А. Лысев - Ложь от советского информбюро Страница 22

1945-й

5 января 1945 года в 11 часов из деревни Жолыня выехали за 30 км. Стоим в лесу в палатках. Снегу мало. Напій самолеты непрерывно летают. Вдалеке слышна орудийная стрельба. Едем на Запад к Сандомиру, за Вислу.

7 января в 9 часов приехали к реке Висле, в местечко Купеческий двор. Ночуем в готовом блиндаже, тепло. В деревнях только польское население. Снегу нет, мороз 8–10°. Стрельбы нет. Самолёты наши летают непрерывно. Завтра едем ближе к передовой. Получил письмо от отца.

8 января 1945 года в 8 часов переехали через мост за реку Вислу, гор. Краков. Проехали в глубь Сандомирского плацдарма 10 км. Утром поехали обратно за Вислу. Ночуем в блиндаже около реки.

9 января наш взвод расположился в огороде крестьянина, разместились мы в трех зимних палатках. Около них в пирамиде стояли наши автоматы. Около палаток стоял часовой. Начальство наше, штаб, находился недалеко от нас в польской избе. Командир нашего взвода лейтенант (фамилию его не помню), молодой, но уж очень был не активен, и мне казался недостаточно развитым. Рано утром встали, позавтракали. На улице небольшой мороз и на земле очень мало снега. Пехотные полки разместились в лесу в нескольких километрах от населенного пункта, где мы остановились. Я находился около своих палаток. Мимо изгороди огороженного участка, где жил наш взвод, прошли двое, один из них в полушубке в погонах лейтенанта, а другой солдат. Оба с автоматами ППД (с круглыми дисками). Прошло, может быть, с полчаса, как послышался крик о помощи женщины у соседнего дома: «Ратуйте! Ратуйте!» (по-нашему — караул!). К палатке бежали наши ребята Кашеваров Иван и другие, они схватили свои автоматы и побежали в ту сторону, где взывала о помощи женщина полячка. Я тоже взял автомат и побежал за Кашеваровым. За мной бежал и командир нашего взвода. Перепрыгивая через изгороди, мы выбежали в поле, пашня была чуть прикрыта снегом. По пашне, от деревни в сторону леса, бежали двое. За ними гнались все мы. Но эти двое залегли на землю и открыли по нам стрельбу из автоматов. Засвистели пули, пришлось и нам лечь на пашню. Я перевел защелку автомата и уже положил палец на спусковой крючок, собираясь дать очередь по преступникам, но в это мгновение недалеко лежавший от меня командир нашего взвода крикнул: «Чуркин, не стреляй!» А бандиты, строча из автоматов, уходили в сторону леса. Их мы не преследовали больше. Оказалось, эти двое, лейтенант и солдат, зашли в дом, в доме была только одна женщина. «Офицер» встал с автоматом в руках у двери, а солдат взломал запоры у кладовки в сенях, нашел мешки и стал укладывать в них наиболее ценные вещи. Дочь хозяйки дома, возвращалась с гулянки домой и лишь только открыла дверь в сени, быстро оценила обстановку. Выбежала на улицу и закричала: «Помогите! Помогите!» По-польски — ратуйте. Что оставалось делать бандитам? Они схватили мешок с вещами и недалеко от дома запихали его под небольшой мост в канаву, а сами пустились бежать по пашне в сторону леса. Увидев погоню за ними, они бросили еще один мешок с замерзшим стираным бельем, видимо, снятым с веревки. Зная, что за грабежи они будут приговорены трибуналом к высшей мере наказания, если будут пойманы, преступники пошли на крайность — пустили в ход оружие. На мой взгляд, командир нашего взвода поступил неправильно. Задержать их надо было, и мы могли это сделать. Черным пятном легла бы удача бандитов на всю нашу армию, если бы им удалось осуществить грабеж, кражу вещей у населения дружественной нам страны. Через несколько дней командир нашего взвода был переведен в другое подразделение. К нам был назначен командиром взвода связист лейтенант Шпаковский.

Наша дивизия вступила в большой населенный пункт, село. Двое мальчишек катили по дороге деревянную бочку со сливочным маслом весом около 80 кг. Мы увидели, что все польское население поселка бежит в одном направлении. Несколько человек от нашего взвода пошли туда же. Оказалось: в огромном блиндаже под землей дома немцы оставили армейский продовольственный склад. Крики, визг, ругань, драки. Склад растаскивали. Каждый, кто проник в подвал, хватал, что удавалось, и бежал к выходу, но навстречу им шли все новые и новые. В проходе создалась страшная давка. Наш взвод тоже поживился трофеями немецкого армейского продовольственного склада. С этого населенного пункта мы тронулись дальше в путь с пятью бочками сливочного масла, несколькими мешками песка, с четырьмя большими эмалированными бидонами меда, с несколькими ящиками сыра, со сгущеным и топленым молоком в банках. Пришлось «позаимствовать» у поляков лошадь, хомут и телегу — арбу такую длинную с наклонными палочками с боков. Погрузили все эти трофеи в телегу, только доски потрескивали, думали, арба развалится, но, ничего, выдержала, приехали со своими запасами в Германию.

10 января 1945 года послал письмо Асе. «Здравствуй, Ася! Письмо твое получил, очень рад ему. Живу, Ася, неплохо, но уж очень далеко от родных мест. Польское население мне не особенно нравится, хотя они не все плохие люди. За рекой Вислой первый раз. Сестренке Лиде передай от меня привет. Будь счастлива, Ася!».

11 января 1945 года. Получил письмо от Аси из Торжка. «Здравствуй, Вася! Как долго нет от тебя писем. Это меня беспокоит. Мне жаль тебя, Вася, я беспокоюсь за тебя. С 31 декабря 1944 года у меня каникулы. Завтра еду домой к родителям. Новый год встретила хорошо, весело. У нас в педучилище был вечер. Играла музыка, танцевали. На этом кончаю. Пиши, родной, жду. Ася».

12 января слышна канонада, сильная артподготовка. Летают наши истребители и штурмовики. В 13 часов приехали в лес, ближе к фронту. Дубовые рощи графа Потоцкого разделены просеками. Стоят уже стройные большие дубы, а за просекой — молодняк. Мы пробовали пилить один дуб, но он был очень крепкий, бросили пилить.

Идет наступление по всему фронту. Наши продвинулись на 15 км.

13 января стрельбы не слышно. По направлению к фронту виден пожар, большое зарево всю ночь. Мы в 8 часов едем вперед еще на 10 км к фронту.

15 января получил письмо от Аси. «Наконец получила от тебя сегодня письмо. Очень рада ему. Только сегодня ночью вернулась из дома от родителей. Одиннадцатого начнутся занятия. Пиши, что нового у тебя. Очень мне жаль тебя, Вася. Как я радовалась за тебя, когда ты был в Финляндии, а теперь я за тебя очень беспокоюсь. Чаще пиши, жду. Ася».

Едем по направлению к Кракову. До Кракова осталось 50 км. Краков старинный город. Серые здания — замки. Барахолка кишмя кишит. Сколько на ней спекулянтов, жулья!!! Погода хорошая. Немцы отступают, преследует наша дивизия.

На 17 января ночевали в помещичьем доме. Взяли двух лошадей. Постройки дома каменные, низенькие, старинные, неинтересные, но огромные длинные дворы, в них у помещика много скота. Его работники разбежались, помещик сам хворостиной загонял во двор скот (коров). Зарезали у помещика телку, половину отдали тем, кто готовил.(эвакуированным из Варшавы, их 50 человек).

18, 19, 20 января 1945 года едем ближе к границе Германии. Осталось 45 км. Послал письмо Асе. «Здравствуй, Ася! Твое письмо получил. Очень рад ему. Спасибо большое за твое внимание ко мне. Я на колесах уже второй месяц. Надоело, но что поделаешь. Рад, что враг удирает. Мы преследуем его и не можем догнать. Много ночей проведено без сна, все едем и едем. Новый год я встретил неплохо. У поляков самогону много, но я пить его не могу, противно. Живу неплохо. Погода здесь хорошая. Снегу почти нет. Будь счастлива, Асенька. Пиши, очень жду».

На перекрестках шоссейных дорог лежат трупы немцев. Около них кучи гильз. Самолеты наши и немецкие летают и бомбят.

22, 23 и 24 января продвигаемся вперед по 8 км в день. Немцы сопротивляются, есть убитые и раненые. Ощущается недостаток в боеприпасах.

24 и 25 января в деревне Лось задержались: у немцев сильно укреплена линия обороны в каменоломне. Они пытаются задержать наши войска, не пропустить к промышленному району Польши к Домбровскому угольному бассейну. Активно действует наша авиация, их авиации нет. Артиллерия действует с обеих сторон, но не очень активно. Появились наши «Катюши». Погода стоит теплая, а ночи морозные. Две ночи жили в доме учителя поляка. Семья у них: муж, жена и две молоденькие красивые дочки учащиеся гимназии. У младшей такие синие-синие глаза, каких я никогда раньше не видел. Родители тоже красивые. Учитель веселый, все время распевал песенки. Жил у них еще пожилой мужчина, высокого роста, грузный, профессор математики. Девчонки все время смеялись над ним, когда он во время бомбежки и артобстрела пытался быстрее залезть под пол. К нам относились очень хорошо.

В следующем большом поселке ночевали в доме в немецком полицейском управлении. Все стены помещения от пола до потолка заставлены стеллажами, на полках стояли документы, паспорта с фотографиями, заполненные немцами на каждого жителя в этом поселке. Много документов было свалено на пол. На полу нам неплохо было спать.