История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том I - Луи Адольф Тьер Страница 22

тысяч в доках вдоль побережья, несли там постоянную охрану, независимо от выдвинутых на стражу в море фрегатов, бригов и корветов, растянутых цепью от Эско до Соммы. В других местах эта система предосторожностей, усовершенствованная за истекшие пятнадцать месяцев, дополнялась ночными сигнальными огнями и телегами для перевозки войск эстафетой. Кроме того, в берегах Темзы рыли углубления, куда ставили фрегаты, связанные железными цепями, создавая таким образом непрерывный и прочный барьер для небольших шлюпов. От Дувра до острова Уайт вся открытая береговая линия была укреплена артиллерией.

Затраты на эти приготовления и сумятица, которая из них проистекала, были огромны. Взволнованные умы, как обычно случается при опасности вторжения, никакие меры не находили ни годными, ни ободряющими, и при слабом правительстве, способности которого все считали себя вправе оспаривать, не существовало никакой моральной власти, которая могла сдержать яростное порицание и домыслы. По поводу каждой меры говорили, что она недостаточна, или дурна, или не довольно хороша, и предлагали другое. Питт сдерживался некоторое время, но поощренный всеобщим неистовством, наконец нарушил молчание. Он желчно порицал меры, принимаемые министрами, то ли потому что решил, что настало время их сместить, то ли в самом деле находил их меры недостаточными или дурно просчитанными.

Переходя всё более в оппозицию, он сблизился, если не мнениями и чувствами, то по крайней мере поведением, с прежней оппозицией вигов, то есть с Фоксом. Двое соперников, бившихся друг с другом двадцать пять лет, казалось, примирились, и ходили слухи, что они собираются сформировать вместе правительство. Прежнее большинство было разбито. Две объединившиеся и усилившиеся оппозиции, одна за счет поднятия щитов Пит-та, другая в счет будущей удачи Фокса, почти уравновешивали большинство правительства Аддингтона.

Несколько последовательных голосований обнаружили вскоре серьезность положения вещей для кабинета. В марте месяце Питт внес резолюцию с запросом о сравнительном состоянии английского военно-морского флота в 1797, 1801 и 1803 годах. С помощью друзей Фокса ему удалось собрать 130 голосов за свою резолюцию против 201. Министры получили лишь 70 голосов перевеса. Каждый день их большинство ослаблялось, и в мае месяце объявили о третьей резолюции, которая должна была окончательно оставить министров в меньшинстве, когда лорд Хоксбери объявил, в выражениях достаточно ясных, чтобы быть понятым, что последняя резолюция бессмысленна, ибо кабинет будет распущен.

Старый король, который очень любил Аддингтона и Хоксбери и совсем не любил Питта, тем не менее призвал в конце концов последнего. Таким образом, этот знаменитый и могущественный деятель, столь долго бывший врагом французов, вновь забрал бразды правления государством, имея миссию возродить по возможности пошатнувшееся благополучие Англии. Питт обладал таким влиянием на умы, его личности настолько и так давно доверяли, что его одного было достаточно для восстановления власти. Войдя в правительство, он тотчас затребовал выделения 60 миллионов секретных фондов. Поговаривали, что они нужны для возобновления связей Англии с континентом; ибо Питта по праву считали наиболее способным из всех министров создавать коалиции, в силу большого веса его в глазах дворов, враждебных Франции.

Таковы были события в Англии, в то время как Наполеон принимал императорскую корону и, переместившись в Булонь, готовился преодолеть Океан. Казалось, Провидение привело этих двух людей на сцену, чтобы в последний раз столкнуть их в борьбе с небывалым ожесточением и силой, когда Питт будет создавать коалиции, что он умел делать превосходно, а Наполеон – разрушать их ударами меча, что он умел делать еще лучше.

Наполеон был вполне равнодушен к тому, что происходило по ту сторону пролива. Военные приготовления англичан вызывали у него улыбку, а политические события в Англии могли тронуть его только в случае, если бы вернули к делам Фокса. Веря в искренность этого государственного деятеля и в его благорасположение к Франции, он мог тогда переменить мысли об ожесточенной войне на мысли о мире или даже союзе. Но приход Питта, напротив, еще лучше доказал ему, что с Англией нужно покончить дерзким и отчаянным ударом, в котором обе нации поставят на кон свое существование. Однако запрос 60 миллионов секретных фондов, объяснимый только делами тайной природы на континенте, весьма его обеспокоил. Он находил, что Австрия чересчур медлит с присылкой новых верительных грамот и ведет себя чересчур скрытно в деле русской ноты. Наконец, он только что получил от Убри ответ кабинета Санкт-Петербурга на депешу, в которой он намекал на смерть Павла I. Ответ России наводил на мысль о неких дальнейших ее планах. Наполеон, с его обычной прозорливостью, предчувствовал уже начало коалиции в Европе, пенял Талейрану на его доверчивость и снисходительность к обоим Кобенцелям и добавлял, что при малейшем сомнении в намерениях континента он перейдет в наступление, но уже не на Англию, а на ту из держав, которая возбудит его тревогу; ибо он не безумец, чтобы переплывать Ла-Манш, когда не полностью уверен в безопасности на Рейне. Но как раз когда он писал Талейрану из Булони о том, что надо вызвать Австрию и Россию на объяснения, произошло непоправимое несчастье, покончившее с его сомнениями и вынудившее вновь отложить планы высадки на несколько месяцев.

Доблестный и несчастливый Латуш-Тревиль, снедаемый не до конца излеченной болезнью, скончался 20 августа в Тулонском порту, накануне выхода в море. Об этом печальном событии Наполеон узнал в Булони, в последние дни августа 1804 года. Тулонский флот потерял флотоводца, и экспедицию в Англию пришлось отложить, ибо выбор нового адмирала, его назначение, прибытие, ознакомление с эскадрой – всё это требовало больше одного месяца. Однако стоял уже конец августа;

таким образом, отплытие из Тулона переносилось на октябрь, а прибытие в Ла-Манш – на ноябрь. Значит, предстояла зимняя кампания, и нужно было придумать новые комбинации.

Наполеон тотчас стал искать, кого назначить на место адмирала Латуша. С этого дня он осознал, что созданное им в Булони военно-морское расположение будет более долговечным, чем он предполагал поначалу, и без промедления занялся его упрощением, делая его менее дорогостоящим и более маневренным. «До сей поры я полагал флотилию экспедицией, – писал он Декре. – Отныне ее следует считать неподвижным формированием и с этой минуты перенести величайшее внимание на всё, что должно быть недвижимым, управляя ею по иным правилам, нежели эскадрой» (18 сентября 1804).

В самом деле, он упростил управление, упразднив двойные должности, возникавшие от объединения сухопутной и морской армий, ревизовал жалованья, словом, постарался превратить Булонскую флотилию в самостоятельное расположение, способное при минимальных затратах существовать всё время, пока длится война, и даже в том случае, если армии придется на время покинуть побережье Ла-Манша.

Наполеон задумал также деление на эскадрильи, чтобы упорядочить передвижение 2300 шлюпов. Окончательно принятое