Русское тысячелетие - Сергей Эдуардович Цветков Страница 23

Весной 1107 г. Боняк объявился в окрестностях Переяславля, но только и смог что угнать конские табуны. Летом он вернулся, ведя с собой орды Шарукана и многих других ханов, и стал у города Лубны на Суле. Подошедшие 12 августа дружины Святополка, Владимира и Олега с ходу переправились через реку и с кличем ударили на врага. Половцы пришли в такое смятение, что, по свидетельству летописца, не могли и „стяга поставить“, то есть построиться в боевой порядок. Не оказав никакого сопротивления, они обратились в повальное бегство. Русские преследовали их до реки Хорол, убили Таза, Бонякова брата, захватили хана Сугра и его брата, а Шарукан едва „утече“, оставив в руках победителей свой обоз.

Военные успехи закрепила дипломатия. Чтобы ещё больше ослабить Боняка и Шарукана, Владимир и Олег заключили мир с двумя половецкими ханами (обоих звали Аепами), скреплённый брачными союзами. Мономах женил своего сына Юрия на дочери одного Аепы, „Осеневой внуке“ (внучке хана Осеня), а дочь другого Аепы, „Гиргенева внука“, была выдана за сына Олега, не названного по имени.

Затем Русь перешла в наступление. В декабре 1109 г. воевода Мономаха Дмитр Иворович ходил на Донец, где взял тысячу половецких веж. Очевидно, это была разведка боем, ибо весной 1110 г. на половцев выступила объединённая рать Святополка, Владимира и Давыда (вероятно, Святославича). Однако у города Воиня поход пришлось прервать по причине великой стужи и конского падежа.

Сокращение поголовья лошадей подорвало боеспособность княжеских дружин, и Святополк начал подумывать о том, чтобы отложить поход на неопределённое время. Но Мономах торопил с выступлением. На новой встрече со Святополком зимой 1111 г., состоявшейся, как и восемь лет назад, у Долобского озера, он предложил восполнить потери в кавалерии за счёт мобилизации лошадей у смердов — зависимого населения княжеских сел. „Дружина Святополча“ не одобрила это начинание: „не веремя ныне погубити [отрывать] смерды от рольи [пашни]“. Выдвинутое возражение казалось вполне резонным: набор коней в смердьих хозяйствах мог обернуться срывом весенней пахоты и, как следствие, неминуемым разорением смердов, а значит, и самого князя. Тогда слово взял Владимир Мономах. „Дивно ми, дружино, — сказал он, — оже [когда] лошадий жалуете [жалеете], ею же то орет [на которых смерд пашет]! А сего чему [почему] не промыслите [сообразите], оже то начнёт орати [пахать] смерд, и, приехав, половчин ударит и [его, т. е. смерда] стрелою, и лошадь его поиметь, а в село его ехав, иметь жену его, и дети его, и все его именье? То лошади жаль, а самого [смерда] не жаль ли?“ На это у осторожных скептиков не нашлось, что ответить: „И не могоша отвещати дружина Святополча“.

Так, „думою и похотением“ Мономаха в 1111 г. был объявлен новый, третий по счёту общерусский поход в степь. Навестить половцев на Дону собралась многочисленная княжеская „братья“: Святополк с сыном Ярославом, Владимир с сыновьями Мстиславом и Ярополком, Давыд Святославич с сыном Ростиславом, два Ольговича — Всеволод и Святослав и Давыд Игоревич. Княжеские дружины и пешее ополчение „воев“ выступили в последних числах февраля, ещё по санному пути, и, совершив 20-дневный переход через „многи реки“ — Супой, Сулу, Хорол, Псёл, Голтву, Ворсклу, во вторник на пятой (по Воскресенской летописи) или шестой (по Ипатьевской летописи) неделе Великого поста вышли к Северскому Донцу. Русские князья, очевидно, намеревались застать половцев на местах их зимних кочевий, до того, как они успеют перейти с Донца на южные летовища в широких приазовских степях.

В верховьях Северского Донца существовала тогда россыпь городков, возникших на базе поселений аланских (ясских) племён — хозяев здешних мест в VII–VIII вв. В них проживало смешанное, славяно-тюрко-аланское население (с преобладанием аланского элемента), в значительной степени подвергшегося христианизации. Половцы, по всей видимости, превратили эти городки в свои военно-административные центры, один из которых даже носил имя вождя местной орды — Шарукань.

Подойдя к Шаруканю, Владимир Мономах велел священникам, идущим пред полками, петь тропари, кондаки и канон „Кресту и Богородице“. Очевидно, русские знали, что Шарукань был населён христианами, на которых торжественное богослужение должно было произвести, и действительно произвело, сильное впечатление. Горожане вышли с поклоном навстречу русским князьям, неся дары и угощенье — рыбу и медовуху, — характерная черта, показывающая, что жители Шаруканя отлично разбирались в диетических тонкостях христианского поста. Не исключено, что в Шарукане проживало достаточно многочисленное славянское население, так как по сообщению французского путешественника Вильгельма де Рубрука (середина XIII в.), крещёные аланы, с которыми он встречался, не имели точных сведений о времени постов и приносили ему мясо в постные дни. Он же сообщает о встреченных им на Дону „русских сёлах“.

Переночевав в Шарукане, русская рать наутро двинулась к другому городу — Сугрову. Здесь русских уже не ждали с распростёртыми объятьями. Город был взят приступом и сожжён.

24 марта, в пятницу, у речки Дегея русское войско встретилось с передовыми частями половцев. В жестокой сече степняки были разбиты, а русские на следующий день отпраздновали воскресение Лазаря и Благовещение и тронулись дальше.

В страстной понедельник (27 марта) показалась вся половецкая орда. Половцы пришли в невиданном множестве („тьмы тьмами“, по выражению летописи) и обступили русские полки на реке Сальнице (правый приток Северского Донца). Русским пришлось тяжко, и не случайно летописец рассказывает об ангеле, который во главе небесных сил пришёл на помощь христианскому воинству. Впрочем, судя по тому, что ангел сражался впереди полков Владимира Мономаха и Давыда Святославича, именно их усилиями половцы в конце концов и были опрокинуты. Князья прославили Бога, давшего им такую великую победу, и повернули домой, прихватив уже привычную степную добычу: „полона много, и скоты, и кони, и овце“.

Разгром донской орды был довершён в 1116 г., причём уже силами одного Переяславского княжества. Сын Мономаха Ярополк отправился на Северский Донец по следам своего отца, снова взял города Шарукань, Сугров, да ещё какой-то Балин и вернулся с большим полоном.

Половецкое господство в бассейне Верхнего Дона было сломлено навсегда. Местные аланские князьки перешли на русскую службу; дочь одного из них стала женой Ярополка