни на Морее, ни на имевшем крепость и большой турецкий гарнизон острове Станкио (или Станко), куда ходила специально выделенная небольшая эскадра капитана Хметевского, высадившая 31 июля и в первые дни августа 1773 г. десант, состоявший в подавляющем большинстве из «албанцев и славонцев»72. Десанты приходилось после эфемерных успехов принимать обратно на корабли: слишком мало было налицо русских регулярных сил.

Зато на море русский флот не встречал уже никакого сопротивления.

Русские суда «шарили берега». В 1772 г. капитан Марк Войнович уничтожил под Лагосом шесть судов и взял в плен три, ходили русские суда и под Бейрут и под Сидон, с успехом помогая восставшим против Порты сирийцам и египтянам.

Вообще же все эти долгие годы русский флот был хозяином на северо-востоке Средиземного моря.

Тот же бесхитростный и правдивый дневник капитана «Трех святителей» Степана Петровича Хметевского говорит нам об очень эффективной блокаде на Архипелаге, установленной русским флотом, взявшим множество торговых судов с товаром, причем суда причислены были к русскому флоту, а товар конфискован. Брали и фрегаты, когда те осмеливались показываться.

Орлов обыкновенно отпускал на волю турок, которых брали в плен албанцы, действовавшие в помощь русским. Однажды турецкий паша в «возблагодарение» прислал Орлову лошадь в нарядной упряжи, а адмиралу Спиридову кинжал. Паша при этом спрашивал: приказано ли ему будет жить поблизости или удалиться? и прибавил, что «он русских не опасается, а боится албанцев». Дело было на Масконийских островах. Орлов ответил, чтобы паша «жил безопасно», и тоже послал ему подарок. А русский флот запасся там водой73. Словом, даже в тех местах, где турки были в большом количестве и русские не могли овладеть территорией, - турки не противились «мирному» пребыванию русской эскадры у берега.

Вплоть до своего ухода русский флот совершенно самовластно царил в Архипелаге. То, что у турок к концу войны осталось или было выстроено или куплено после разгрома у Чесмы в 1770 году и после русских побед у Патраса и у Дамиетты в 1772 г., пряталось в Мраморном море и в Босфоре, не смея показаться оттуда, хотя блокада поддерживалась русскими в последние год-полтора перед заключением мира при помощи небольших эскадр, так как значительных сил для этого вовсе и не требовалось.

Вот общая картина, рисуемая в донесении Орлова, посланном Екатерине 5 марта 1773 г.: «Что же принадлежит до производимых ныне со стороны Оттоманской Порты вооружений, то оная старается во всех местах строгими фирманами набирать сухопутные войска, для усиления армии, хотя по дошедшим ко мне известиям народная подлость и неохотно на то соглашается; во всех приморских, купеческих городах удерживаются насильно матросы и отправляются сухим путем в Константинополь, где ныне находится весь турецкий флот, линейные корабли и мелкие суда для починки тамо, и вооружения нужным снарядом и экипажем. По общему слуху считается ныне 9 линейных кораблей всех, старых и вновь построенных, как в разных портах Черного моря, так и в Константинополе с множеством тартан, шебек, галер и других мелких судов, с коими капитан-паша намерен выйти из канала в Архипелаг, чего однако и ожидать ненадежно, за недостатком нужного числа матросов. Равномерно ж и остатки дульциниотских судов с поспешностью вооружаются при своих берегах, не показываясь в открытом море.

Для удержания неприятельских покушений эскадра от флота в. и. в., состоящая из 5 линейных кораблей и несколько фрегатов, под командой контр-адмирала Грейга, разъезжает при устье Дарданельского канала, корабли же «Чесма» и «Ростислав» находятся в Наксийском канале…»74

Так турки и оставались закупоренными у Константинополя до конца войны.

Только после окончательной ратификации победоносного Кайнарджийского мирного договора Алексей Орлов выпустил турецкий флот из этого тесного заточения.

16

В дипломатических кругах всей Европы русские победы в эту войну на море и на суше, вообще говоря, произвели ошеломляющее впечатление. Недаром, когда турки, наконец, признали себя побежденными и подписали 10 июля 1774 г. мирный договор в Кучук-Кайнарджи, Екатерина с таким веселым любопытством наблюдала физиономии послов, аккредитованных при се особе. «Я видела в Ораниенбауме весь Дипломатический корпус, и заметила искреннюю радость в одном Английском и Датском министре; в Австрийском и Прусском менее, - писала она Штакельбергу, своему послу в Варшаве, - Ваш друг Браницкий смотрел Сентябрем, Гишпания ужасалась, Франция печальная, безмолвная, ходила одна, сложив руки, Швеция не может ни спать, ни есть. Впрочем мы были скромны в россуждении их и не сказали им почти ни слова о мире да и какая нужда говорить об нем? Он сам за себя говорит»75.

Екатерина знала, какую роль сыграла, в частности, Чесма и вся Архипелагская морская экспедиция в общем счастливом завершении войны, и поспешила о том же приеме дипломатического корпуса написать и Алексею Орлову 28 июля 1774 г.: «Вчерашний день здесь у меня ужинал весь дипломатический корпус, и любо было смотреть, какие были рожи на друзей и недрузей (sic. - Е. Т.); а прямо рады были только датский да английский».

Немудрено, что Дания и Англия были в тот момент очень довольны: датчане были прямо заинтересованы в предстоящем возвращении русского флота и русских армий, ввиду вечной угрозы, испытываемой Данией со стороны Швеции и Пруссии, а британский кабинет был очень доволен полным провалом всех французских усилий и .расчетов в Константинополе. Франция могла легко вмешаться в явно назревавшую (и частично уже начавшуюся) войну североамериканских колоний против Англии (что в конце концов, как известно, и произошло), и русское торжество на Леванте неминуемо должно было на некоторое время связать французам руки и отвлечь их внимание от Атлантики к Черноморью. Австрии и особенно Пруссии радоваться было нечему: чем более крепчала мощь России, тем, конечно, затруднительнее становилось их положение. Это-то Фридрих II понимал особенно хорошо. Наконец, нечего и говорить о том, что Франция и связанная с ней Испания ощущали поражение Турции как свое собственное.

Русский флот не уходил из Архипелага несколько лет, и турки не только не смели против него что-либо предпринять, но русские суда, свободно крейсируя в водах Леванта, время от времени успевали останавливать и уничтожать турецкие корабли, которым не удавалось вовремя скрыться от преследования.

Длительного, прочного военного результата «навсегда» это долгое пребывание русского флота в Архипелаге дать не могло. Русские не располагали там сколько-нибудь серьезными воинскими силами. Победоносный флот не мог никак заменить отсутствующую армию. Но, безусловно, пребывание нашего флота в Архипелаге сыграло очень положительную роль в чисто дипломатическом отношении при переговорах, кончившихся Кучук-Кайнарджийским миром.

Русская армия в эти же годы одерживала одну за другой замечательные победы под Ларгой, под Кагулом, под Рябой Могилой. Но и Чесма стояла все время грозной тенью перед турецкими уполномоченными.

Согласно условиям победоносного для России Кучук-Кайнарджийского мира 10(21) июля 1774 г., русские, взамен обширных приобретений в других местах и огромных, ценнейших для России уступок со стороны Турции, вернули Порте Архипелаг, и наши суда потянулись к западу, чтобы через Гибралтар и океан вернуться домой.

Русский флот в момент своего ухода из турецких вод состоял из 15 линейных кораблей, 21 фрегата, 9 галер и приблизительно 50 мелких судов. Ему предстоял долгий и трудный путь по Средиземному морю, через Гибралтар, по Атлантическому океану, через Скагеррак, Каттегат, по Балтийскому морю… Он шел с большими задержками, испытывая бури, страдая от аварий, и даже через год после заключения мира прославившие русский морской флот эскадры стояли в Ревеле и Кронштадте на рейде далеко еще не в полном составе.