Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 2 - Петр Александрович Дружинин Страница 22

Вероятно, первоначально планировалось утвердить в этой должности оставшегося местоблюстителем проректора ЛГУ по научной работе, профессора кафедры географии полярных стран географического факультета С. В. Калесника. Для предметного разговора он был вызван в феврале в МВО СССР. 16 февраля 1948 г. он выехал в Москву, возложив исполнение обязанностей ректора на проректора по учебно-воспитательной работе Ю. И. Полянского[138]. Но двухнедельное пребывание в Москве не привело к утверждению С. В. Калесника на посту ректора, даже напротив – дело еще более затянулось, а в мае 1948 г. исполнение обязанностей ректора было поручено уже Ю. И. Полянскому – профессору кафедры зоологии беспозвоночных биологического факультета.

Кроме этих двух «и. о.» рассматривались, даже просматривались, другие профессора. По-видимому, именно с этой целью с 12 по 20 апреля 1948 г. в Москве находился декан химического факультета Н. А. Домнин[139], вызванный телеграммой от имени заместителя министра высшего образования А. М. Самарина. Но увидев профессора кафедры строения органических соединений Никиту Андреевича Домнина, в Министерстве засомневалось: сможет ли он удержать столь тяжкий груз в этот политически неоднозначный момент? С 1 по 5 июня в Москве по вызову начальника Главного управления университетов МВО СССР профессора К. Ф. Жигача в министерство «на просмотр» прибыли уже трое: первый – уже знакомый de visu декан химического факультета Н. А. Домнин, и еще две кандидатуры – декан восточного факультета, доктор экономических наук, профессор В. М. Штейн, а также проректор ЛГУ по учебной работе (в те же годы он был деканом геологического факультета), профессор кафедры общей геологии ЛГУ Л. Б. Рухин.

Результатом смотрин стал приказ Министерства высшего образования СССР от 29 июня 1948 г. о назначении профессора Н. А. Домнина исполняющим обязанности ректора ЛГУ[140]. Одновременное освобождение его от должности декана химического факультета говорило о том, что вскоре он будет утвержден министерством в качестве ректора. Так и случилось: 12 июля 1948 г. заместитель министра А. М. Самарин подписал приказ «Утвердить доктора химических наук профессора Домнина Никиту Андреевича ректором Ленинградского Государственного ордена Ленина университета»[141]. В тот же день утвержденный ректор выехал в Москву для получения указаний. 19 июля Домнин был утвержден министерством в должности заведующего кафедрой строения органических соединений, проработав в этом качестве намного дольше своего ректорства – до 1965 г.

Новый ректор был антиподом Вознесенского. О. М. Фрейденберг записала после личной встречи с ним:

«Домнин оказался обаятельным по скромности, простоте и человечности человеком. Я не верила этому чуду, не постигала. ‹…› Домнин походил по стилю своей натуры на царя Федора Иоанновича. Это казалось уместным после Вознесенского, Иоанна»[142].

Партийные органы выставляют счет пушкинскому дому

24 марта в Институте литературы прошло партсобрание, посвященное обсуждению статьи в газете «Культура и жизнь» от 11 марта, завершившей дискуссию об А. Н. Веселовском:

«Выступление газеты “Культура и жизнь” нашло горячий отклик среди ленинградских литературоведов. Обсуждению его было посвящено собрание коммунистов, работающих в Институте литературы Академии наук СССР. Для коллектива этого института поднятые вопросы имеют особое значение, потому что именно в его стенах работают многие ученые, повинные не только в пропаганде взглядов Веселовского, но и в систематическом внедрении буржуазной методологии в советском литературоведении.

На собрании выступил с докладом заместитель директора института тов. Плоткин. Он признал справедливой критику, которой была подвергнута в газете “Культура и жизнь” его статья о Веселовском, напечатанная в “Литературной газете”. Он подробно остановился на политическом значении тех попыток оживить Веселовского, которые наблюдались за последнее время. Он подчеркнул идеологическую враждебность буржуазного космополитизма, ставшего орудием борьбы в руках международной реакции. Именно с этих позиций идет отрицание национального суверенитета отдельных государств и расчистка пути для американской экспансии.

– Принципы русской литературной науки, – сказал докладчик, – выработаны в огне борьбы Белинским, Добролюбовым, Чернышевским, и созданная ими национальная традиция принята на вооружение советским литературоведением, опирающимся на гениальное учение Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина и их высказывания о литературе.

Между тем некоторые ученые, работающие в институте, откровенно исповедуют методологию Веселовского и непосредственно примыкающий к ней “объективистский” формализм. Духом формализма пронизаны многие работы Б. Томашевского. В плену методологии Веселовского находится В. Жирмунский. Не только старые, но и последние, подготовленные было к печати работы М. Азадовского и других носят явный отпечаток буржуазно-либеральных взглядов на литературу и фольклор.

Докладчик приводит выдержки из различных статей, показывая, до каких нелепостей договариваются литературоведы, не преодолевшие чуждую нам методологию. Жертвами легенды, созданной вокруг имени Веселовского, стали и некоторые литературоведы, стоящие на марксистских позициях. Ничем иным нельзя объяснить наличие в ценной книге Б. Мейлаха “Ленин и проблемы русской литературы” случайного и совершенно лишнего реверанса в сторону Веселовского.

Докладчик призывает коммунистов‐литературоведов к большей активности и принципиальности в борьбе за партийность в литературе. Он оценивает как грубо ошибочное выступление коммуниста В. Мануйлова в защиту Веселовского на одном из собраний в Союзе писателей.

В заключение тов. Плоткин говорит о тех неотложных задачах, которые встают перед партийной организацией института в связи с постановкой вопроса о решительном искоренении всяких проявлений буржуазного либерализма в советском литературоведении.

После доклада развернулись прения, в которых отчетливо ощущалась тревога коммунистов за положение, создавшееся в институте, и отражалась их готовность по-большевистски исправить допущенные ошибки»[143].

Судя по этой публикации, которая фактически сделала закрытое партсобрание открытым, партийные органы предъявляли форпосту литературоведения серьезные требования. Этим объясняется и то обстоятельство, что, кроме двух представителей Василеостровского райкома (инструктора и секретаря по кадрам), в президиуме партсобрания находился и заведующий отделом печати горкома А. Г. Дементьев, а в зале – представители органов печати, а также парторг филологического факультета ЛГУ Г. П. Бердников. Такой официоз был вполне оправдан, поскольку партсобрание являлось генеральной репетицией более масштабного мероприятия – заседания Ученого совета Пушкинского Дома.

Прения, действительно, были в этот день оживленными – выступило более десяти литературоведов‐коммунистов. Первым поднялся на трибуну ученый секретарь института:

«Б. П. ГОРОДЕЦКИЙ – Вопрос о борьбе с вредным влиянием методологии А. Н. Веселовского, поднятый партией, имеет самое прямое отношение и стоит в непосредственной связи с такими важнейшими партийными актами, как постановление ЦК ВКП(б) о журналах “Звезда” и ”Ленинград”, доклад тов. А. А. Жданова о задачах советской литературы, постановление ЦК ВКП(б) о советской музыке. Это все – звенья одной и той же цепи, документы исключительно большого политического и культурного значения, направленные к дальнейшему развитию и расцвету