Столетняя война. Том III. Разделенные дома - Джонатан Сампшен Страница 23

севере, произошло осенью 1369 года после первых военных кампаний. В сентябре — ноябре, в течение шести недель, в Каркассоне, а затем в Тулузе, последовательно заседали Генеральные Штаты Лангедока. Результатом стало согласие на предоставление 430.000 франков, выплачиваемых в течение одного года, что стало крупнейшей субсидией, когда-либо предоставленной Генеральными Штатами Лангедока, которая должна была быть собрана за счет косвенных налогов на продажу вина и молаж. Изначально предполагалось, что эта субсидия заменит сбор налога с продаж (в Лангедоке он оценивался в 200.000 франков) с добавлением 230.000 франков на военные нужды. Схема была несколько похожа на ту, что была принята для Лангедойля на ассамблее в Руане в августе, и она столкнулась с теми же трудностями, когда ее попытались ввести в действие. Сборщики сообщили, что нововведенные налоги не соберут и половины запланированной суммы. В феврале 1370 года Генеральные Штаты Лангедока были вынуждены вновь собраться в Тулузе, чтобы пересмотреть условия введения налога. Они отменили молаж, увеличили ставку налога на продажу вина и разрешили ввести фуаж по высокой ставке в три франка с домохозяйства. Для одного крупного города, Монпелье, эти налоги представляли собой сумму в шесть раз больше той, которую город платил имея гораздо большую численность населения в 1328 году до начала войны, и в три раза больше, той которую платил в 1348 году, когда война была еще в самом начале[86].

По своему масштабу и постоянству эти нововведения представляли собой исторически беспрецедентное бремя налогообложения как на севере, так и на юге. Более того, во многих частях Франции введение новых налогов дополнялось практикой взимания местных и временных дополнительных налогов, обычно с санкции местных ассамблей, для финансирования конкретных военных операций, важных для региона, таких как осада близлежащей крепости или защита от местной компании рутьеров. Поэтому основные театры военных действий, в частности Нижняя Нормандия и, позднее, Овернь, платили гораздо больше налогов, чем другие, а также несли основную тяжесть от военного ущерба. Так как большинство финансовых документов того времени не сохранилось, то доход от военных налогов можно оценить лишь очень приблизительно. В 1372 году совокупные поступления от налога с продаж, габеля и фуажа в Лангедойле оценивались королевским Советом примерно в 1.640.000 ливров. В Лангедоке, где ставки налогов изменялись из года в год, доход от всех прямых и косвенных налогов, кроме габеля, в 1370 году оценивался в 430.000 франков. Это предполагает фуаж в размере трех франков за год, что было меньше, чем обычно удавалось получить герцогу Анжуйскому. Даже если учесть извечный оптимизм подобных оценок, эти цифры позволяют предположить, что общий доход от общего налогообложения составил не менее 2.000.000 ливров, или 400.000 фунтов стерлингов. При этом не учитываются ни налоги на духовенство, которые согласовывались с Папой Римским и собирались отдельно, ни чрезвычайные налоги, утверждаемые местными ассамблеями для конкретных целей[87].

Конечно, не все эти крупные суммы тратились на военные расходы. Генеральные Штаты Лангедойля в декабре 1369 года прямо разрешили использовать по крайней мере часть средств от сбора габеля и налога с продаж вина для покрытия расходов королевского двора. На практике налоговые поступления также расходовались на зарплату чиновникам и расходы гражданской службы, на пенсии и вознаграждения принцам крови и на удовлетворение вкуса короля к драгоценностям, книгам и дворцам. Поразительным фактом и некоторым свидетельством трат не на военные нужды французских налоговых поступлений является то, что самый интенсивный и продолжительный период военной активности в истории Франции совпал со строительством великих парижских дворцов и крепостей короля в Сен-Поль, Лувре, Бастилии Сент-Антуан и Венсене, а также с возведением новой стены вокруг правобережных кварталов Парижа; не говоря уже о прекрасных королевских резиденциях в Сен-Жермен-ан-Ле, Крее, Монтаржи и Мелёне, а также о постройках герцога Беррийского в Меэне и Бурже. Людовик Анжуйский был менее активен в строительстве, чем его братья, но и он выделил значительную часть средств из налогов с продаж и габеля Лангедока на расходы своего великолепного двора. Однако, несмотря на все это, свидетельства показывают, что большая часть (около двух третей) налоговых поступлений французского государства была фактически направлена на ведение войны. В большинстве случаев это составляло от 1.200.000 до 1.500.000 ливров, то есть от 240.000 до 300.000 фунтов стерлингов. У Эдуарда III не было никаких перспектив соответствовать военным расходам такого масштаба. Англия смогла противостоять превосходящим экономическим ресурсам Франции только в конце 1350-х годов, когда Франция была разделена гражданской войной и разорена разбойниками. Не считая расходов на охрану побережья и защиту шотландской границы, английское правительство тратило в среднем около 90.000 фунтов стерлингов в год на ведение войны на суше и на море в период с 1369 по 1375 год, что составляло примерно треть суммы, выделенной на военные нужды Карлом V. Вся история этих лет зависела от этих цифр[88].

Глава III.

Понваллен и Лимож, 1370–1371 гг.

По словам Фруассара, когда французский король раздумывал над тем, принять ли апелляцию гасконских баронов, одним из тех, с кем он советовался, был граф Сен-Поль, который несколько лет был заложником в Англии, а затем находился в Париже по условно-досрочному освобождению.

Он сказал, что Англия по сравнению с Францией — маленькая страна, так как он несколько раз проехал ее вдоль и поперек и много размышлял о ее ресурсах. Из четырех или пяти областей, на которые можно разделить королевство Франция, самая бедная дала бы больше доходов, больше городов, больше рыцарей и оруженосцев, чем вся Англия. Он был поражен, как им вообще удалось собрать силы для достижения тех завоеваний, которые они имели[89].

Это была хоть и преувеличенная картина, но вполне узнаваемая. Англия не имела ничего похожего на богатство или налоговые возможности Франции.

В эпоху ограниченного дохода, когда правительства, как и большинство их подданных жили впроголодь, ведение длительной войны Англии с Францией всегда зависело от состояния ее государственных финансов. В Англии, как и во Франции, расходы на содержание королевского двора и администрации требовали гораздо больше, чем обычные доходы короны, в основном получаемые от королевских владений и прерогативных прав короля. В течение почти столетия эти доходы приходилось дополнять рядом постоянных налогов. Что необычно для других европейских государств они включали пошлины, взимаемые с экспортной торговли страны. Так называемый великий и древний обычай взимался с экспорта шерсти, шкур и кож со времен правления Эдуарда I. С течением времени были добавлены различные пошлины на вино, ткани и другие товары. Самой последней из них был налог на шерсть, по сути, дополнительная таможенная пошлина на экспорт шерсти. Изначально введенный как чрезвычайная мера для финансирования военных расходов, налог на шерсть фактически стал частью постоянных доходов короны с 1362 года, когда Парламент признал, что король не может обойтись без него даже в мирное время. Парламент в июне 1369 года вновь подтвердил этот