Артем Драбкин - Я дрался с Панцерваффе. "Двойной оклад - тройная смерть!" Страница 23

Однажды под брезентом нашей самоходки обнаружили двух пожилых женщин. Выгонять мы их не стали, а они в знак благодарности кормили нас салом, которого у них было два мешка. Они благополучно доехали до своего места, а мы порядком подкормились, и как нам показалось, стали более сильными...

Командир самоходки Иваныч был мрачной личностью и ни на что не реагировал. Всем заправлял Гриша. Он и обучил нас с радистом, показав, как открывать затвор, как заряжать и т.д. Поскольку я не мог один поднять трехпудовый снаряд, то заряжали орудие вдвоем.

После выгрузки, ночью, мы двинулись к линии фронта. Шли всю ночь и следующий день. Несмотря на то, что люки были открыты, жара в самоходке стояла неимоверная. Высовываться из люка Иваныч запрещал, и мы сидели внутри, скинув почти всю одежду. К вечеру вышли на исходную позицию и стали копать капонир. Тут уже работал весь экипаж. Впереди слышался гул артиллерийской стрельбы. Изредка пролетали самолеты. Ночью впереди стояло зарево. Когда рассвело, поднялся грохот стрельбы и вдалеке выросли черные столбы дыма - горели танки. Из люка я видел поле, начинавшееся сразу за неглубоким овражком, располагавшимся перед нашим капониром. За полем была деревенька, и чуть поодаль какие-то высокие строения. Командир приказал выдвинуть самоходку на бугор. Вдруг Иваныч кричит: "Заряжай!" Зарядили. Самоходка вздрогнула. Это наводчик сделал выстрел. Опять: "Заряжай!" Опять выстрел, еле успели открыть рот. От пороховых газов дышать нечем. Наводчик заорал: "Попал, попал!" Командир танка высунулся: "Попали!" Мы тоже полезли смотреть, куда попали. Он нас пинком: "Заряжай, вашу мать!" В этот момент немецкий снаряд пробил броню самоходки в том месте, где сидел механик-водитель. Гриша был убит, загорелись наши тряпки. Иваныч кричит: "Горим! Тикайте, ребята!.. Сейчас взорвемся!" Мы бросили снаряд, который собрались заряжать, и выбрались из люка. Вначале мы с радистом рванули в овражек, а из него вылезает "тигр". Мы побежали в кустарник. Этот "тигр" открыл огонь по нашим танкам, что шли левее. Наши ответили. Кругом все горит, взрываются боеприпасы, люди выпрыгивают из горящих танков, как факелы. Ад кромешный... Мы бросились бежать по кустарнику. Пули свистят, с грохотом проносятся болванки. Неизвестно откуда появилась чья-то авиация и начала бомбить. Я старался бежать, но ноги были ватные, всего трясло. Несколько раз падал. Посмотрел назад - это не бой, а черт знает что! Идет тотальное уничтожение друг друга. Как выбрался, сам не знаю, но остался жив и даже не был ранен. Когда оказался в тылу, я пристроился на кухню к зенитчикам. Комбат обещал меня зачислить в штат, но вскоре меня вызвали в штаб полка. Капитан говорит: "Слушай, дорогой, на тебя пришел запрос. Отправляйся в резерв офицерского состава". Как я не доказывал, что я действительно Назаров Борис, но не офицер, и там мне делать нечего, слушать не стали. Приказ НКО № 0528 действовал и выполнялся неукоснительно. Добрался я с выданной бумагой своим ходом и попутными машинами в резерв офицерского состава, который был расположен в крупной деревне, где был сахарный завод и где мы от пуза наелись патоки. Там была полная свобода, но это блаженство продолжалось недолго - приехал майор и вручил мне удостоверение о присвоении звания младший лейтенант. Я и еще пять человек получили новое обмундирование и погоны, а вскоре и направление в штаб армии, а оттуда своим ходом направился в 163-й (впоследствии Варшавский) Гвардейский Краснознаменный орденов Невского и Кутузова истребительно-противотанковый полк.

В штаб 163-го ИПТАП я попал, когда он вышел с остатками огневых взводов, потеряв много орудий и расчетов после боя с немецкими танками в районе городов Винница и Казатин. Со штаба полка меня сразу направили на передовую командиром огневого взвода. Батарея была полностью уничтожена в боях, и ее остатками, в составе неполного огневого взвода, командовали старший сержант Попов и наводчик, старшина Любимов. К тому моменту, когда я прибыл в расположение этого взвода, они нашли одно дивизионное орудие с несколькими снарядами, брошенное пехотинцами, и немецкий ручной пулемет. Вооружившись, они устроили засаду на дороге, по которой должны были отступать немецкие части. Через некоторое время показалась колонна грузовиков, впереди которой шел танк. После того, как Любимов его подбил, а мы из пулемета обстреляли колонну, немцы повернули назад. Они подорвали свой подбитый танк и ушли на другую проселочную дорогу, обойдя нас. Мы оставили позицию, забрали из укрытия раненых в предыдущих боях бойцов и потащили их к штабу полка, который располагался в деревне. После этих боев личный состав полка отвели под Житомир на переформирование. Нам в батарею прислали комбата. Из госпиталей стали поступать бойцы с опытом боев под Сталинградом и на Курской дуге, а с призывных пунктов - молодые необстрелянные солдаты.

Началась подготовка к предстоящим боям. Старшина Любимов много рассказывал о 163-м ИПТАП, в котором он служил чуть ли не с 41-го года. Тогда полк был вооружен "сорокапятками" на конной тяге. В одном из боев полк был полностью уничтожен. Его штаб сдался в плен, а старшина вынес из окружения Знамя полка и журнал боевых действий.

Вот он меня учил. Как? Когда нас отвели на формировку, он мне говорит: "Лейтенант, где воевал?" - Я ответил. - "Ну, тогда ты ни хрена не знаешь. Давай, рой себе ровик и садись, я тебя буду учить". Отрыл я ровик, сел. Он берет немецкий автомат и очередь по ровику, где я сижу. Кричит: "Где я? Высунись, я не буду стрелять". - "А я откуда знаю?" - "Слушай еще раз". Вот так, пока не научишься определять, откуда стреляют. Эти знания необходимы, поскольку очень часто уцелевшие батарейцы оказывались в немецком тылу, и им приходилось выбираться из окружения. Вот так он меня обучил, а потом, когда он погиб, я уже учил.

Вскоре мы прямо с завода получили пушки ЗИС-3, затем прибыли новенькие американские "студебеккеры". Укомплектовали огневые расчеты. Расчет состоял из пяти человек: командира орудия, наводчика, заряжающего, двух подносчиков снарядов. Все номера расчета были взаимно заменяемые. Сил этого расчета едва хватало поднять станины пушки и посадить их на крюк "студебеккера", при условии, что самый тяжелый из расчета как противовес висел на дульном тормозе орудия.

Получил я и личное оружие. Но если штабные командиры имели пистолеты ТТ, то я получил наган, который так проржавел, что у него не вращался барабан, и сколько я ни жал на курок, выстрелить так и не смог. Однако вскоре я раздобыл трофейный "вальтер", и жить стало легче. Огневые расчеты получили автоматы ППШ. Приходилось ли ими пользоваться? Да... был случай такой. Не хочется про это говорить... Под Ковелем поползли на нейтралку за картошкой и наткнулись на боевое охранение. Немец, дурачок, бросил в нас гранату. Был бы умный - сидел бы и не показывался. Но, видать, повоевать хотел, хотел убить нас, да недобросил. Потом он высунулся посмотреть, и я по нему очередь дал. Потом подползли - он лежит весь в крови. Меня всего трясло. Я не знал, куда деваться... неприятно...

У меня появился ординарец, который носил для меня с кухни обед и выполнял разные поручения. Командиром полка стал подполковник, а вскоре полковник Архипов С. П. Только недавно я из документов узнал, что он был Героем Советского Союза. На фронте он звезду не носил, и мы не знали, что он Герой.

После полного укомплектования полк побатарейно своим ходом выступил в поход в направлении на город Ковель. По дороге нас обстреляли из засады автоматчики. Мы быстро соскочили с машин, старшина определил, откуда ведется огонь, и несколькими выстрелами заставил их замолчать. В этом месте на деревьях весело несколько плакатов: "Смерть Гестапо и НКВД!"

В одной деревне войска НКВД вели зачистку. Я зашел в один дом, где майор вел допрос молодого человека. Показывая рукой на окно, в котором виднелась наша колонна машин с орудиями, он сказал: "Против кого вы воюете?! Ведь эта сила!" Молодой человек ответил: "Мы войдем в историю!"

По дороге нас почти не кормили, а у населения можно было раздобыть только молоко, все остальное они прятали. Но такая была атмосфера подозрительности, что, даже беря молоко, заставляли хозяев пить первыми опасались отравления... В одном доме, хозяин которого с семьей ушел с немцами, в хлеве было две свиньи. Одну из них я пристрелил. Пока ехали, ели сырую свинину, и даже командир полка прислал своего штабного офицера, который попросил заднюю ногу, но ему дали только половину...

- Какова роль командира огневого взвода?

- Моя задача правильно выбрать позицию, правильно поставить пушки. Ведь наши снаряды пробивали броню танков только с близкой дистанции, а это значит, у танка появляется шанс раздавить орудие. Поэтому позицию надо выбрать так, чтобы было легко замаскировать орудие, а танку было сложно его раздавить. Я любил ставить орудия между крупными деревьями, которые танк заведомо не свалит. Кроме того, я считал своей обязанностью выпустить первый снаряд и уничтожить первый танк. Если нам удавалось подбить один-два танка, то остальные начинают обходить наши позиции. Конечно, они нас засекали и начинали обстреливать. Ну а как только первая болванка над нами прошла - мы все по ровикам разбегаемся, ждем, когда он попадет. Но они уже вперед не идут - боятся опять напороться, начинают обходить. Это давало нам время перевязать раненых и похоронить убитых. В каждом бою мы теряли людей.