Виктор Жигунов - Текст книги doc Страница 22

Скочи отъ нихъ – 2 – 2 –, II

лютымь звЂремь въ пълночи, – 1 2 2 1, III

изъ БЂлаграда обЂсися синЂ мглЂ, 4 1 4 3 –, III

утръ же вонзи стрикусы,

отвори врата Новуграду, 4 3 1 4 4, IV

разшибе славу Ярославу,

скочи вълкомь до Немиги. 4 4 2 4 2, IV

«Убежал от киевлян лютым зверем в полночи» – это, пожалуй, мед­ведем-шатуном, который лют и неприкаян, таким и был Всеслав. «Из Белгорода улетел на туче» – известно, что князь передви­гался очень быстро, да ещё его считали колдуном. И уже утром он вонзил секиры, боевые топоры в ворота Новгорода и захва­тил его – вопреки независимости, дарованной городу Ярославом Мудрым.

Часто читают здесь утърже вазни съ три кусы – «урвал удачу с трёх попыток». Слову куса родственны покушение, искушение.

Поэт говорит о Всеславе, не придерживаясь последовательности событий. Битва на Немиге была раньше, но речь о ней зашла только теперь. Заметим, что слова съду токъ (утоптал ток) в большинстве изданий выглядят иначе: съ Дудутокь – и отнесены они к предыдущей строфе, толкуются как географичес­кое название, однако вблизи Новгорода оно не обнаружено.

Съду токъ на НемизЂ,

снопы стелють головами,

молотять чепи харалужными,

на тоцЂ животъ кладуть,

вЂють душу отъ тЂла. 8 9 7 7 7, V?

НемизЂ кровави брезЂ

не бологомь бяхуть посЂяни,

посЂяни костьми рускихъ сыновъ. 4 8 7 7 2, IV?

Битва сравнена с молотьбой, где головы – снопы, по ним бьют мечами, как цепами, на току жизнь кладут и веют не по­лову от зерна, а душу от тела. Не добром засеяны кровавые берега, а костями.

Всеславъ-князь людемъ судяше,

княземь грады рядяше, 7 – 5 1 2, II?

а самъ въ ночь вълкомь рыскаше:

изъ Кiева дорискаше до куръ Тьмутороканя, 7 6 3 3 2, III?

великому Хърсови вълкомь путь прерыскаше. 1 3 3 3 2, IV

Жалобы и обиды обычно разбирались судьями. Всеслав же правил суд сам, что очень нравилось простым людям. Между князьями он распределял города. Это днём, а по ночам он рыскал волком, и так быстро, что до крика пе­тухов мог попасть из Киева в Тьмутаракань.

Хорс – видимо, бог солнца.

Тому въ ПолотскЂ позвониша заутренюю рано

у святыя Софеи въ колоколы, (5 10 3 4 5, С?)

а онъ въ Кые†звонъ слыша. (2 2 2 2 –, IV?) 7 12 5 6 5, С?

Всеслав выстроил в Полоцке церковь Софии. И вот в то время, когда ему возносили там хвалу, он уже сидел в темнице.

Аще и вЂща душа въ друзЂ тЂлЂ,

нь часто бЂды страдаше. 6 1 7 2 2, III?

«Хотя и мудрым бывает иной человек, но часто от бед страдает». Как раз умным людям обычно и выпадает больше все­го горестей.

Тъму вЂщеи Боянь и пьрвое припЂвку, смысленый, рече:

«Ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду

суда божия не минути!» 5 5 8 13 8, С

«Ни колдуну, ни умелому, ни даже птице от божьего суда не скрыться, смерти не миновать». Так надо бросить распри и прожить достойно!

О, стонати Руской земли,

помянувше пьрвую годину

и пьрвыхъ князей! 3 5 3 5 5, Д

Того стараго Владимера

нельзЂ бЂ пригвоздити

къ горамъ Кiевскимъ. 5 5 5 5 –, IV

Неясно, имеется ли в виду Владимир Красное Солнышко или Владимир Мономах. Но любого из них «нельзя было пригвоздить» к Киеву – оба часто ходили на врагов Руси. Или допустимо иное толкование: жаль, что Владимира нельзя было на веки вечные оставить в столице, при нём страна сохранила бы прежнее единство.

Сего бо нынЂ сташа стязи Рюриковы,

а друзии – Давидовы,

нъ розно ся имъ хоботы пашуть;

копiя поють на Дунае! 10 10 3 10 5, IV?

Теперь начнётся последняя часть поэмы, открывающаяся молением Ярославны. Слова зегзицею незнаемь понимали как «безвестной кукушкой»: эта птица живёт одна, а княгиня осталась без Игоря. Однако потом распространилось другое мнение: зегзица – чайка, она из-за своих жалобных криков считалась символом печали.

Ярославнынъ гласъ ся слышить,

зегзицею незнаемь рано кычеть:

«Полечю, – рече, – зегзицею по Дунаеви, 7 4 11 7 4, С

омочю рукавъ бебрянъ въ рЂцЂ КаялЂ, 4 2 4 – 2, III

утру князю кровавыя его раны

на жестокомъ его тЂлЂ». 5 5 5 2 3, IV

Действительно, чайка здесь подходит больше: речь идет о реках, а кукушка живёт в лесу. Летя над водой, чайка заде­вает её концами крыльев – а княгиня собирается омочить рукав. Бебрянь – шёлковый (когда-то думали, что бобровый). Жесто­кое тело толковали как могучее, но оказалось – горячее, воспалённое.

Ярославна хочет полететь сначала на Дунай, чтобы обрес­ти там отцовскую поддержку. Отереть же раны мужа она должна водой Каялы, потому что в этой реке утонуло много русичей, и вода в ней мёртвая. Вспомним, в сказках раны затягиваются именно от мёртвой воды, а живая Игорю не нужна, он не убит.

Ярославна рано плачеть

въ ПутивлЂ на забралЂ, аркучи: 9 2 3 2 2, II

«О, вЂтрЂ, ВЂтрило! – 2 3 1 –, II

Чему, господине, насильно вЂеши? 1 3 4 3 1, С

Чему мычеши хиновьскыя стрЂлки

на своею нетрудною крилцю

на моея лады воЂ? 5 5 7 7 5, Д

Мало ли ти бяшеть

горь подъ облакы вЂяти,

лелЂючи корабли на синЂ морЂ? 6 6 6 7 1, IV?

Чему, господине, мое веселiе

по ковылiю развЂя?» 2 5 7 2 2, III?

Стоя на высокой стрельнице путивльского кремля (укреплённой части города), княгиня обращается к языческому божеству по имени Ветрило, к ветру: зачем он веет навстречу русским воинам и на своих лёгких крыльях несёт вражеские стрелы? Пусть бы он летал горе (в тексте – горь) – под облаками.

Путивль стоит на Сейме, который ниже впадает в Десну, а она в Днепр. Пленный князь находится где-то у Чёрного моря, куда течёт Днепр, и Ярославна просит эту реку, называя её по отчеству (Славутич – сын славы), бережно принести Игоря. Ведь Днепр могуч, он пробил себе путь сквозь пороги. Он помогал русичам, плывшим по нему в насадах (судах с насаженными, надставленными бортами) на половцев.

Ярославна рано плачеть

Путивлю граду на забралЂ, аркучи: 10 2 2 2 4, II

«О, Днепре Словутичю! – 2 2 1 2, III?

Ты пробилъ еси каменныя горы

сквозЂ землю Половецкую. 2 5 5 5 3, IV

Ты лелЂялъ на себЂ Святославли носады

до пълку Кобякова;

възлелЂй, господине, мою ладу къ мнЂ, 8 8 9 5 3, IV?

быхъ не слала къ нему слезъ на море рано». 4 2 4 1 1, III

Ярославна рано плачеть

въ ПутивлЂ на забралЂ, аркучи: 9 2 3 2 2, II

«СвЂтлое и тресвЂтлое солнце,

всЂмъ тепло и красно еси! 1 5 9 3 –, II

Чему, господине, простре

горячю свою лучю на лады воЂ,

въ полЂ безводнЂ

жаждею имъ луци съпряже,

тугою имь тули затче?» 6 9 10 6 10, Д?

Во время двухдневной битвы русичей не подпускали в воде. Солнце, состоявшее, как мы знаем, в родстве с князем, предало его: истомило воинов жаждой, иссушило их луки, мукой колчаны замкнуло.

Игорю, бежавшему из плена, можно поставить в укор то, что он оставил брата, сына и товарищей. Но, говорит поэт, князь следовал воле самого бога, который услышал мольбу Ярославны и послал смерчи, идущие полунощи, то есть к северу, и увлекающие за собой князя.

Прысну море, полунощи идуть сморци мьглами –

Игореви-князю богъ путь кажеть

изъ земли Половецкой

въ землю Рускую, 3 9 6 9 9, IV

къ отню злату столу. 1 2 – – 3, II

Погасоша вечеру зари. 3 2 2 1 1, С

Игорь спить, Игорь бдить,

Игорь мыслию поля мЂрить

отъ великаго Дону до мала Донца. 5 9 2 9 2, III

Комонь въ полуночи

Овлуръ свисну за рЂкой –

велить князю разумЂти:

князю Игорю не быти. 4 7 4 7 7, Д

Овлур свистнул, будто бы подзывая коня, что не привлекло внимания сторожей. Но свист был сигналом ожидавшему за рекой князю: ему не быть здесь!