Дэвид Гланц - Советское военное чудо Страница 23

Перед войной Сталин в ходе чисток выбил самых опытных и наделенных воображением офицеров, расстроив тем самым преемственность в советской военной теории, уничтожив накануне войны ее самые положительные аспекты и извратив ее военную стратегию.* Когда же началась война, во время всего первого ее периода позиция и мнение Сталина доминировали при принятии любых стратегических решений. Основанные на взглядах и предубеждениях, суждения Сталина часто заслоняли собой объективную реальность. Хотя участие Сталина в стратегическом планировании, с одной стороны, вносило в него определенное единство замысла, оно же, с другой стороны нагнетало страх на Генеральный штаб и высшее военное руководство.

* Нет никаких оснований считать, что руководство Красной армии середины 30-х годов превосходило по уровню пришедшее ему на смену руководство 40-х. Командиры 20-х и 30-х практически не имели опыта командования крупными войсковыми соединениями в современной массовой войне и обладали крайне низким образовательным уровнем. Командиры, пришедшие в армию в конце 30-х годов, уже имели за спиной как минимум полное среднее или высшее образование и получили опыт современной войны наХалхин-Голе, в Польше и Финляндии.

Гораздо ближе к реальности утверждение о том, что репрессии сильно повредили советской военной теории - но для оценки масштабов ущерба требуется как минимум изучение сравнительного состояния этой теории в начале и конце 30-х годов и в первой половине 40-х. В 1937-1938 годах были репрессированы как М. Н. Тухачевский, сторонник «стратегии сокрушения», так и его оппонент А. А. Свечии, основоположник «стратегии измора» - однако очевидно, что при планировании будущей войны советское руководство сознательно и однозначно ориентировалось именно иа постулаты Свечина. (Прим. ред.)

Требования Сталина, чтобы Красная Армия упорно держалась за непригодные для обороны позиции, и его вмешательство в принятие стратегических решений возлагают на него прямую ответственность за катастрофы под Уманью, Киевом, Вязьмой и все прочие, случившееся в 1941 году.* Его влияние лишало Ставку инициативы и ограничивало ее стратегические горизонты, вынуждая составлять планы не загодя, а реагируя на единственный императив - восстановление стабильности фронта. В то же время упорство Сталина и его настойчивость в создании резервов, скудное выделение их на нужды фронтов в конечном итоге стратегически усилили Красную Армию. В результате ее упорное сопротивление в битвах за Ленинград, Москву и Ростов и та энергия, самопожертвование и решимость, которую войска проявили в ходе последующей зимней кампании, тоже отразили железную волю Сталина. Невзирая на стратегические просчеты Сталина, в декабре 1941 года сильно потрепанная Красная Армия сражалась с яростью и отчаянием, зеркально отражавшими решимость и безжалостность ее вождя.

* Это утверждение носит сильно идеологизированный характер и основано как на «послезнании», так и на мифах советской политической, публицистики 1960-х годов. Хрущев впрямую возложил вину за Киевскую катастрофу 1941 года на Сталина - однако документы, ставшие доступными в последнее время, однозначно свидетельствуют, что запрет на оставление Киева исходил от начальника Генерального штаба Б. М. Шапошникова. Этот запрет давался при отсутствии данных о выдвижении 1-й танковой группы Клей-ста на Кременчугский плацдарм и в расчете на то, что мощный удар Брянского фронта А. И. Еременко во фланг и тыл 2-й танковой группе заставит Гудериана прекратить свое наступление. Таким образом, ответственность за катастрофу в первую очередь лежит не на Сталине и даже не на Шапошникове, а на армейской разведке и лично на А. И. Еременко, клятвенно обещавшем Сталину «разгромить подлеца Гудериана». Дальнейшие рассуждения о том, что успехи Красной армии были связаны с повысившимся (аккурат на переломе войны!) вниманием Сталина к мнению своих генералов, отражают лишь послевоенное стремление этих генералов приписать себе больше заслуг в победах и откреститься от вины за поражения. В" реальности же можно говорить лишь о том, что Сталин поставил Генштаб под свой жесткий контроль только с весны 1942 года, после болезни Б. М. Шапошникова - и вновь передоверил ему полноту управления войсками, когда уверился, что на смену старому маршалу пришли новые опытные руководители. Харьковская и Керченская катастрофы пришлись именно на тот момент, когда Генеральный штаб остался без начальника - Сталин надеялся на выздоровление Шапошникова и не решался назначить на его место другого человека. (Прим. ред.)

Ошибочные суждения Сталина внесли свой вклад и в катастрофические поражения Красной Армии в мае 1942 года под Харьковом и в Крыму, и в каскад поражений, испытанных ею на пути к Сталинграду летом и ранней осенью 1942 года:

«Главной причиной неудачи летней кампании 1942 года было ошибочное решение Верховного Главнокомандования „добавить" к стратегической оборонительной операции многочисленные отдельные наступательные операции на всех фронтах. Это распыление сил и преждевременное расходование стратегических резервов определенно обрекло план Сталина на провал».17

Осенью 1942 года под Сталинградом Сталин повторил свой положительный вклад в боевую отдачу войск, внесенный в предыдущем году - но только потому, что начал внимать советам своих наиболее доверенных военных советников, таких, как Жуков, Василевский, Антонов и Воронов. После этого Сталин продолжал следовать рекомендациям своих советников до самого конца 1942 года и весь 1943 год, хотя и сохраняя жесткий контроль над всеми своими политическими и военными подчиненными. Как и на более раннем этапе войны, ои, когда считал необходимым, принимал суровые дисциплинарные меры к тем, кого подозревал в нелояльности - и при этом зачастую путал боевые неудачи или явную непригодность к должности со стороны полевых командиров с прямой изменой.18

Чтобы гарантировать надежность своих командиров, Сталин использовал созданную им в начале войны для поддержания благонадежности армии и дисциплины в ней обременительную систему комиссаров, а также часто сопровождал свои руководящие указания прямым запугиванием. Хотя в конце 1942 года Сталин и отменил институт военных комиссаров, вплоть до конца войны он продолжал требовать, чтобы на высших командных уровнях приказы командующих утверждали члены Военного совета (в действительности те же комиссары).* На более низких уровнях командования для присмотра за надежностью командиров использовались замполиты. Сталин прибегал к расследованию, произвольным арестам и даже казни тех командующих и других старших офицеров, которые не смогли или не сумели выполнить его приказы.**

Сталин и в самом деле привел Красную Армию к победе - но в конечном счете его безжалостная решимость обусловила и ее громадные людские потери.

СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ ОПЕРАЦИИ

В стратегическом плане наиболее серьезный вызов, с которым столкнулись Ставка и Красная Армия в первые 30 месяцев войны, заключался в необходимости организовать и проводить эффективные стратегические оборонительные операции с целью затормозить, остановить и в конечном итоге отбросить вспять

* Из этого пассажа можно понять, что приказ командира армии или фронта не был действительным без визы члена Военного совета. В действительности же, чтобы оспорить приказ, требовалось несогласие двух человек - члена Военного совета и начальника штаба. Таким образом, должность ЧВС служила в том числе для обеспечения коллегиальности управления. (Прим. ред.) ** Случаи репрессий против командующих армиями и фронтами имели место только во время катастрофических поражений лета 1941 года. К репрессиям в отношении командиров более низкого уровня (от дивизии и ниже) Ставка касательства не имела и иметь не могла - это была прерогатива руководства более низких ступеней. Единственное исключение составляют действия Л. 3. Мехли-са в Крыму зимой и весной 1942 года в качестве представителя Ставки. (Прим. ред.)

войска вермахта в ходе операций «Барбаросса», «Блау» и «Цитадель» в летние месяцы 1941, 1942 и 1943 годов. Вдобавок к планированию и координации этих операций Ставке приходилось организовывать строительство стратегических оборонительных рубежей на подступах к таким ключевым пунктам, как Киев, Ленинград, Москва, а позже Сталинград и Курск. Она формировала и выставляла в поле стратегические резервы, планировала и координировала контрудары и контрнаступления с целью возвращения Красной Армии стратегической инициативы. Причем в первые два года войны ей приходилось вести эти оборонительные действия на огромных расстояниях, противостоя кажущимся неудержимыми войскам вермахта, после катастрофических потерь территории, промышленных предприятий, сельскохозяйственных угодий, живой силы и боевой техники.